Во второй половине 1916 года, в своем популярном очерке «Империализм как высшая стадия капитализма» вождь российских социал-демократов на основе исследований Р. Гильфердинга, Д. Гобсона, К. Каутского, Я. Риссера, Г. Шульце-Геверница[15] усмотрел в тенденциях развития новое состояние экономики, которое он квалифицировал как империалистическую стадию капитализма, как конечный этап развития капитализма и основную предпосылку мировой социалистической революции, открывающий путь для развития новой экономической формации.
В популярном очерке, содержание которого стало альфой и омегой ленинского понимания динамики развития капиталистических экономических отношений, при измерении степени интереса В. И. Ульянова (Ленина), показало, что фундаментом ленинских представлений об империализме стали следующие категории: дороговизна, концентрация производства в форме картелей, синдикатов и трестов, крупные предприятия, финансовая олигархия, «переплетение» владения промышленным и финансовым капиталом, тенденция к «загниванию», монополия, империализм, оппортунизм, авторы-исследователи оппортунистического направления (Ю. О. Мартов, Я. Риссер, Г. Шульце-Геверниц), связь борьбы против империализма с борьбой против оппортунизма.
Еще более интересными являются ленинские структурные представления об «империалистической» экономике начала ХХ века.
Начальной ленинской семантической структурой, с которой собственно говоря формируются все остальные структурные представления вождя социалистической революции, является система взаимосвязанных категорий таких как финансовый капитал, монополия, эпоха империализма, и литераторы и ученые, исследующие феномены капитализма в начале ХХ века.
Как показывает анализ взаимосвязанных категорий, ленинские умозаключения относительно новых тенденций развития капитализма основывались на разномасштабных выводах исследователей, которые главным образом регистрировали факторы динамичного развития экономики в конце ХIХ – начале ХХ века.
Следующая структура взаимосвязанных категорий представляет собой ленинские оценки и прогнозирование тенденций развития капиталистической экономики: тенденция к загниванию капиталистической экономики на этапе развития империализма, «переплетение» владения акционерным капиталом банков и промышленности, частнособственнические отношения в промышленности, как оболочка, которая «будет устранена»[16].
На самом деле там, где В. И. Ульянов (Ленин) определяет свою оценку развивающегося капитализма как загнивающего, исследователи на основании данных, которые вождь партии использовал для формулирования своих экономических оценок, только сделали вывод об усложнении экономических процессов, которые требовали эффективного управления.
У исследователей речь шла о новом этапе развития промышленности, который определился в связи с интеграцией финансового капитала и достижений науки и техники в различные отрасли экономики при развитии акционерных форм собственности.
Иррациональные оценки В. И. Ульянова (Ленина) были основаны не только на классовых фантазиях лидера радикальных российских социал-демократов, но и на ленинской вольной содержательной интерпретации категорий, отражающих определенные и однозначные экономические процессы, имеющие преходящий характер.
Два замечательных примера. Во-первых, практически на одной и той же странице популярного очерка об империализме у автора при первом упоминании монополии она вырастает на «почве свободной конкуренции»[17] и здесь же «монополия выросла из концентрации производства на очень высокой ступени ее развития»[18].
Тот или другой экономический процесс могли бы быть генетическими корнями монополии при единственном допущении для литератора, претендующего на абсолютную научность, если этот факт должен быть подтвержден реальными исследованиями как по процессам свободной конкуренции на рынке, так и по явлениям развития концентрации производства в промышленности. Но этих исследований в арсенале В. И. Ульянова (Ленина) нет.
В. И. Ульянов (Ленин) в своем популярном очерке просто заключил, что монополия – это очень плохо, потому что очень хорошо ведет к развитию предпосылок к социальной и экономической революции.
Но для монополии всегда существуют свои значимые временные рамки, которые могут осознанно управляться социумами с помощью рыночных отношений или ресурсов государственной власти[19].
Возникновение, развитие, стагнация и исчезновение рынков, в том числе и монополистических может происходить как путем трансформации, так и способами революционного влияния на них, включая и уничтожение. Исчезновение рынков или их уничтожение – не одно и то же. Если развитие, стагнация и исчезновение рынков определяются эволюционными экономическими процессами, то их уничтожения – это практически всегда носит революционный характер.
В России путь тотального уничтожения земельного рынка определил большевистский менталитет о «феодальной» дворянской монополии на земельные ресурсы как важнейший компонент коммунистического мышления и действия.
Поскольку при системном качестве капитала как самовозрастающей стоимости не реформируемая монополия земельной собственности, по сути дела, поставила конечный предел расширенному воспроизводству сельскохозяйственных продуктов, изымая из расширенного аграрного производства денежные ресурсы на приобретение земли, которые могли бы быть применены для улучшения агротехники и производительности труда в преимущественно крестьянской стране, какой была Российская империя в первой четверти ХХ века.
Не реформируемая монополия на земельную собственность, в числе других причин, не оставила выбора сельскохозяйственному населению и привела крестьян к поддержке революционного передела основного ресурса производства, начиная с февраля 1917 года[20] в условиях Первой мировой войны.
В конечном итоге монополия имеет конкретно-исторический характер, границы которой практически всегда определяются политическими причинами. Монополия не всегда вредит любой хозяйственной деятельности потому, что установленная высокая норма прибыли с помощью развития экономической эффективности, административного ли ресурса, благоприятных или неблагоприятных социально-экономических обстоятельств генерирует единственный и мощный вектор – капитал, который как инвестиционный ресурс, определяемый размером прибыли, притекает главным образом к той или иной монополии.
Совсем другая экономическая история развивается тогда, когда монополия на тот или иной вид деятельности развивается при ликвидации системных отношений собственности, в которой государственная собственность становится главной как по значению, так и по удельному весу в народном хозяйстве страны.
Таким образом, рассмотренная ленинская семантическая структура определяет экономический аспект империализма только как гипотетические представления о современных ленинцам экономических процессах как об империализме, загнивающем капитализме, оставляя в тени реальные успехи развития и противоречия в экономике Российской империи в начале ХХ века, формирующиеся в хозяйственной деятельности.
Другим измерением ленинского типа мышления стали две структуры взаимосвязанных категорий, которые являются как бы продолжением рассмотренной выше системы взаимосвязей.
Одна из структур состоит из четырех взаимосвязанных категорий: тенденция к загниванию, Германия, США, Англия. Так, ленинское мышление определило географические центры образовавшегося империализма с сильными государственными властями, которые исполняли волю финансовой олигархии. Понятно, что Российская империя, где по мысли марксистов-ленинцев империалистическая стадия развития капитализма была на начальном этапе, во‐первых, могла быть слабым звеном в системе империалистического государственного управления, а во‐вторых, на российских просторах сложились все предпосылки для революционного преобразования общества.
