Но этим дело не кончилось. Всегда найдутся любители встать на защиту Бога — как будто Высшая Реальность, эта неколебимая опора бытия, настолько слаба и беспомощна, что нуждается в их заботе. Такие типы запросто пройдут мимо прокаженной вдовы, вымаливающей несколько пайсов, а на беспризорных детишек в лохмотьях даже и не глянут. Для них это в порядке вещей. Но стоит им только почуять, что Бог в опасности, — и они уже тут как тут. Лица их багровеют, грудь вздымается негодованием, гневные речи так и рвутся с губ. Поразительно, до каких крайностей они доходят в своем возмущении. Страшно представить себе, на что они способны в своей решимости.

Одного они не понимают, эти люди, — того, что защищать Бога надо не снаружи, а внутри себя. Что всю свою ярость им не грех бы обратить на себя самих. Ведь что такое злоба, как не зло, извергшееся из нашей собственной души? И вовсе не на арене общественных дебатов вершится истинная битва добра и зла, а на крошечной площадке сердца. А защита куда нужнее вдовам и бездомным сиротам, чем Богу.

Однажды какой-то невежа выгнал меня из Великой мечети. Когда я приходил в церковь, священник сверлил меня таким взглядом, что о чувстве благодати Христовой не стоило и мечтать. Не каждый брамин теперь допускал меня к даршану. О событиях моей религиозной жизни родителям доносили глухим, напористым шепотком — будто разоблачая чудовищную измену.

Можно подумать, Богу приятно смотреть на такое крохоборство!

Нет, по мне, религия взывает к нашему достоинству, а вовсе не к людским порокам.

Я перестал ходить в церковь Непорочного Зачатия — сменил ее на церковь Владычицы Ангелов.

Я больше не задерживался среди братьев моих по вере после пятничной молитвы. А в индуистский храм теперь заглядывал только в людные часы, чтобы браминам недосуг было встревать между мною и Богом.

26

Через несколько дней после той встречи на бульваре я собрался с духом и вошел к отцу в кабинет:

— Папа…

— Что, Писин?

— Я хочу принять крещение, а еще мне нужен молитвенный коврик.

Несколько секунд до него доходило. Потом он оторвался от газеты и переспросил:

— Что? Что тебе надо?

— Просто я не хочу пачкать брюки, когда молюсь на улице. А насчет этого… Понимаешь, я же хожу в христианскую школу — а крещения так до сих пор и не принял.

— Но зачем тебе молиться на улице? Постой, зачем тебе вообще молиться?

— Потому что я люблю Бога.

— А-а-а…

Мой ответ, похоже, застал его врасплох — чуть ли не смутил. Повисла тишина. Я уж подумал было: сейчас опять предложит мне мороженого.

— Ну, — протянул он наконец, — Пти-Семинер только по названию христианская школа. Там полным-полно индуистов учится.