Клара посмотрела на нее с удивлением. Неужели это означает, что она намерена выйти опять замуж. На что же другое, как не на это, намекает она?
– Следовательно, Чарльз должен жить своим домом. Это ясно. Я не люблю холостой жизни. А вы что скажете?
– Право, миссис Уэстмакот, я никогда об этом не думала.
– О, вы маленькая хитрая кошечка! Разве найдешь такую девушку, которая никогда бы не думала об этом. Я думаю, что молодому человеку двадцати шести лет непременно нужно жениться.
Клара чувствовала себя в очень неловком положении. У нее мелькнула в голове ужасная мысль, что она послана Чарльзом в качестве посредницы, чтобы сделать ей предложение. Но может ли это быть? Она не более трех или четырех раз говорила с ее племянником и знала о нем только то, что он сам сказал ей накануне вечером. Стало быть это невозможно. Но все-таки что же мог означать разговор его тетки о своих личных делах?
– Разве вы не думаете сами, – не отставала от нее миссис Уэстмакот, – что молодому человеку двадцати шести лет лучше всего жениться?
– Я думаю, что он в таком возрасте, что может решить это сам.
– Да, конечно. Он это и сделал. Но Чарльз немного робок, он не решается высказаться сам. Я думала, что вы поможете ему в этом. Две женщины могут устроить все гораздо лучше. Мужчины иногда затрудняются, когда им приходится объясняться.
– Я, право же, не понимаю вас, миссис Уэстмакот! – воскликнула в отчаянии Клара.
– У него нет никакой профессии. Но у него развитой вкус. Он каждый вечер читает Броунинга. А потом, он обладает удивительной силой. Когда он был моложе, мы оба с ним надевали перчатки, но теперь я не могу убедить его надевать их: он говорит, что это стесняет в игре свободу его движений. Я даю ему обыграть себя на пятьсот, и этого должно быть довольно с него на первое время.
– Дорогая миссис Уэстмакот, – воскликнула Клара, – уверяю вас, что я решительно не понимаю, к чему вы все это говорите!
– Как вы думаете, согласилась ли бы ваша сестра Ида выйти замуж за моего племянника Чарльза?
Ее сестра Ида? Она почувствовала некоторое облегчение и удовольствие при этой мысли. Ида и Чарльз Уэстмакот. Она никогда не думала об этом. А ведь они часто бывали вместе. Они играли в теннис. Они ездили вместе на трехколесном тандеме. Ею снова овладела радость, и затем она начала с беспристрастием рассматривать свою совесть. Чему она так радуется? Может быть, в глубине души, в одном из самых сокровенных ее тайников, где таилась мысль, что если сватовство Чарльза окажется удачным, то Гарольд Денвер будет тогда свободен? Какая это низкая, несвойственная молодой девушке и несогласующаяся с ее любовью к сестре мысль! Она старалась подавить эту мысль, отбросить ее от себя, но она, как змея, все-таки поднимала кверху свою маленькую вредоносную голову. Клара покраснела от стыда, подумав, какая это низость, и затем опять повернулась к своей собеседнице.
– Я, право, не знаю, – сказала она.
– Она никому не давала слова?
– Насколько мне известно – нет.
– Вы говорите неуверенно.
– Это потому, что я не знаю наверняка. Но он может спросить у нее. Это ей только польстит.
– Совершенно верно. Я скажу ему, что это самый удачный комплимент, который может сделать мужчина женщине. Он немножко застенчив, но когда он решится сделать что-нибудь, он это сделает. Он страшно влюблен в нее, уверяю вас. Эти маленькие живые создания всегда привлекают к себе людей неповоротливых и тяжелых на подъем, это – уловка природы для того, чтобы на свете не было скучных людей. Но все расходятся по домам. Если вы позволите мне, то я воспользуюсь удобным случаем и скажу ему, что, насколько вам известно, тут нет никакого препятствия.
– Насколько мне известно, – повторила Клара, когда вдова подошла к группе игроков, из которых одни собирались около решетки, а другие медленно шли домой.
Она также встала с места, чтобы идти вслед за ней, но у нее от наплыва новых мыслей закружилась голова, и она опять села. Кто будет лучшим мужем для Иды, – Гарольд или Чарльз? И она думала об этом с такою заботливостью, как мать, которая думает о будущем единственного ребенка. Гарольд казался ей во многих отношениях самым благородным и самым лучшим из всех молодых людей, которых она знала. Если она когда-нибудь полюбит мужчину, то этот последний должен быть таким, как он. Но она не должна и думать о себе. У нее были причины думать, что оба эти человека влюблены в ее сестру. Который же из них будет лучшим для нее мужем? Но, может быть, дело это было уже решено. Она не могла забыть отрывочных фраз из разговора, слышанного ею накануне вечером, и тайны, которую отказалась ей открыть сестра. Если Ида не хотела сказать ей, то был еще другой человек, который мог это сделать. Она подняла кверху глаза, и перед нею стоял Гарольд Денвер.
– Вы очень задумались, – сказал он с улыбкой. – Я надеюсь, что вы думаете о чем-то приятном.
– О, я составляла планы, – сказала она, поднимаясь с места, – но я думаю, что на это никогда не следует тратить времени, потому что дела устраиваются сами собою и так, как мы совсем не ожидаем.
– Какие же вы составляли планы?
– Планы на будущее.
– Чье будущее?
– Мое и моей сестры Иды.
– А меня вы включили в это будущее вас обеих?
– Я думаю, что в него включены все наши друзья.
– Подождите немножко, – сказал он, когда она пошла медленными шагами по направлению к дому, – мне нужно кое-что сказать вам. Давайте походим с вами по лужайке. Может быть, вам холодно? Если холодно, то я могу принести вам платок.
– О нет, мне не холодно.
– Вчера вечером я говорил с вашей сестрой Идой.
Она заметила, что у него немного дрожит голос и, посмотрев на его смуглое лицо с правильными чертами, увидела, что у него очень серьезный вид. Она поняла, что дело совсем решено и что он подошел к ней с тем, чтобы просить руки ее сестры.
– Она прелестная девушка, – сказал он, помолчав немного.
– Да, это правда! – воскликнула с жаром Клара. – Тот, кто жил с ней и знает ее близко, может сказать, какая это прелестная и добрая девушка. Она точно солнечный луч в доме.
– Только действительно добрый человек может быть так счастлив, как, по-видимому, счастлива она. Я думаю, что самый лучший дар Божий, это – чистая душа и возвышенный ум, так что человек, обладающий ими, не способен видеть что-нибудь нечистое или злое в окружающем нас мире. Потому что, если мы видим все это, разве мы можем быть счастливыми?
– В ее характере есть также и более глубокая сторона, но она не показывает ее людям, и это очень понятно, потому что она еще молода. Но она размышляет и знает, к чему стремится.
– Я восхищаюсь ей не меньше вас. Право, мисс Уокер, я желаю только одного – поближе породниться с ней и сознавать, что между нами существует вечный союз.
Вот оно, наконец! На минуту у нее сжалось сердце, но затем сильная любовь к сестре одержала верх. Прочь эта злая мысль, которая, подобно змее, все хочет поднять вверх свою вредноносную голову!
Она повернулась к Гарольду с блестящими глазами.
– Мне хотелось быть поближе к вам обеим, и я желал бы, чтобы вы меня полюбили, – сказал он, взяв ее за руку. – Я хочу, чтобы Ида была моей сестрой, а вы – моей женой.
Она ничего не ответила ему на это и только стояла и смотрела на него с раскрытым ртом, ее большие черные глаза глядели на него вопросительно. Она не видела больше ничего – ни лужайки, ни разбитых по склону садов, ни каменных дач, ни начинавшего темнеть неба с бледным полумесяцем, который начал показываться над дымовыми трубами. Все исчезло у нее из глаз, и она видела перед собою только смуглое, серьезное лицо, на котором была написана мольба, и слышала как будто где-то вдали какой-то голос, который обращался не к ней – голос мужчины, который говорил женщине, как сильно любит ее. Он был несчастлив, говорил этот голос; его жизнь не была ничем наполнена, только одно и могло спасти его; он дошел до такого места, откуда идут две дороги – одна ведет к счастью и чести, всему возвышенному и благородному, а другая – к убивающей душу, одинокой жизни, к погоне за наживой, к мукам, к эгоистическим целям. Ему нужна была только рука любимой им женщины, чтобы вести его по этой лучшей дороге. А что он сильно любит ее, это докажет его жизнь. Он любил ее за то, что она была такая привлекательная, за ее женственность и вместе с тем силу. Он нуждался в ней. Неужели же она не придет к нему? И в то время когда она слушала все это, она вдруг поняла, что этим мужчиной был Гарольд Денвер, а этою женщиною – она сама, и что все созданное руками Божиими было прекрасно: зеленая лужайка у нее под ногами, шелест листьев на деревьях, длинные полосы оранжевого цвета на западе. Она заговорила, и хотя сама хорошенько не знала, что означают ее отрывочные слова, но увидела, что его лицо осветилось радостью, и он все держал ее руку в своей, когда они шли в сумерках. Они теперь ничего не говорили, но только шли, и при этом каждый из них сознавал другого. Все вокруг них как будто обновилось, это были все знакомые предметы, но притом в них было что-то новое, – найденное ими счастье придало всему особенную красоту.
