Спутница Мадлен поглядывала в окно со смесью удивления и любопытства. «Видимо, – заключила Мадлен, – местный пейзаж совсем не походит на тот, к которому привыкла парижская фрейлина».

– Какая она, – решилась спросить девушка у Селесты, – Екатерина Медичи?

Мадемуазель Моро задумалась, смешно сморщив маленький носик.

– Великая. Она поистине великая женщина. За всю жизнь ей пришлось пройти через множество трудностей. И все из них она переступила, высоко держа голову. Молва приписывает ей сотни преступлений, и наверняка большая их часть действительно дело рук Екатерины. Но всё, что она когда-либо делала, было направлено исключительно во благо Франции и династии Валуа. Екатерина не терпит лести, поэтому не пытайся понравиться ей, используя сладкие речи. Ещё не выносит, когда ей перечат, но при этом уважает чужую веру в собственные убеждения, какими бы они ни были. Впрочем, вскоре ты сама в этом убедишься. Мы прибудем в замок Тюильри на рассвете.

Перестав задавать вопросы, Мадлен повернулась к окну. Там, в ночной тени, мелькали силуэты тёмных деревьев и давно уснувших деревенских домов. Карета въехала в лес, и вокруг неё окончательно сомкнулась непроглядная тьма. Повозку резко бросало из стороны в сторону, когда одно из колёс налетало на камень.

– Тпру-у-у, стой! – натянув поводья, кучер резко остановил лошадей. Девушкам пришлось с силой вцепиться в края сидений, чтобы не упасть.

– Что такое, Робэ? – приоткрыв дверь, крикнула Селеста.

– На дорогу дерево повалило, мадемуазель, не проехать.

Услышав, как кучер спрыгнул с козел, фрейлина закрыла дверь кареты и с лёгким волнением взглянула на спутницу.

– Нам нельзя задерживаться. Что за напасть? Мы же ехали сегодня этой самой дорогой. Я помню этот лес. Даже при свете дня он показался мне ужасно неприветливым. Наверняка здесь водится множество диких зверей. Как бы им не вздумалось выйти к карете.

– Лесные звери не худшее, что может случиться с ночным путником. Эти леса таят куда большие опасности.

От слов Мадлен по спине фрейлины пробежал холодок. Зябко поёжившись, Селеста попыталась сильнее вжаться в сиденье кареты. В тишине, разбавляемой лишь тяжёлыми вздохами кучера, прошло несколько томительных минут. А после из лесной чащи послышался грубый насмешливый голос:

– Вам помочь, любезный?

В следующую секунду ночную тишину пронзил предсмертный истошный крик кучера. Девушки, сидящие в карете, замерли в ужасе. Селеста закрыла ладонью рот, чтобы не вскрикнуть, побледнела и затряслась. Мадлен, вцепившись руками в сиденье, подняла на перепуганную фрейлину расширившиеся от страха глаза.

– Разбойники, – одними губами прошептала девушка, знавшая, что в этих лесах нередко пропадали местные крестьяне и нерасторопные торговцы.

У кареты стало шумно. Послышались чужие голоса и нетерпеливые тяжёлые шаги. Кто-то приближался. Девушки не шевелились, почти не дыша, с нескрываемым ужасом поглядывая на дверь. Ещё миг – и дверца кареты резко распахнулась. На фрейлину и её спутницу уставилась пара чёрных прищуренных глаз.

– О, да мы, братцы, просчитались. Нет здесь ни купцов, ни ростовщиков. Нам сегодня попалось сокровище поценнее, – брызжа слюной, с гадким смешком выплюнул бородатый неухоженный лиходей, – Ну-ка, птички, вылетайте из клетки!

С этими словами разбойник бесцеремонно схватил за руку Селесту и рванул на себя.

– Нет, пожалуйста, пустите, – едва дыша, больше прошептала, чем вскрикнула фрейлина.

– Выходи, красавица, будем знакомиться, – вытаскивая фрейлину из кареты, рассмеялся разбойник.

Не успела Мадлен опомниться, как грязные огромные руки схватили и её. В отличие от фрейлины, мадемуазель Бланкар нашла в себе силы сопротивляться. Вывернувшись, девушка попыталась ногой оттолкнуть от себя нападавшего. Ей даже удалось пнуть его в грудь, но этого оказалось недостаточно. Громко и грязно выругавшись, разбойник всем своим весом навалился на хрупкую Мадлен и выволок её из кареты.

Упав на холодную землю, трепещущие от страха девушки жались друг к другу, со всех сторон обступаемые разбойничьей бандой.

Главарь лиходеев, тот, что вытащил их из кареты, шагнул вперед и навис над бедняжками.

– А мы-то каретку вашу еще днём заприметили. Богатая, большая, сразу видно: знатные господа путешествовать изволят. С умом все рассчитали, поняли, что назад путь держать будете этой же дорогой. Не прогадали.

– Пусто. Золота нет, одни тряпки бабские, – крикнул кто-то из банды, закончив обыскивать карету.

Главарь недовольно хмыкнул.

– Жаль…

– Зря дерево тащили, столько времени на него убили, а выручки никакой, – злобно прошипел невысокий разбойник, чьё лицо было покрыто язвами.

– Не ворчи, не видишь, какое мы сокровище добыли, – усмехнулся главарь, не спуская с девушек бесстыжих тёмных глаз. – Давно ли вы такую красоту видали? Эти птички, пожалуй, лучше сундука с золотом будут.

Гадко усмехнувшись, разбойник грязной шершавой ладонью схватил Селесту за подбородок, приподнимая голову. Девушка, не помня себя от страха, не издала ни звука и зажмурилась.

– Не трогайте нас, – найдя в себе силы, произнесла Мадлен, – родители этой девушки очень богаты, они заплатят вам любую сумму за жизнь своей дочери.

На время оставив Селесту в покое, разбойник повернулся к Мадлен:

– А за тебя, значит выкупа не будет? То-то я смотрю, на тебе платье попроще, служанка? Но, ничего красотой-то тебя природа не обделила. А насчёт золота мы не волнуемся. День-другой – и по этому тракту проедет очередной глупец. А вот юные девы, путешествующие в полном одиночестве, для этих мест редкость. Так что будем считать, что нам повезло. Что золото? Всего лишь блестящая безделица, а тут у нас птички, что согреют и приласкают, ведь так?

Обе девушки молчали: Селеста от страха, Мадлен от отвращения. Недовольный отсутствием ответа, главарь присел напротив пленниц и достал из-за пояса нож.

– Так ведь? – злее и жёстче повторил он, кончиком ножа угрожая провести по щеке Селесты. Фрейлина, не выдержав, горько зарыдала. – Ладно, братцы, эта слишком хилая, того и гляди чувств лишится, я этого не люблю, – сморщив физиономию, выплюнул бандит, поворачиваясь к Мадлен. – Эту возьму, она побойчее будет.

Выпрямившись, разбойник одним резким движением дёрнул девушку на себя, поднимая с земли.

– Пойдём, птичка, познакомимся поближе, – мерзко расхохотавшись, бандит потащил Мадлен в лесную чащу. Последним, что увидела мадемуазель Бланкар, были заплаканные, полные ужаса и отчаяния голубые глаза Селесты.

Не церемонясь, разбойник поволок Мадлен через кустарники подальше от кареты. Сопротивляясь, девушка хваталась руками за ветви, пыталась ударить, укусить схватившую её руку. Но всё было тщетно.

– Какая юркая, шустрая птичка, – довольно скалился разбойник. – Упорхнуть от меня решила, не выйдет!

Добравшись до места, откуда уже не были слышны голоса остальной банды, лиходей с силой швырнул девушку на землю. Больно ударившись о редкие камни, мадемуазель Бланкар попыталась отползти в сторону, но была грубо возвращена обратно.

– Куда собралась, птичка? Ну-ка, иди сюда, – грубо схватив Мадлен за показавшуюся из-под платья лодыжку, разбойник подтянул её к себе. Словно хищник, прижимавший к земле беспомощную лань, бандит навис над девушкой. Его почерневшие от грязи и старых ран руки потянулись к лифу её платья.

– Нет, прочь, прочь! – в отчаянии кричала Мадлен.

– Ну уж нет, птичка. Раз попалась, не пущу. Снимай платье!

Под тошнотворный смех разбойника, от которого несло гнилью и кислым вином, Мадлен дёрнулась в сторону. Бандит, чьи глаза уже заволокла пелена похоти, не обратил на это внимания, разделываясь с тканью девичьего платья. Это стало его ошибкой. Оцарапав ладонь, Мадлен мёртвой хваткой вцепилась в попавшийся под руку камень. Замахнуться она не могла, и поэтому настолько сильно, насколько позволяло её положение, ударила бандита камнем по голове. Зарычав, он на миг отшатнулся от девушки. Но через пару секунд Мадлен уже прожигали злые, полные ненависти глаза.