Annotation

Вот парадокс. Существует история русской литературы, история русского искусства, а также — русской архитектуры, русской музыки. Есть, конечно, история социалистических идей в России. А вот истории русского национализма нет. Ни в русской, ни в мировой литературе. Но почему? Вероятнее всего потому, что он, этот национализм, по какой-то причине всегда избегал называться собственным именем. Предпочитал эвфемизмы («Русское дело», «Русский мир», «Русская Идея»). Этим, скорее всего, и объясняется выбор названия книги, посвященной истории русского национализма.

Янов Александр Львович

Глава 1

Встречная волна

Глава 2

Пробуждение

Кто ответственен за большевизм?

Глава 3

«Бердяевский кружок»

Теократия и гражданские права

ВСХСОН и национальный вопрос

Глава 4

Социологические открытия Лобанова

Проблема «сытости»

Встреча с ВСХСОН

Глава 5

Опасная «текучесть русского духа»

Битвы и патриархи

И грянул бой…

Поражение марксиста

Глава 6

Консолидация правой оппозиции

О двух «мифологиях»

Тактика молодогвардейцев

Глава 7

Общее представление

В поисках альтернативы

Прародитель

Глава 8

Картина мира

Бунт читателей

«Критические заметки русского человека»

Неминуемость раскола

Странная история с союзом «и»

Глава 9

«Опаснейший на свете противник»

В роли «дешифровщика»

«Квалификационный тест»

Глава 10

Запад перед выбором

Моя позиция

Не поспевая за жизнью

Свидетель защиты?

Глава 11

«На пути всемирного распада»

Ошибка Гитлера

О национальном своеобразии

Другая революция

Глава 12

Трактат А. Д. Сахарова

Утопия

«Эта беда — наша общая»

Помните ВСХСОН?

Глава 13

Гипотеза

О свободе — «внутренней» и «внешней»

Кто это придумал?

Самое интересное, однако

Глава 14

«Нация-личность»

Смертный грех интеллигенции

«Образованщина»

Глава 15

Скандалы вместо идей

Ловушка

Что оставалось? Карьера!

Мост через пропасть

Глава 16

Доктрина историческая

Доктрина идеологическая

Глава 17

Второй Шиманов

Маневр Берлингуэра

Мог ли Шиманов спасти империю?

Глава 18

Тем временем в эмиграции

«Руситы»

С другого края пропасти

Глава 19

Восход «Памяти»

Закат

Итоги

Воспоминание

Глава 20

«Пражская весна» в Москве

Национал-патриотическая версия

Версия высоколобых

Глава 21

Идея

Ельцин

Злоключения идеи. Начало

Злоключения идеи. Конец

Последняя попытка

Эпилог

Приложение

Безыдейная война

Цена вопроса

Кассандры

«Европа сошла с ума»

Спор о наследстве ПМВ

Немного теории

Янов Александр Львович

Русская идея. От Николая I до путина. Книга 2 (1917–1990)

Глава 1

ЖИВ КУРИЛКА!

Сокрушительная победа большевиков-интернационалистов в Гражданской войне должна была, как предполагалось, убить Русскую идею. Но не убила. Больше того, едва Ленин понял, как жестоко он ошибся и мировой революции по образцу 1848 года не будет, едва во внутрипартийной борьбе победила изоляционистская, сталинская, трактовка российского будущего, т. е. уже в первые десятилетия советской власти у тех, кто был знаком с историей Русской идеи в дореволюционные времена, не осталось сомнений, что именно ей и суждено определить судьбу пореволюционной России.

Не удивительно поэтому, что очень быстро покорила она победителей (совершенно так же, как славянофильство — в первой части книги — покорило западников). Но поскольку интернационализм оставался, наряду с коммунизмом, одним из двух формальных столпов, на которых держалась большевистская идеология, идеей-гегемоном советской России оказался своего рода монстр, который я не знаю, как и назвать, разве что имперским НАЦИОНАЛ-коммунизмом.

В теоретическом смысле ничего, собственно, нового: Россия — «почти Европа» опять, как в 1560-е, превращалась в Московию, Но практически — прошло все-таки три с половиной столетия — нового было много. В частности, «красные бесы» стали «черными бесами». И метамофоза эта достигла пика в последние годы жизни национал-коммунистического Цезаря, хотя семена его сеял он, начиная еще с 1920-х. По сути, формула «социализм в одной, отдельно взятой стране» изначально подразумевала противопоставление пролетарской России буржуазной Европе — со всеми вытекающими из этого последствиями: имперской экспансией, экономикой, неспособной к саморазвитию, растоптанной политической модернизацией, торжеством произвола власти и, конечно же, с ксенофобией и антисемитизмом.

При жизни Цезаря, в восходящей фазе наполеоновского комплекса России, когда всю работу по расширению империи и утверждению национал-коммунизма проделывал сам режим, русских националистов не смущала «краснота» советского бесовства. Забеспокоились они, когда империя не только затопталась на месте, хуже того, затрещала по швам, когда, говоря в моих терминах, наполеоновский комплекс перешел в нисходящую фазу. Вот тогда и заметили они отсутствие «духовного» фундамента (или «скреп», как сказали бы сегодня) в созданной «красно-черными» бесами империи и вытекающую, по их мнению, из этого ее нежизнеспособность, стагнацию. Короче, всерьез смутило их беспокойство за судьбу империи.

Вот почему именно в постсталинском СССР, в 1960-е, и начинает складываться сначала подпольно, потом полулегально Русская партия, как она сама себя назвала, предложившая, подобно славянофилам в дореволюционной России, свои альтернативы тогдашнему статус кво. Конечно, окончательно сложилась новая идеология Русской идеи уже в постсоветское время, но важнейшая ее часть — представления о Западе как о современном Содоме и об исключительности судьбы России в мире — созданы были уже в СССР. На протяжении нескольких десятилетий гниения посталинской империи Русская партия могла лелеять надежду на взятие власти. Но так же, как славянофилы в 1917, оказалась в решающий момент банкротом.

В том. как все это происходило, мы и попробуем разобраться во второй, советской, части истории Русской идеи. Эта глава посвящена лишь тому, что происходило с ней в эмиграции и в стране в первые пореволюционные десятилетия.

«Новая Иудея»

Причина, по которой деятельность русских националистов разворачивалась поначалу исключительно за границей, в эмиграции, понятна: при жизни Ленина именовался русский национализм в советской России не иначе как «великорусским шовинизмом» и был занятием смертельно опасным. Нет, наверное, надобности напоминать читателю, что предвоенный русский национализм, подобно неудачливому тенору, достиг немыслимо высокой ноты накануне мировой войны — и сорвал голос, ушел со сцены, освистанный публикой (мы подробно обсуждали это в первой части книги). Вот он и отыгрывался за свое эпохальное поражение в эмиграции.

Зато уж там он неистовствовал. Мы ведь помним предвоенные планы националистов, их предчувствие близкой и окончательной победы России, «нового света мира», над «одряхлевшим» Западом. Помним, что ключом к этой победе предназначено было стать «обезвреживание» Германии, вдохновляемой, по их мнению, исключительно «идеалами, заимствованными у еврейства». Помним и то, как звучало их мотто на финишной прямой накануне гибели петровской империи: «Россия против еврейства». И то, наконец, что объевреившая-ся, по их мнению, Германия представлялась им последним препятствием на пути России к реваншу, другими словами, к восстановлению единственно подобающего ей статуса «первой в мире державы».