– Ну что ты, все-таки пошла? – недовольно резюмировала она. – Предательница.

– Пошла, – вздохнула я. – Лучше бы тебя послушала.

– Заболела? А я тебя предупреждала! – как будто обрадовалась Боженка. И тут же сменила тему: – Так а что там наш мистер Икс? Был?

– Угу, – я зажала телефон между щекой и плечом и быстро запихала вещи в рюкзак. – Давай потом поговорим. Неудобно.

– Ладно, – сжалилась Боженка. – Звони скорее. Мне же интересно, что и как.

– Никак, – сказала я и хотела отключиться, но случайно уронила телефон. Он с каким-то жутким звуком шмякнулся о плитку и развалился у меня на глазах. Конечно, такая мумия. Странно, как он вообще просуществовал столько лет.

Но я все равно разревелась. Сама не знаю, почему так. Девчонки, наверное, решили, что я чокнулась. Стали молча переглядываться. Одна Злата сразу подошла и обняла меня.

– Лесь, ну ты чего? Это из-за телефона?

– Из-за всего, – я кое-как кивнула. – Просто день плохой.

– Хочешь, пойдем в кафе посидим? Я угощаю.

Она хорошая такая. Хороший друг!

– Все нормально, – я отстранилась и взяла рюкзак. – Спасибо тебе. Но мне лучше домой.

– Смотри сама, – Злата озабоченно хмурилась. – Звони, если что.

– Пока! – я выскочила из класса на лестницу и побежала вниз, как будто за мной черти гнались.

Выбегаю на улицу, а там дождь. Не кап-кап, а такой конкретный ливень. Вроде и не предвещало. А на мне только толстовка. Мрак.

Я думаю: ладно! Не будет же он вечно лить. Или будет? Какое настроение – такая и погода. И тут Егор выходит. Вместе со своей Маришей. Вот это я понимаю – драматическая развязка.

– О, Леся! И ты здесь?

Ну-ну. Он прямо удивился. Как будто только сейчас узнал о моем существовании.

– Егор, ну все, я побежала! – Мариша неожиданно подхватилась и чмокнула его в щеку. – Маме привет.

– Тебя не надо подбросить?

Она уже выскочила под дождь, но обернулась и так картинно рассмеялась – Голливуд где-то точно умер. От сердечного приступа, ага.

– Меня подвезут!

«Да, нам так не жить», – сурово подумала я. Натянула капюшон, вжала голову в плечи и тоже шагнула под дождь. Правда, вышло это не столь изящно, как у Мариши, но это не отменяет того, что я – позорище, потому что по ходу дела вляпалась кроссовкой в лужу. Ноге сразу стало холодно и противно.

– Леся, может, тебя подвезти?

Егор, наверное, отлично повеселился от всей этой ситуации. Но голос звучал не насмешливо. Мягко.

– Не надо! – я махнула спущенным рукавом, в котором где-то неловко потерялась рука. – Мне недалеко.

– Точно?

Я резко крутнулась, зачерпнув ногой еще одну порцию жижи, и пошла. Мисс Грация года, да.

– Стой! – он побежал за мной. – Ну куда ты под дождем? Давай хотя бы провожу.

Капюшон съехал мне налицо, но, может, и хорошо – никто не увидел, как я вытаращилась. Проводить? Меня?

– А дождь? – я осторожно подняла глаза. Он по-прежнему улыбался, но как-то… почти серьезно.

– А зонт на что? – Егор взял меня за рукав и потащил обратно на крыльцо. – Стой здесь, я сбегаю.

Дальше мы просто шли. И я ничего не соображала. Дождь вроде и шел, а вроде и нет. Я смотрела себе под ноги и слушала его голос, пропуская через слово. Чувствовала, какое теплое у него плечо. Такое взрослое. Крепкое. Мариша – это, оказывается, крестница его мамы. Вот откуда тот поцелуй. Ну да. Почти сестринский, получается. А сам он переехал с Правого берега. Родители там остались. А здесь – на Левом – перспектив больше. Вот школа эта нарисовалась. Ляля обещала помочь с графиком.

– Так вы теперь все время будете с нами заниматься? – вставила я, чтобы уж совсем не молчать.

– Ну, – и он хрипловато рассмеялся. – Это как сами захотите. У меня будет свой индивидуальный курс.

– Захотим, – сказала я и стала красная, как моя толстовка, – по ощущениям. Он это тоже, наверное, заметил. И замолчал.

Пока мы дошли до подъезда, дождь успел закончиться. Но мы все равно стояли под зонтом. Как будто оба не хотели покидать это временное укрытие. Наше укрытие, где были только мы вдвоем.

– Пришли, – сказала я, когда тянуть уже было некуда, и он сразу резко закрыл зонт.

– Ничего себе дом, – и так… выразительно обвел глазами крышу, – Старый…

– Скоро развалится, – как-то легко подхватила я. Стеснение куда-то ушло. Я и не заметила, когда оно выветрилось.

Егор стоял, качая зонтом, и задумчиво смотрел на крышу. Волосы у него были мокрыми и смешно сбились в ежик.

– Давай беги, – сказал он наконец. – Тебя, наверное, мама ждет.

– Э-э-э… д-д-да, – неловко пролепетала я. – Пока! Спасибо, что проводили.

Я повернулась и пошла, еле сгибая ноги.

– Леся? – он каким-то магическим образом оказался прямо за мной.

– Да? – я осторожно повернулась – так, чтобы случайно в него не врезаться.

– Можно на «ты»? – он смотрел на меня исподлобья… так – вроде шутливо. – А то я себя каким-то стариком чувствую.

– Конечно, – я торопливо закивала, – Да! Ты!

Как умалишенная.

– Э-э-э… пока! – пискнула я, – До свидания.

– Леся?

«Неужели…»

– А можно взять у тебя телефон?

Сердце загремело у меня в ушах.

– Мой? – переспросила я – совершенно по-дурацки.

И покраснела – еще ужаснее.

– Мне позвонить надо, – объяснил он. – А тут засада: зарядка села.

– О… – вырвалось у меня. – А! Я просто подумала… Понятно.

Мне хотелось провалиться сквозь землю. Я просто ходячий косяк. Идиотская катастрофа.

– У меня телефон разбился, – сказала я, кое-как вытащив язык из задницы, – Вот!

Вытряхнув из кармана кусок телефона, я сунула ему чуть ли не в лицо – резче, чем следовало.

– Видите? Видишь…

– Жаль, – сказал он. – А я хотел тебе свой номер записать.

– Зачем? – меня накрыло волной жара.

– На всякий случай, – он пожал плечами. – Мало ли что.

– Я пойду, наверное, – из последних сил выдавила я. – Уже поздно.

– Иди.

Опять эта невероятная улыбка. От которой все тело растекается, как поджаренный пластилин.

И я пошла – как по дну бассейна.

Бабушка мне, конечно, надавала по полной. Я же малую из сада не забрала!

– Шляется где попало, а ребенок несчастный на скамье под дождем сидит, как сирота последняя! – завопила она с порога.

«Так она и есть сирота», – привычно кольнуло у меня внутри. Малую до слез жалко. Вот бабушка, не дай бог, умрет – что с ней будет?

– Я не на скамье сидела, – вступилась за меня малая, – а в группе. С Оксаной Николаевной.

– С Оксаной Николаевной, – передразнила ба. – Ишь, защитница выискалась. Зови эту блудную на кухню, супа дам.

– Я не хочу, бабуль. Спасибо! Ешьте без меня! – я собралась идти в комнату, но некстати увидела глаза мелкой. Грусть и скорбь забытого народа – вот как это называется. – А ну-ка иди сюда!

Взяла ее на руки, обняла – мышь эту бесхвостую. И как давай щекотать. Полчаса, наверное, бесились. Еле-еле успокоились.

– Ладно, ба, давай свой суп! – крикнула я, отдышавшись. – И побольше.

А сама, пока ела, только про телефон и думала. Как его починить. Но он так и не починился.

На следующий день я позвонила Божене по домашнему. Хотела сказать, что моему телефону пришел кирдык. А она как навалилась. Ни здрась-те, ничего. Прямо-таки допрос с пристрастием устроила. Оказывается, девчонки видели, как мы с Егором уходили.

– Ну проводил меня человек до угла, и что? – огрызнулась я. – Это же не запрещено законом?

– Ну-ну, – она хмыкнула в трубку. – Только до угла, и все?

– И все, – голосу меня стал каменным. – Или ты сплетням больше, чем мне, веришь?

– Ладно, что ты кипятишься. Уже и спросить нельзя.

– Нельзя! – отрезала я, – Если ерунду всякую спрашиваешь.

– Понятно, – протянула Боженка. – Кто-то у нас сильно не в духе.

– У меня телефон умер, – пожаловалась я.

– Что, совсем? – ахнула Боженка.

– С концами. Разлетелся в хлам.

– Ох, – очередной скорбный вздох. – И как ты теперь?