Абульмаджд САНАИ
Стихи
Перевод Л. Кочеткова
"Ты слышал рассказ..."........... "Весною поехал в охотничий стан..."......
* * *
Ты слышал рассказ, уже ведомый миром, Как женщина раз поступила с эмиром, С покойным Ямином Махмудом самим, Что был за щедроты по праву хвалим? Так дерзостно было ее поведенье, Что палец Махмуд прикусил в удивление! Наместник, в Баварде бесчинства творя,
Обидел вдовицу вдали от царя: Ограбил старуху, без денег, без пищи Оставил рыдать в разоренном жилище. О том, как старуха пустилась в Газну, Я ныне правдивую повесть начну. Пришла она к шаху. Упав у порога, Вдова призвала всемогущего бога В свидетели, как и жилье и тряпье Все отнял наместник, губитель ее. И шах, восседавший на троне высоком, На скорбную глянул сочувственным оком. Сказал он: "Немедля ей грамоту дать, Пусть в доме своем водворится опять!"
С напутственной грамотой мудрого шаха Вдовица в Бавард возвратилась без страха. Наместник, напрягши злокозненный ум, Решил: "Поступлю я, как древле Судум. Оставлю вдову без пожитков и крова, Уж, верно, в Газну не отправится снова! Хоть в грамоте сказано: "Все ей вернуть" Приказ обойти ухитрюсь как-нибудь". Он знать не хотел ни аллаха, ни шаха, Вдове не вернул он и горсточки праха. Старуха же снова в Газну побрела. Послушай, какие свершились дела: Там шаху все снова она рассказала И плакала горько средь тронного зала. Злодея кляла и, смятенья полна, У шаха защиты просила она. Шах вымолвил: "Грамоту дать ей вторую! Я правым всегда милосердье дарую". Вдова же: "Носить надоело мне их, Правитель не слушает грамот твоих!" Но шаховы уши тут сделались глухи, Не вник он в слова оскорбленной старухи. Сказал он: "Дать грамоту - дело мое, Правитель обязан послушать ее. Коль тот, в Абиварде, нас слушать не хочет И волю властителя дерзко порочит, Ну, что же, кричи! Сыпь на голову прах! Я толку не вижу в бессвязных речах!" "Нет, шах мой! - старуха сказала сурово. Коль раб презирает властителя слово, Не я буду сыпать на голову прах, Пусть голову прахом осыплет мой шах. Скорбеть и рыдать господину пристало, Коль раб его слов не страшится нимало!" И шах услыхал, что сказала вдова, И сам осудил он свои же слова. Сказал он вдове: "Мир да будет меж нами! Правдивыми был я разгневан словами. Поистине в прахе моя голова, Права ты, старуха, стократно права! Кто хочет быть первым в обширной державе, На дерзостных слуг полагаться не вправе!"
* * *
Весною поехал в охотничий стан Махмуд - многославный забульский султан. Старуха к нему обратилась несмело, От дыма лишений лицо почернело. Свирепо насилье, жесток произвол! Разорвано платье по самый подол. Сказала: "Ты, царь, справедливостью славный, Так будь справедлив и к старухе бесправной". Подъехал прогнать ее телохранитель, Однако его отстранил повелитель. Сказал, возвышаясь на белом коне: "Поведай печаль свою, женщина, мне. Султану даны справедливость и сила, Скажи, чья рука тебе зло учинила". Из глаз у вдовы, в ее горе глубоком, Горючие слезы струились потоком. И молвила старая: "Бедствую я, Убого живу - помогают друзья. Двух дочек имею да малого сына, Отца их сгубила лихая година. А голод не стерпишь, нужна и одежа, На нищенку вовсе я стала похожа. Гну спину над пажитью в дни урожая, Колосья пшеницы и проса сбирая. Истаяла я от вседневных забот. Не скажешь: старуха в довольстве живет. Что ж гонишь меня, словно кара господня? Ведь завтра наступит вослед за сегодня! Доколь угнетать подчиненных своих! Доколь отнимать достоянье у них! Была целый месяц работать я рада В саду богатея за горсть винограда. Вчера, в день расплаты, с веселой душой Взяла виноград заработанный свой. Вдруг вижу - пять воинов ждут у дороги: "Эй, стой!" - подкосились усталые ноги. Один забирает весь мой виноград, Рыдая, тяну я корзинку назад. Другой, угрожая расправой короткой, Чтоб я не кричала, стегнул меня плеткой, Сказал: "Я султана Махмуда слуга!
Смирись и молчи, коли жизнь дорога. Попробуй султана слезами растрогай! Ступай, побирушка, своею дорогой!" Пришлось ради жизни мне губы замкнуть. Охоты твоей разузнала я путь. Тебя здесь полдня ожидала я, стоя, И гневное сердце не знало покоя. Теперь, когда знаешь про злобных людей, Ты бойся горячей молитвы моей! Коль мне, беззащитной, не дашь ты управы, Пожалуюсь господу силы и славы! Ведь стон угнетенного в утренний час И стрел и кинжала острее для нас. В час утра молитва и плач угнетенных, Стенанья печальные крова лишенных И тысяче воинов сломят хребты! О, бойся насилья, слуга правоты! Коль с бедной старухой поступишь неправо, Тебе опостылит твоя же держава. Другому ты царству отдашь под конец, Другому наденут твой царский венец! Пусть воин, о царь, - мой злодей и грабитель,В день судный ответишь и ты, повелитель!" Махмуд, потрясенный, поник недвижим, И молча старуха стояла пред ним. И молвил султан величавый, рыдая: "На что нам и жизнь и держава такая, Коль женщине днем, на проезжем пути, Домой виноград не дают донести? День судный придет - за деяния эти, Как всякий на свете, я буду в ответе. Старуха окажется шаху врагом, Как встану из мертвых при грузе таком? Отвергнув ее, обрету ли спасенье? Не буду ль печален я в день воскресенья?" Старухе сказал: "Подойди ко мне ближе! Всего, что захочешь, проси! Говори же!" Старуха в ответ: "Подари мне хоть клад, Обиды моей не возьмешь ты назад! Правитель живет для закона и права, Иначе на что нам такая держава!"
Абульмаджд Санаи (ум. около 1150 г.) - один из первых великих суфийских поэтов. Его перу принадлежат как поэмы-маснави, так и газели и касыды. Первоначально был придворным поэтом, однако раскаялся и стал слагать стихи, в которых резко осуждал тиранию и несправедливость, людские пороки.
