– В таком случае нужно тщательнее продезинфицировать их.

Он промыл царапины у меня на плечах и левой щиколотке каким-то снадобьем, которое пахло календулой и жгло, словно укус шершня. Я вцепился в край стола, на котором целитель обследовал пациентов, и постарался сохранить более или менее невозмутимое выражение лица.

Кораледж приподнял бровь и сказал:

– Никто не станет вас презирать, если вы вскрикнете.

– Рад слышать, – ответил я.

Промыв раны, целитель осторожно наложил на них мазь с запахом камелий и сказал:

– Кровотечение прекратилось, так что в повязках нет необходимости, но вам понадобится рубашка.

– Да, – горько посетовал я. Моя была разорвана в клочья; и если бы я хотел вывести пятна крови, мне не следовало задерживаться на кладбище и хоронить упыря.

– Не волнуйтесь, – успокоил меня Кораледж. – У меня здесь имеется нечто вроде склада подержанной одежды. Некоторые мои пациенты, подобно вам, нуждаются в одежде. Некоторым она больше не нужна.

Я не возражал против вещей покойных. Кораледж ненадолго вышел и вернулся с простой ситцевой рубашкой, которая оказалась немного великовата.

– Подойдет, – кивнул я и надел ее.

Брюки тоже пришлись впору, понадобилось лишь немного их подвернуть.

– К сожалению, – сказал Кораледж, – у меня нет для вас подходящего жилета, а сюртук вашего размера есть только один, горчично-желтый. Хотите его взять?

Я нерешительно помедлил. С одной стороны, у меня не было никакого желания выглядеть варваром, расхаживая по улицам Танверо только в рубашке. С другой стороны, прелатам Улиса полагалось носить одежду определенной цветовой гаммы, в которую горчичный не входил. Мой любимый сюртук, черный с серой вышивкой, был безнадежно испорчен.

– Позвольте, я его примерю, – наконец решился я.

Сюртук действительно оказался ярко-желтым, но довольно модным. Он был украшен необычным рядом узелковых застежек и тесьмой в виде петель на манжетах. Он подошел мне идеально, словно был сшит на меня. А я действительно не мог появляться в общественных местах в одной рубашке.

– Этот цвет на вас смотрится ужасно, – заметил Кораледж.

– Никогда больше не буду его носить. Благодарю вас за помощь.

– Это мой долг, – ответил врачеватель, пожав плечами. – Совершите паломничество в Святилище Ксайво и помолитесь за жителей Танверо, этим вы отплатите мне.

– Обязательно.

– Спасибо, отала.

Мы поклонились друг другу, молитвенно сложив руки, и я ушел.

Санаро, жена Валты, постелила мне в зимней кладовой, но я смог уснуть лишь на рассвете, и мои сны были странными и тревожными. Однако я был уверен, что мне не приснились суровые слова Валты:

– Нет, для того чтобы похоронить оталу Перчензара, отала Келехар вам не нужен. Разве отала Монмара болен?

Кто-то ответил:

– Но отала Перчензар ненавидел оталу Монмару.

– Тогда ему не следовало разгуливать ночью по кладбищу, чтобы его прикончил упырь, – отрезал Валта. – Оставьте бедного оталу Келехара в покое.

Я хотел вмешаться и возразить, что вполне способен провести заупокойную службу после двухчасового сна – мне уже приходилось это делать, – но, не успев сформулировать свою мысль, снова уснул.

Проснувшись, я вышел из кладовки и увидел в кухне Веру и Валту. Братья играли в карты за обеденным столом, а жена Валты, эльфийка, готовила еду, судя по всему, ужин. Младенец, которого она носила в большом куске ткани, завязанном на плече, смотрел на происходящее широко раскрытыми глазами.

– Отала! – воскликнула женщина, приветливо улыбаясь. – Вы хорошо себя чувствуете?

– Да, спасибо, – ответил я. – Надеюсь, я не причинил вам неудобств?

– Конечно, нет, – уверенно солгала она. Она не могла ответить иначе – а я не мог не спросить.

– Отала, – сказал Вера, – Шерзара и оталу Перчензара похоронили на Новом городском кладбище, и Атру обещал присматривать за могилами.

– На следующей неделе на них установят надгробия, – добавил Валта.

Я кивнул.

– Кому-нибудь известно что-то о женщине по имени Хири’ан Баламаран?

– Осмер Тилмередж не слышал этого имени, – покачал головой Вера.

Валта сказал:

– Но он говорит, что очень мало знает о звероловах и шахтерах-одиночках, которые не хотят селиться в городе.

– В таком случае мы не можем определить, где находилась ее могила и какой веры придерживался ее муж. Возможно, он тоже верил Викхелно и не стал класть могильную плиту, – предположил я. – И мы не знаем, были ли рядом другие могилы.

– Все попытаются вспомнить, – сказал Вера, – кто-то должен хоть что-то знать.

– Да, – пробормотал я, думая об Арвене’ан и Инширан. – Кто-то должен что-то знать.

Вера нерешительно сказал:

– Отас’ала Депрена собирается попросить вас остаться.

– Прошу прощения? – Я решил, что ослышался.

– Чтобы заменить оталу Перчензара.

– Такие вопросы может решать только архиепископ, – сухо заметил я.

– Отас’ала сказал, что архиепископ не станет расторгать уже существующую договоренность, – возразил Валта.

Я в этом сомневался, но ответил лишь:

– Меня призвали служить в Амало, и, откровенно говоря, я не более дипломатичен, чем отала Перчензар.

– Отас’ала считает, что, поскольку вы избавили Танверо от упыря, горожане вас примут, – сказал Вера.

– Не слишком хороший довод в пользу нового прелата, – заметил я. – Конечно, если он не ожидает появления упырей каждый год. Этот эпизод быстро забудут.

– Мы не забудем, – содрогнувшись, возразил Вера.

– Не настаивайте, иначе отала Келехар подумает, что вы хотите удержать его здесь против воли, – вмешалась Санаро.

– Нет, разумеется, нет, – воскликнул Вера.

– Мы просто хотели предупредить вас, отала, – попытался оправдаться Валта.

– Очень вам признателен, – сказал я.

Они вернулись к карточной игре – это был северный вариант пакх’палара, правила которого я не знал. Я сидел и размышлял об иронии судьбы: впервые за всю мою карьеру отас’ала хотел, чтобы я остался в его городе. Главный священник Лохайсо практически не замечал меня. Отас’ала в Авейо возненавидел меня задолго до того, как стало известно о нас с Эвру. Амал’отала в Амало не знал, что со мной делать. Я не разделял заблуждений отас’алы Депрены насчет того, что смогу решить его проблемы. Поскольку в его приходе преобладали последователи Викхелно, ему нужен был сильный и харизматичный прелат, а я таковым не был.

Санаро сказала:

– Освободите стол, мальчики. Ужин готов.

Валта и Вера с замечательной быстротой убрали карты, и Санаро поставила на подставку в центре стола горшок, в котором булькала ячменная похлебка с бобами и овощами. Она взяла половник, расставила миски и сказала:

– Угощайтесь. Отала, поужинаете с нами?

– Да, большое спасибо, – согласился я, потому что умирал с голоду. Валта налил мне полную миску похлебки.

За едой мы почти не разговаривали, что меня вполне устраивало. Ужин близился к завершению, когда Вера спросил:

– Отала, если ли способ узнать, нет ли в могиле…

– Нет ли там упыря, который собирается восстать? – закончил за него Валта.

– Насколько мне известно, таких способов нет, – сказал я. – Опасность представляют заброшенные могилы, особенно с надгробиями, надпись на которых стерлась от времени. Но не существует признаков пробуждения упыря – по крайней мере, надежных. Некоторые Свидетели, прелаты Улиса, утверждают, что они могут чувствовать присутствие упыря в земле, но на самом деле их прогнозы не более точны, чем версия любого из вас, если бы вам захотелось осмотреть надгробие и выдвинуть предположение.

Близнецы выглядели немного напуганными. Это было хорошо; я подумал, что, возможно, страх удержит их от глупостей. Я знал, что стоит мне закрыть глаза, и я увижу изуродованное тело оталы Перчензара.