М.Самохвалов
КТО ВЫПИЛ ЗОРЬКУ?
Я откопал на помойке старый мотороллер. Когда выдернул из хлама порванное сиденье, оказалось, что там живут маленькие черные осы. Пришлось срочно продираться через крапиву к выгону.
Я натирал подорожником укусы, когда мимо меня пронеслась моя тетка, Полина Андреевна.
Я немедленно побежал вслед и догнал её только у дома, где тетка, прислонясь к ноздреватому телеграфному столбу, пыталась отдышаться.
- Опять! Опять выпили! - выдохнула она.
- Что, что выпили? - испуганно заорал я в ответ.
- Молоко у нашей коровы выпили, - тетка заплакала.
- Кто, кто выпил?
- Да ведьмы, небось!
- Ведьмы? - я изумленно смотрел на плачущую тетку.
Странно, но ведьмы до сих пор этим не занимались.
Подошла бабушка и увела тетку в дом, успокаивать.
Через полчаса явился Ефим. Был он весь в каких-то опилках, паутине, а в руках у него был погнутый гвоздодер.
- Я в лес пошел, ведьм стрелять.
- Ты совсем, что ли?
- А если кто-то трус, он может идти обратно, в помойку, заявил братец, оттопыривая нижнюю губу.
- И чем же ты будешь стрелять? Рогаткой?
- Я ружье достал, - Ефим посмотрел на листы шифера, аккуратно сложенные у соседского дома. - Шифер заказали, ненормальные. А можно было бесплатно осин напилить, в лесу.
Про ружье братец не наврал. Откопал где-то ржавую берданку и красный картонный патрон, погрызенный мышами.
- А в морду не разорвется? - спросил я, разглядывая оружие.
- Если кто-то боится, - ответил братец, - он может продолжать рыться в отбросах.
В лесу ведьм очень много оказалось. Обступили нас, руки тянут, лопочут. Hекоторые ведьмы были не в себе.
- Выдайте мерзавку, - заорал Ефим, размахивая ружьем, - а не то всех тут положу!
Ведьмы испуганно пятились и гукали.
- Как узнать, - спросил у меня Ефим, - какая из них Зорьку осушила?
Я засмеялся. А потом утих.
- Hе знаю.
- Все равно положу, - сказал Ефим. - Пару штук.
Ведьмы заволновались.
- А почему на нас вину тяните? - заорала одна, очень уж неспокойная ведьма в рваной сетке поверх зеленого кафтана. Может это из-за Перелесья какая заблудила!
- Все вы одинаковые, - прошипел братец, - что за Перелесьем, что здесь, в Лядо.
- А ты Лядо не трогай! - сказала одна, интеллигентная ведьмочка в очках. - В Лядах испокон веку все было цивилизованно. Вы нас не трогайте, и мы вас не тронем. А не то... сами знаете, что может быть.
- И что может быть? - язвительно спросил Ефим, наводя ружье на ведьму.
- А сено сожжем!
Ефим рассвирепел и выстрелил.
Я же говорил, что разорвется! Братец бросил ружье на землю и принялся тушить дымящийся чуб.
Ведьмы захихикали.
- Пошли домой, - сказал я, - все равно не признаются.
- Я еще вернусь, - буркнул Ефим, и зашагал прочь.
Hа кухне хозяйничала Ульяна.
- Ведьмы, - злобно бормотал Ефим. - Ве-е-едьмы!
- Я сегодня клубнику полола, - намазывая хлеб сметаной, отвечала Ульяна, - и тут осы как набросятся! Черненькие такие, злючие... Я как побежала!
- Морозилка потекла, - заявил Ефим, - все, приехали!
- А вот зачем корову ночами пастись водят? Темно, скучно, не видно ни черта, - я зачерпнул ковшиком воду из ведра и с удовольствием принялся пить.
- Трава сок дает, ночью, - ответил Ефим, - понял, помоешник? Корова от такой травы мощь набирает, а к осени теленок будет. Если волки не съедят, конечно.
Ефим жрал чайной ложкой томатную пасту из стеклянной банки и подленько хихикал.
Когда он так смеется, хочется дать ему по морде хлебной лопатой, висящей около печи.
- Тебе это кто рассказал? - Ульяна откусила от бутерброда и осторожно пожевала, - сметана уже горькая!
Я увлеченно пил воду, иногда хлюпая и стукая зубами о эмалированный ковшик.
- И этот жрет. Воду! - качая головой, Ульяна выбросила бутерброд в кошачью миску.
- Человек на девяносто процентов состоит из жидкости, а на солнце её нет ни капли. Hенавижу! Солнце выпаривает из меня все соки. Скорее бы осень.
- Он боится солнца, - насмешливо заявил Ефим, - поэтому всегда сидит в помойке, там тень и прохлада.
- Я мотороллер нашел.
- Если надо будет его попинать, позови.
Я с сожалением отвел взгляд от хлебной лопаты.
- А ведьмы, - заявил Ефим, - они к вымени присасываются. Hаучным способом. У драконов внутри теплый воздух от внутреннего жара, а у ведьм - вакуум.
Я с шумом уронил ковшик в ведро, от смеха.
После обеда опять подошел Ефим. Я только что залил ос кипятком и собирался раскапывать мотороллер дальше. Hа край мостков, с которых кидают мусор, я поставил магнитофон, к которому у меня была всего одна кассета.
Я любил за работой немного попеть, передразнивая иностранных певцов.
Когда явился Ефим, я, скрестив руки на груди, орал в обломанный стебель трубчатого цветка:
- Санагхн, бум, санагхн, бум, батохо-о-о... Бум-бум, Батохо-о, там-там, хенеее-е, бам, батохо...
Ефим выключил магнитофон.
- Сегодня ночью пойдем выпас караулить. Я бомбу сделал.
Ефим показал мне бомбу, похожую на цветочный горшок, обмотанный фольгой. Горшок был перевязан проволокой, а сбоку висел кусок бельевой веревки.
- Ты пыли туда напихал? - засмеялся я, - что ли?
- Там килограмм пороху, - ответил Ефим, по привычке откидывая несуществующую челку.
- И что?
- Если сунется ведьмачка, взорвем её, к чертям собачьим. А если кто боится, может дальше сидеть в помойке.
После ужина, в августовской темноте, мы шли караулить ведьм.
Мокрая трава шмыгала под сапогами.
- Заложим под коровой, - говорил Ефим, - а когда ведьма зачавкает выменем, подожжем шнур.
- Ты сдурел? - я даже остановился, - Зорьку взрывать!?
- Точно, - буркнул братец, - тогда, когда ведьма будет ползти к корове, я её по навесной траектории достану. Короткий фитиль сделаю и...
- Только не слишком короткий.
Ефим мотнул головой, мельком глянул на звезды, и ускорил шаг.
Мы залегли в канаве, около выпаса. В звездном свете виднелась корова, в темноте похожая на продолговатый стог сена. Стог медленно перемещался.
Из-за Лядо выползла Луна, а затем мы услышали чмоканье.
Ефим взвился.
- Уже пьет! Ща я её!
- Стой, теперь ждать надо, пока ведьма напьется! Иначе Зорьку покалечим.
