— Но столько лет прошло, а она с ним. Осуждаешь ее?
— Хочу, но не могу. Даже не так, я права на это не имею. Это же ее жизнь, ее выбор. Ну нравится ей подчиняться, что я могу поделать? — Зара допивает содержимое бокала и показывает знаком, чтобы ей больше не наливали. — Я вот, начиная с подросткового возраста огрызаться начала. Они же ко мне так и не привыкли, просто смирились с моим существованием. А я этого сделать так и не смогла. Не смирилась, что меня не любят, а терпят.
Глава 16. Зара
— Я не знаю, кто ему это подсказал, — продолжаю, смотря на окаменевшее лицо Эрика, — но он изменил тактику воспитания. От полного игнора до контроля каждой сферы моей жизни. Именно отец выбирал развивающие секции и кружки, дополнительные уроки с репетиторами. И с каждым годом моего взросления, требований ко мне становилось больше и больше. Если что-то проваливала, то часами выслушивала лекции о том, что я ни на что не способна. Что я позорю его мундир и что ему проще сдать меня куда-то, чтобы я не попадалась ему на глаза. У мамы искать защиты было бесполезно. Ее вполне устраивала эта военщина дома. Иногда казалось, что без его пинка, она сама ничего не может сделать. А ему это и надо было. Для него дом не был домом. А еще одним полигоном, где он отдает приказы и все послушно их выполняют. Спорить было бесполезно, меня никто не слушал и не слышал. Помнишь, ты ехидничал по поводу того, что у меня образование получено тупо онлайн? Это был единственный вариант изучать то, что мне интересно. А не военное дело, как этого требовал отец.
— Я…я… даже не представлял, что все настолько…
— Паршиво? О, нет, это были цветочки, — пожимаю плечами, — хуже стало, когда я съехала от них два года назад. Это можно даже назвать освобождением. И, честно признаюсь, это лучшие два года, которые у меня когда-либо были. Но отец не теряет надежду мне их как-то изгадить. Были и слезы матери, которая при этом читала по бумажке речь теми словами, которые обычно употребляет в быту он. Были и манипуляции с моей совестью, когда каждую неделю начались якобы находиться разные болезни. Как ты уже увидел и услышал, мы вот уже докатились до шантажа. И ведь знает же, зараза, как бить по больному месту.
— У тебя проблема с финансами?
— Эрик, мне двадцать три, у меня маленький опыт работы. Каюсь, мой косяк, потому что не могу долго задержаться на одном месте. То ли действительно дура, то ли фиг знает что еще. И за душой у меня ничего нет. Потому что все, что было, я оставила в отцовском доме. А начинать с нуля без какой-либо помощи очень тяжело. Но даже при этом, я не гонюсь за родительскими деньгами. И больно мне не потому, что отец грозился оставить меня без них. А потому что за этим скрывается куда больший смысл. Он фактически разрывает нашу родственную связь. А зная маму, которая и слова поперек не скажет, она молча примет и это. Ну, что, теперь зная все это, ты уже наверняка приготовился пожалеть меня?
— А надо? — Эрик хмыкает и наигранно хлопает себя по груди. — Даже если бы и захотел, то прости, жилетку для соплей сегодня не надел.
— Это хорошо, — одобрительно киваю и чувствую, как на меня накатывает ощущение того, будто я скинула со своих плеч тонну того, что приходилось в одиночку тащить все это время.
И ведь с первой минуты знала, что рассказываю нужному человеку. Который спокойно выслушает и не будет ахать и охать при этом. По-своему, рационально, переварит сказанное мною и не станет давать ненужные советы. Да и вообще, все мы знаем, что самые лучшие и искрение исповеди выходят с батюшками да с незнакомцами. На первого Эрик, естественно, не тянул. А если бы и захотел, то это был бы горячий косплей с пометкой восемнадцать плюс для какого-нибудь календаря. А вот со вторым вариантом проблем не было. Потому что, как бы Эрик не считал, ни черта мы друг друга не знаем.
— Но хочу признать, ты меня поразила. — Он отвлекает меня от созерцания местности. — Не смотря на все это, ты все-таки пришла на день рождение. Зачем?
— А ты был прав, я до сих пор очень наивная и во всем дерьме пытаюсь усмотреть что-то хорошее. Я думала, что отец уймется, узнав о моей работе, о перспективах. И снова ошиблась. На самом деле, любой мой выбор будет для него неправильным. А у меня всего одна жизнь, которую я не хочу тратить на постоянное доказывание того, что я достойна уважения и любви. Так что, Громов, не думай, что я устроилась на работу из-за тебя. Мне просто нужна хоть где-то стабильность и уверенность, что я все вытяну.
— Тогда смею тебя заверить, что палки в колеса тебе ставить больше не буду.
— Конечно, я ведь буду работать в другом отделе. — Парирую и очень сильно удивляюсь, когда вижу, как Эрик встает из-за стола и протягивает мне руку. — Мы должны скрепить этот договор рукопожатием?
— Нет, я не хочу говорить о работе. И просто предлагаю тебе потанцевать.
— А ты умеешь? — не скрываю скептицизма в голосе.
— Шутить? Между прочим, перед тобой чемпион по бальным танцам.
— Офигеть… — пораженно охаю, но иду следом за ним на небольшую танцплощадку, где кружатся пары. — Скажи, что ты это выдумал. Серьезно, Громов, это уже за гранью реальности. Ты хоть что-то не можешь в этой жизни?
— Я серьезен, как никогда. Если встретишь мою маму, можешь спросить у нее и она с радостью расскажет тебе о моем танцевальном прошлом. Кажется, она помимо моих медалей и дипломов еще хранит и первый костюм с соревнований, где я занял первое место. Однако, Лебедева, я должен тебя предупредить, если хоть кому-то решишь об этом рассказать…
— Да могила я, могила, — пытаюсь скрыть улыбку и замираю, не решаясь сделать первый шаг.
Благо, Эрик уверенно обхватывает меня одной рукой за талию и начинает медленно покачивать в такт музыки.
И тут меня озарило понимание одной простой вещи. Эрик не просто так поделился со мной фактом о танцах. Зная его непростой и закрытый характер, я уверена, что людей, кто знает о его достижениях в этой сфере очень мало. И он не говорит об этом с кем попало. Меня же он посветил в качестве благодарности за то, что я была откровенна с ним. Скажем так, он уровнял счет раскрытых секретов. И это огромный шаг для него, поэтому я не сдерживаюсь и привлекаю его еще ближе к себе. А затем шепчу:
— Спасибо тебе за это.
Тело Эрика каменеет на мгновение, а потом расслабляется и мы продолжаем танцевать дальше. Но при этом больше не говорим ни слова друг другу. Потому что не хотим испортить хороший момент.
В том же молчании мы идем к отелю. Апартаменты Эрика находится на два этажа выше, но он галантно провожает меня к моему номеру.
— Спасибо за хороший вечер, Зара, — он отпускает мою руку и делает шаг назад, возвращая невидимые границы между нами.
— И тебе спасибо, — с небольшим сожалением наблюдаю за тем, как он снова становится каким-то далеким и холодным. Как золушка, у которой ровно в полночь все превратилось в тыкву и мышей. Только Эрик заново нарастил свою скорлупу.
А я не хочу заканчивать вот на такой ноте.
— Эрик, — зову его и он останавливается, так и не дойдя до лифта. — Если тебе вдруг что-нибудь понадобится…ты просто постучись ко мне, хорошо?
И я не вкладываю в эти слова ничего пошлого. Просто хочу дать ему понять, что приду на помощь или просто могу выслушать его, если это понадобится.
Он дежурно улыбается и кивает головой. Как бы обозначая, что принял к сведенью. А затем разворачивается и уходит.
Глава 17. Эрик
«…Если тебе вдруг что-нибудь понадобится…ты просто постучись ко мне, хорошо…»
Я смотрю на бушующую непогоду, а мысленно нахожусь на два этажа ниже.
«…просто постучись…»
Дождь как-то внезапно начал штурмовать прибрежный район точно так же, как и отголоски ее слов мой разум.
На очередном раскате грома непроизвольно поеживаюсь. Еще с детства ненавижу грозы с их непредсказуемым треском и грохотом. Зашториваю окна плотной портьерой и отхожу к дивану. Усаживаюсь на него, а через секунду снова вскакиваю на ноги. Бросаю взгляд на наручные часы и отмечаю, что уже почти полночь. Интересно, спит ли Зара? Или точно так же как и я не может найти места? Или только я мучаюсь от этой неопределенности, которую сам же и создал? Если копнуть глубже и проанализировать сегодняшний день, то он выдался странно богатым на открытия и откровения. Вроде бы и старался держать все под контролем, но рядом с Зарой все идет наперекосяк. Еще больше, чем грозу, я не переваривал все эти разговоры по душам и дележку секретами. Однако не успел сам опомниться, как выдал про свое танцевальное прошлое. Которое считал, мягко говоря, постыдным еще с самого детства. Пока мелким был, скрипя зубами шел на поводу у маминых желаний. Стал старше и поставил точку. Потому что мечтал о своем деле, а не о виляниях жопой в блестящем костюме перед судьями ради диплома и дешевой статуэтки.
