Я потерял счет времени. Только когда желудок заурчал, я наконец прекратил уборку и поехал в город, чтобы поужинать. Большинство ресторанов уже закрыты, так что у меня остается только один вариант.

Закусочная.

Когда я открываю дверь, надо мной звенит колокольчик.

— Опять ты? — вздыхает Изабель из-за стойки. Несколько человек поворачиваются на своих барных стульях в поисках того, с кем она разговаривает, и смотрят на меня.

— Я тоже рад тебя видеть, Изабель.

— Это чувство не взаимно, — она идет к стойке в передней части закусочной.

— Знаешь, я начинаю думать, что маленькие города не такие уж милые и очаровательные, какими их представляют люди.

— О, мы такие… для всех, кроме тебя.

— Ты ранила меня, — я потираю место над сердцем, надувшись.

Она ударяет меня по голове одним из меню, прежде чем показать мне угловую кабинку в задней части зала. Здесь сидит всего несколько человек, и все они смотрят, как я занимаю место.

— Что я могу предложить тебе выпить, Хэл? — она постукивает кончиком ручки по своему блокноту.

— Я Кэл.

— Побудь здесь подольше на этот раз, и, может быть, в конце концов, я все скажу правильно.

— Это причина, по которой ты ненавидишь меня?

Ее губы опустились.

— Я не ненавижу тебя.

— Ты уверена?

— Моя мама воспитала меня так, что я не должна никого ненавидеть, включая детишек с трастовым фондом вроде тебя.

Я наклоняю голову.

— Тогда почему я тебе не нравлюсь?

— По той же причине, что и большинству жителей города.

Ну, по крайней мере, она честна.

— Это из-за того, что я пью?

Она насмехается.

— Нет, хотя это не помогает делу.

— Тогда что?

— Это потому, что ты разбил сердце Аланы.

Моя улыбка пропадает.

— Это маленький город. Когда одному из нас больно, нам всем больно, — она наклоняет голову в сторону мужчины, въезжающего в закусочную на электрической инвалидной коляске. — Когда Фред с трудом мог позволить себе новую инвалидную коляску, мы все скинулись и купили ему шикарную электрическую, — она указывает ручкой на женщину, вытирающую столешницу тряпкой. — Бетси вышла замуж за богатого иностранца с тяжелым кулаком и неспособностью понять слово «нет». И знаешь, что мы с ним сделали?

— Разрубили его на мелкие кусочки и разбросали останки по лесу?

Ее губы дернулись.

— Мы хотели. Уайтт и новый шериф держат нас в узде, поэтому мы были вынуждены действовать законными методами. Мы выгнали его из города, наняв шикарного адвоката из большого города. Все вложились в оплату, и это стоило каждого пенни, потому что теперь Бетси и ее дети свободны и могут жить своей жизнью.

Я тяжело сглатываю.

— Это хорошо.

— В конечном счете, мы здесь заботимся о своих. Если Алана не хочет, чтобы ты был рядом, то кто мы такие, чтобы ты чувствовал себя комфортно?

Мои губы сжались.

— Мы не покривим душой после того, как увидели, что случилось с Аланой, когда ты уехал в последний раз.

Блять.

Мой желудок сворачивается, кислота подбирается к горлу.

Тебе нужно убираться отсюда.

Я бросаю взгляд на дверь.

Изабель делает шаг в мою сторону, заставляя меня поднять на нее глаза.

— Нам пришлось наблюдать, как Алана боролась с болью в сердце, когда ты уехал в последний раз. Она перестала выходить на улицу, похудела и почти не проводила время с кем-либо, кроме мамы и двух лучших подруг. Казалось, она угасала на наших глазах. Не то чтобы она когда-либо говорила тебе об этом, потому что эта девушка слишком мила для такого человека, как ты.

Отчаянное желание сбежать вцепилось мне в горло. Я потянулся к фляжке в кармане, но остановился, когда Изабель уловила это движение.

Она вскидывает бровь.

— Я не знаю, почему ты вернулся или что тебе нужно от нашей девочки, но весь город будет внимательно следить за тобой. Один промах, и ты пожалеешь, что вернулся.

— Я здесь не для того, чтобы причинить ей боль.

— Ради твоего блага, тебе лучше надеяться, что это не так. Я вернусь с водой, — она отворачивается, оставляя меня обдумывать все, что она сказала.

Мои глаза закрываются, пока я борюсь с желанием сделать глоток из своей фляги.

Не нужно пить каждый раз, когда люди говорят что-то, что тебе не нравится.

Мои руки дрожат на коленях.

Алкоголь не изменит твою реальность.

Я не стремлюсь ее изменить, а скорее справляюсь с ней. И все же, сколько бы глубоких вдохов я ни делал и что бы я себе ни говорил, слова Изабель отравляют мои шансы продержаться до конца трапезы без алкоголя.

Она угасала на наших глазах.

Кислота в моем животе пузырится при каждом напоминании о том, как сильно Лана страдала после моего ухода. Как она боролась за жизнь из-за меня.

Неужели ты действительно ожидал, что она будет двигаться дальше от одного дня к другому?

Нет, но я хотел для нее лучшего, чем я и мои проблемы.

Я достаю фляжку и делаю глоток, прежде чем спрятать ее обратно в карман.

Мой телефон вибрирует.

Айрис: Привет! Как прошел твой день?

Я: Примерно так же хорошо, как я и ожидал. Чем занимаешься?

Ее сообщение приходит через минуту после того, как Изабель приходит принять мой заказ.

Айрис: Смотрю, как Деклан готовит ужин.

Я: По крайней мере, у одного из нас сегодня будет домашняя еда.

Похоже, ты ревнуешь.

Может быть, потому что это так. Не к Айрис и Деклану как таковым, а к тому, как моя ситуация соотносится с их. Я знаю, что это неправильно. Меня тошнит от того, что я не рад за них. Но есть часть меня — та, которую я редко признаю, которая хотела бы иметь то, что есть у них.

Я хочу быть счастливым. Я так чертовски стараюсь, но как бы я ни улыбался, как бы громко ни смеялся, я всегда чувствую пустоту. Это холодное, подкрадывающееся чувство поглощает меня до поздней ночи, пока я не буду вынужден поприветствовать своего старого врага.

Зависимость.

Мой телефон пикает от входящего сообщения.

Айрис: Он только что обжегся, доставая хлеб из тостера, а затем продолжил ругаться на пяти разных языках.

Моя грусть рассеивается со смехом.

Я: Разве ты не должна ему помочь?

Айрис: Мы современная пара, Кэл. Он готовит. Я смотрю. Он убирает. Я тоже смотрю.

Я: Это ключ к успешному браку?

Айрис: Это и большой член.

Я задыхаюсь от резкого вдоха.

— Я подозревал, что это ты здесь сидишь, но хотел убедиться.

Я смотрю на Уайтта, чье тело отбрасывает тень на мой телефон. Его темные волосы выглядывают из-под фуражки помощника шерифа, задевая край воротника униформы.

— Уайтт, — мои зубы скрежещут.

Он наклоняет шляпу, как джентльмен, искушая меня сбить ее с головы.

— Я слышал, что ты вернулся.

— Алана сказала тебе?

Он качает головой.

— Ками.

Конечно, она сказала.

— Что тебе нужно?

— Просто подумал, что загляну и поприветствую тебя в Лейк-Вистерии.

Я вскинул бровь.

— Разве такое бывает?

— Все здесь хорошие люди.

— До тех пор, пока ты их не разозлишь, — ворчу я.

Нас прерывает треск полицейской рации Уайтта, и он быстрым поворотом ручки регулирует громкость.

— Кстати об этом… я хотел предупредить тебя, чтобы ты держался подальше от Аланы и Ками.

— Предупреждение? Как неоригинально.

Он наклонился вперед, крепко держась за кобуру.

— У тебя есть желание умереть?

— Нет, хотя я уверен, что ты с большим удовольствием пустишь мне пулю в лоб. В конце концов, ты не возражал против того, чтобы ударить меня в спину, как только я уйду.

Его глаза сузились.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебя и Алану.

— А что мы? — он даже не моргнул.

— Сколько времени тебе понадобилось, чтобы начать преследовать мою девушку?