Предложив вошедшим посетителям рассаживаться возле стола, нотариус Борис Моисеевич Бронберг удивленно приподнял одну бровь. Сегодня 23 июля 1999 года он проводил очередное дело по оглашению последней воли умершей. Приехавшие родственники, которых оказалось пять человек робко толпились у дверей. Скосив взгляд на два стула, Борис Моисеевич негромко вздохнул. Мест для всех оказалось недостаточно.

«Кому не хватило стульев, становитесь возле окна!» – виновато проговорил мужчина, обращаясь к присутствующим. Как только Борис Моисеевич стал перечислять фамилии родственников и то, что им переходило в наследство, в кабинете волшебным образом наступила гробовая тишина. Мужчины и женщины, приехавшие из разных мест, молча слушали речь столичного нотариуса. Искоса бросая взгляды на незнакомых людей, Захар Самойлов пытался понять, кем они приходятся умершей Наталье Ивановне Редниковой.

Особенно отличались два человека приехавшие из деревни в Ярославской области. Старенький дядька с отвислыми седыми усами и полная женщина пенсионного возраста одиноко жались в стороне. Переминаясь с ноги на ногу, в глазах сельчан не было скорби, а лишь плохо прикрытая алчность. Размышляя, что им отойдет по завещанию, дальние родственники усопшей мечтали о московской недвижимости, но готовы были взять все, что угодно, будь это ржавый велосипед или старый комод. Но к расстройству деревенских им достался вклад на пятнадцать тысяч рублей в банке «Вектор». Услышав свои фамилии и последнюю волю усопшей, старик тихо выругался и до синевы сжал морщинистые кулаки. Далее следовал садовый участок с деревянным домом в Подмосковье, который достался еще одной паре. Сделав паузу, нотариус озвучил главный объект наследства, из-за которого собрались все родственники. Им была квартира, состоящая из двух комнат в центре Москвы в старом особняке купца первой гильдии Романова. В кабинете нотариуса воцарилась гробовая тишина.

«Квартира по адресу ул. Верхняя Радищевская д. 11 стр. 4 номер 2 переходит во владение – Захару Евгеньевичу Самойлову», – важно произнес престарелый нотариус.

«Я богат, я очень богат!» – первое, что хотел закричать Самойлов. Безумно глядя на родственников, которые с напряжением вслушивались в монотонную речь престарелого нотариуса, он никак не мог поверить в свое счастье. Через несколько секунд, когда родственники поняли, что квартира перешла молодому человеку, в кабинете поднялся невообразимый гвалт. Каждый из присутствующих хотел, что-то сказать или доказать свое право на наследство, но Борис Моисеевич угрюмо молчал.

Деловито протянув ключи и документы на квартиру новому собственнику, он пожал Захару руку. Не желая ловить на себе враждебные взгляды родственников, молодой человек быстро поставил подпись в журнале. Схватив документы и ключи, он выскользнул из кабинета. Выскочив во двор заставленный машинами, Захар раскинул руки в стороны и громко закричал: – А-а-а-а!

В его крике была радость, восторг и безумие. В один момент, как по мановению волшебной палочки он стал богат. Решив не откладывать осмотр квартиры, Захар ринулся по указанному адресу. И вот перед ним возник красивый забор и сам дом. Проходя через калитку во двор, мужчина старался запечатлеть в памяти все детали.

Осматривая новые владения доставшиеся по завещанию, Захар не мог предположить, что в этой старой еще дореволюционной постройке скрыт настоящий артефакт. Счастье в виде наследства неожиданно свалившееся на голову молодого человека в одну секунду сорвало тормоза. Квартира в центре Москвы в старинном доме девятнадцатого века будоражила кровь. Хотя она и состояла из двух небольших по размерам комнат и кухни, а также располагалась на первом этаже, тем не менее, по меркам столицы это стоило громадных денег в случае продажи. Здание состоящее из двух подъездов имело огороженную высоким металлическим забором территорию с двумя цветочными клумбами и несколькими плодовыми деревьями. Один из подъездов был по центру двухэтажного особняка, а второй сбоку. Обходя здание по периметру, новый собственник хотел запечатлеть все детали.

«Скорей всего это парадный вход, а этот для прислуги!» – осматривая красивую лепнину над центральным входом в виде фигур молодых девушек в легких туниках, подумал Захар. Действительно, второй подъезд в торце здания больше напоминал вход для прислуги. Здесь не было лепнины, да и сама дверь не отличалась изысками. Хотя массивная дубовая дверь и была добротной, но очевидно проигрывала по высоте и изыскам парадной. Дернув на себя медную ручку с непонятным оттиском производителя, Захар намеревался войти в здание через черный ход, но, как и предполагалось, она была закрыта изнутри.

«Ну и ладно, просто так хотел проверить!» – бесшабашно проговорил новый собственник.

Если на парадной стороне дома все смотрелось красиво, то на другой стороне обыденно. Пара невысоких одноэтажных кирпичных построек скорее напоминающих кладовые или подсобные помещения располагались вдоль другого здания примыкавшего ко двору. На одной из них располагалась высокая металлическая труба, закопченная от сажи. Создавалось ощущение, что двухэтажный купеческий дом стоял внутри нескольких зданий, которые располагались по периметру. Здесь также были высажены деревья, но уже не плодовые, а обыкновенные тополя. Судя по толщине ствола им было не менее ста лет.

Внимательно осматривая двор, Захар увидел детские качели и скамеечку. Как и все что он видел, скамейка была не обыкновенная деревянная, а с кованой основой и широкими деревянными досками. Хотя они и были окрашены в несколько слоев коричневой краски, но было очевидно, что это не подделка под старину, а именно старая дореволюционная скамейка.

«Как здесь все продумано при проектировании здания, дети прислуги играли на своем дворе, рабочие и обслуживающий персонал входили в дом с черного входа, а подсобные помещения располагались вдали от посторонних глаз!» – размышлял студент, обходя здание и направляясь к парадному входу.

Остановившись возле парадной, Захара охватило ранее неизвестное чувство, словно он оказался перед дверями удивительного открытия. Бросив взгляд на высокий цоколь дома, который был аккуратно отштукатурен и покрашен в приятный светло-коричневый цвет, молодой мужчина потянул на себя латунную ручку двери. Входя в подъезд, он присвистнул от удивления. Широкое фойе с высокими колоннами отрылось его взгляду. Но самое интересное было в том, что лестница по которой он поднимался, была настоящая мраморная с широкими деревянными перилами. В фойе за небольшим письменным столом оббитым зеленым сукном сидела старушка-консьержка и читала газету. Перед ней стояла настольная лампа с прозрачным абажуром в стиле наркомата НКВД. Справа и слева от фойе виднелись широкие коридоры. Расположившись в мягком кресле, консьержка смешно шевелила губами. Оглянувшись на звук, женщина бросила пронизывающий взгляд на посетителя и сурово спросила:

– Вы к кому, молодой человек?

– Здравствуйте, я новый собственник по завещанию от Натальи Ивановны Редниковой, – немного смутившись, ответил Самойлов. В выцветших от времени голубых глазах старушки промелькнуло сожаление.

– Хорошая была женщина, добрая, сейчас таких редко встретишь! – вытащив из кармашка свитера носовой платок, прошептала консьержка.

– Покажите документ на право наследования или иной документ, чтобы я не беспокоилась, а то мошенников развелось в столице несметное количество! – пряча платок, проговорила женщина.

Вытащив из файла завещание от Натальи Ивановны, Захар протянул его консьержке. Надев очки на нос, Серафима Петровна, так звали старушку, стала читать текст. Внимательно прочитав его, она уважительно протянула листок посетителю.

– Все в порядке, Захар Евгеньевич, если что будет нужно, обращайтесь! Меня зовут Серафима Петровна, и я каждый день до восьми вечера здесь! А позднее хозяева квартир заходят в подъезд, открывая кодовый замок на входной двери. Квартир в доме всего десять, восемь на первом этаже и две большие на втором. Так что скоро всех увидите и познакомитесь, – пояснила консьержка, снимая массивные очки в роговой оправе. – Ваша квартира слева по коридору! – добавила Серафима Петровна.