Лоренц ушёл, оставив подчинённых в шумном офисе.

– Что это было? – задал логичный вопрос Хейк.

Вилли лишь пожал плечами:

– Пошли. Нам ещё нужно наведаться в гости к Йохану.

Вряд ли кто-то из людей, проходя мимо большого двухэтажного дома в районе Фриденау на северо-западе Берлина, мог сказать, что он опустел после страшной трагедии. Йохан уехал отсюда после аварии. А вот куда – для обермейстеров было загадкой. Последние пару месяцев его домом была лечебница. Вместе с жизнью внутри дома умерли и цветы на фасаде.

Хейк заранее позвонил в отдел, чтобы они приехали и взломали дверь. Причин для ордера на обыск было предостаточно. Но искать в этом доме было нечего, кроме утерянных надежд и воспоминаний.

Обермейстеры вошли в просторный холл. В больших окнах виднелись серые городские пейзажи Берлина. Вилли оглядел опустевшую кухню и провёл пальцем по скатерти, собрав горстку пыли.

– Хейк, у тебя было счастливое детство? – спросил Вилли.

– Что? – переспросил тот.

Он услышал вопрос, но, вспомнив прошлое, решил не отвечать.

– Я просто пытаюсь понять, – с грустью в голосе уточнил Вилли, – что делает человека психопатом?

Он развернулся и медленно начал подниматься по лестнице на второй этаж.

– Вот ты живёшь, учишься, работаешь, заводишь отношения, любишь, делаешь покупки в магазинах, мечтаешь о счастливом будущем, а потом в один момент «бац», – Вилли хлопнул в ладоши, – и капут. Ни семьи, ни здоровой психики, ни понимания, что делать дальше.

Вилли невольно задумался о своём детстве. О потере отца, о ни в чем не отказывающей ему матери, о постоянных депрессиях из-за лишнего веса и издевательств сверстников, о том, как мечтал стать полезным человеком, мечтал сделать мир лучше. А теперь Вилли – следователь, бегающий за психами. А ведь у кого-то всё гораздо хуже. У каждого в жизни есть точка невозврата, момент, после которого уже не будешь прежним. И кто-то после неё становится лучше, а кто-то – окончательно слетает с катушек. Как это случилось с Йоханом.

Хейк не готов был откровенничать с Вилли на эту тему. Хоть и на несколько мгновений у него пронеслась в голове мысль, что он остался всё тем же неудачником, каким был в детстве. Он, как и Вилли, терпел унижения от сверстников, вот только если мать Вилли могла защитить его, то всё, что могла мать Хейка – вколоть себе новую дозу разбодяженного героина. А потому помощи ждать было не от кого. Решив, что, став полицейским, он сможет оказывать хоть какое-то влияние на людей, он усердно готовился и успешно сдал экзамены на следователя.

На втором этаже дома, на одной из дверей висела бунтарская табличка: «Не входить, опасно для жизни». Усмехнувшись, обермейстеры всё-таки вошли. Комната Бриджит ничем не отличалась от комнаты любого другого подростка. Тот же самый бардак: незаправленная кровать, пыль на полках. В углу – гитара, на стенах – яркие, вызывающие плакаты рок-групп. На фотографиях Бриджит была изображена вместе с братом и матерью на природе. «Вот как должна выглядеть счастливая семья», – подумал Хейк, взяв в руки одну из фоторамок. Улыбающиеся лица, огонь и беззаботность в глазах. Вера в то, что ничего плохого с ними произойти никак не может.

– Хейк! – подозвал напарника Вилли.

Тот вздрогнул, вернувшись в реальность из воспоминаний, и фотография выпала у него из рук. Керамическая рамка разбилась на несколько частей.

– Твою мать, – пробубнил Хейк, нагнувшись, чтобы подобрать осколки.

Вилли тяжело вздохнул.

– Давай, не сдерживайся. Бей всё, что попадётся под руку.

– Заткнись, – огрызнулся Хейк.

– Пошли дальше, здесь ничего интересного.

Они вышли из комнаты Бриджит и спустя несколько шагов замерли перед комнатой Йохана. Из-под двери в коридор вытекла жирная полоса разноцветной краски. Хейк аккуратно толкнул дверь и сделал шаг.

То, что должно было выглядеть как комната обычного счастливого человека, живущего со своей семьей, выглядело, как кислотный хаос. Стены, кровать, рабочий стол, книжные полки – всё это было залито толстым слоем разноцветной и уже засохшей краски. В комнате не осталось ни одного предмета, который не был бы залит ярким цветом. На полу валялись пустые перевёрнутые банки строительной краски.

– Мой вопрос всё ещё в силе, – сказал Вилли, – что доводит человека вот до этого… – он ещё раз оглядел разноцветную кашу, – состояния.

– Утрата всего, что было дорого, – печально ответил Хейк. – Ты не будешь закрашивать комнату, когда в твоей жизни всё в порядке. Только тогда, когда терять тебе уже нечего.

Обермейстеры так и простояли несколько минут, не находя нужных слов. Они были, словно два чёрных пятна, никак не вписывающихся в этот психоделический трип.

– Что мы вообще здесь ищем? – наконец спросил Хейк.

– Прошлое, – грустно улыбнулся Вилли и развёл руками. – Но это бесполезно. Йохан здесь уже давно не живёт и жить не собирается. Здесь у него остались лишь воспоминания, к которым, по всей видимости, он не хочет возвращаться.

– Ох уж эти психи, – вздохнул Хейк.

В этот момент телефон Вилли зазвонил. Ответив на вызов, обермейстер пару раз подряд сказал «да», а в конце бросил еле слышное «спасибо».

– Есть имена и адреса по пробитым номерам, – ответил он на вопросительный взгляд Хейка. – Поехали.

Обермейстеры стояли перед входом в бар «Dreckiger Hans».

– Опять туда? – улыбнулся Хейк. – Тебе не кажется, что это расследование водит нас по кругу?

Вилли ответил лишь равнодушным взглядом и вошёл внутрь. Байк с камер наблюдения принадлежал Грет Вигман, дочери Эмиля Вигмана – владельца этого бара. Решив, что дома они его не застанут, Хейк и Вилли сразу направились на его работу. К тому же, как они поняли по вчерашней ночи, Эмиль был хорошим другом Лоренца, и прежде чем расспрашивать Грет, они решили поговорить с её отцом.

Днём бар был, как всегда, почти пустым. Лишь презрительный взгляд молодого бармена и шум с кухни встретили обермейстеров. Вилли откашлялся, подошёл к барной стойке и показал удостоверение.

– Могу я увидеть хозяина заведения? – голосом строгого полицейского спросил он.

– Снова вы? – улыбнулся парень, протирая стаканы. – Нашли сбежавшую официантку?

– Нет, – равнодушно ответил Вилли, – так что насчёт хозяина?

– Он на кухне, – ответил парень, мотнув головой в сторону.

– Спасибо.

Обермейстеры прошли туда и услышали звон бьющихся друг об друга тарелок, перешёптывания, выкрики. У одного из столов стоял Эмиль, нарезая овощи.

– Вот так надо резать, Фило! – кричал он, стуча ножом по доске. – Вот так, а не так, как это делаешь ты. Понял?! – он обратился к повару с ножом в руке. Тот неуверенно кивнул и уставился на непрошенных гостей.

Эмиль обернулся и оглядел следователей с ног до головы.

– Опять что-то случилось? – спросил он.

– У нас к вам несколько вопросов.

Тот тяжело вздохнул. Его явно не радовал уже второй визит этих недоумков.

– Пройдемте ко мне, – он указал рукой на дверь, – там и поговорим, – и прошёл мимо обермейстеров в зал, забыв отдать повару нож.

В кабинете Эмиля было тихо и уютно. Он сел в своё кресло, а обермейстеры – с другой стороны стола.

– Ой, извините, – усмехнулся Эмиль, словно только сейчас вспомнил, что держит нож, и положил его на стол. – Чем могу помочь?

Хейк с равнодушным взглядом достал из кармана распечатанный кадр с записи камер, на котором был запечатлён байк, и протянул его вперед.

– Это мотоцикл вашей дочери?

Эмиль несколько секунд вглядывался в фото и, поняв, что отрицать очевидное смысла нет, сказал:

– Да.

– Где она была прошлой ночью? – вступил в разговор Вилли.

– Каталась, по всей видимости, – пожал плечами Эмиль.

– Дело в том, что каталась она недалеко от места, где этой ночью убили отца вашей официантки, Рут.

Эмиль изменился в лице. Если до этого он думал, что Грет снова подозревают в превышении скорости или хулиганстве, то теперь понял, что всё гораздо серьёзнее. Повисло молчание.