Он будто услышал меня; что-то ответил своей «бывшей» (я не разобрала) – та гаркнула в ответ, что он всегда был черствым болваном, которого стоило променять на Диксона еще в первую неделю знакомства…

- Хм, тогда Мэтт никогда не позвал бы меня в этот дом. А это хорошо или плохо? Сто пятьдесят тысяч, сто пятьдесят тысяч…

Пока я, словно мантру, бубнила по кругу это заклинание, мои глаза следили одновременно за всеми перемещающимися линиями – да, правая уходит к стене, нижняя смещается по направлению ко мне, две горизонтальные выше почти касаются друг друга, затем расходятся в стороны, левая на несколько секунд зависает в дальнем конце…

Вот оно! Тот самый зазор! Нужно проследить за траекторией еще раз – если такая щель открывается каждый раз, проходя паттерн и круг, у меня появится шанс.

«Валите отсюда, валите, вы, наверху…»

В какой-то момент голоса стихли; Карсон увел разбушевавшуюся подружку наверх, а я, не замечая текущего по вискам пота, все следила и следила за светящимися линиями.

Да, зазор появляется каждый раз. Всего лишь на несколько секунд, всего на несколько, но если успеть все сделать правильно, не придется гнуть тело в разных направлениях, в лучшем случае рискуя сломать шею или собственный хребет, а в худшем обжечь конечности, нужно будет только извернуться и переступить через один луч и пригнуться от другого. И все!

Все? Так просто?

«Но разве это просто?»

Создатель, лишь бы получилось…

Распыленная в воздухе пудра медленно осела на толстый ковер – линии почти растворились; коридор вновь погрузился в полумрак.

Я тяжело и сосредоточенно выдохнула, нащупала в рукаве у запястья флэшку, убедилась, что та случайно не выскользнет, и нагнулась за бесценной баночкой, чтобы распылить в воздухе новую порцию бесценной мелкодисперсной пыли.

Спасибо тебе за нее, Магда. Огромное спасибо – без нее вся эта затея не имела бы смысла.

Мысленно попросив Джен подержать меня за руку, я двинулась вперед.

*****

Спустя максимум две минуты, я не верила собственным ощущениям.

Как вы думаете, чувствует себя победитель? Тот, кому удалось сделать нечто непостижимое, невозможное, неимоверно сложное? Скачет от радости? Танцует по комнате? Кружит с заливистыми криками единоличный хоровод?

Да, все это, но только внутри. А снаружи я стояла, внешне спокойная, уткнувшись взглядом в синеватый экран ноутбука, и смотрела, как в самом центре рабочего стола ползет, показывая прогресс удаления данных из системы, тонкая белая полоска.

Восемнадцать процентов… Девятнадцать… Двадцать…

Такого количества адреналина в крови я не чувствовала за всю свою жизнь; краски стали яркими, звуки четкими и резкими, запахи тошнотворно сильными.

Двадцать два процента…

Ты выиграл, Мэтт. Мы выиграли. Но ты еще не знаешь об этом…

Двадцать три процента…

Он сказал – обратно через сигнализацию не нужно – ее можно отключить либо с помощью брелка, что Диксон всегда носит в кейсе, либо прямо из кабинета – на стене есть датчик. Код два-шесть-девять-икс-решетка-восемь.

Я запомнила его наизусть, потому что поняла еще тогда – назад я через «это» не полезу. Если уж Создатель подарит такую возможность, и я достигну цели, лучше будет отключить сигнализацию изнутри.

Пластина с цифрами оказалась вделанной над невысоким ажурным столиком, заваленным бумагами.

Все, старина Дикси, прощай.

Код сработал, как надо – я даже спиной ощутила, что лучи в коридоре погасли (интересно, оповестит ли брелок в кейсе об отключении? По логике не должен…) и вернулась к ноутбуку.

Сорок шесть процентов…

Давай же, вирус, работай!

Эти минуты показались мне более долгими – невероятно тягучими и бесконечными – нежели те, перед лучами. Странно, но факт. И только когда полоска достигла ста процентов (не девяносто девяти – только шпионы в третьесортных фильмах решают, что оно «само завершится»), я вытащила из слота флэшку и спешно зашагала к выходу.

Так, теперь сумка, туалет, натянуть платье, распустить волосы и… наверх.

На свободу.

Все дальнейшее запомнилось мне насколько ярко, настолько же и спутано. Изумленный взгляд Мэтта при моем появлении за столом, и я сама - сияющая, как протертый зубной пастой серебряный пятак. Поначалу его недоверчивый, наполненный страхом и боязнью разочарования, взгляд, - у тебя вышло, Лисса? Нет?... Создатель, я так и думал… Что ж, мы сделали, что смогли.

Затем недоверие сменилось шоком, радостью и даже экстазом – правда? Что, правда? Ты это сделала? До сих пор помню свой гордый и даже несколько надменный кивок – конечно, сделала. И помню, как светились – ты умница, ты просто умница! – его орехово-зеленые глаза.

«Видишь, Магда, не ты одна спортсменка-акробатка. Бывают такие и еще просто красавицы. Как я…»

Даже Джен бы поперхнулась от моего самомнения в тот момент. Но я могла, понимаете? Могла себе это позволить – хотя бы на несколько минут, на час, на два – ведь все только что закончилось, и закончилось успехом. Пусть утром адреналин схлынет, пусть эйфория сменится не меньшей, но более спокойной радостью при мысли о том, что скоро – теперь уже совсем скоро, - у меня появится свой ресторан. Свой собственный ресторан.

Джен, ты слышишь? Ты уже можешь выбирать столик. Давай, подруга, я выделю тебе лучший!

Мы покинули особняк Диксонов, не попрощавшись с хозяевами. Не помню, что нам говорили – лебезили, хамили, льстили, равнодушничали, дерзили? В любом случае, все остались шокированными видом откровенного, разлитого по нашим лицам счастья. Совсем как в беззаботные студенческие годы, мы сбежали по ступеням крыльца, чтобы никогда обратно не возвращаться, смеясь и держась за руки.

А после пили где-то шампанское. На каком-то холме, под звездами. Мы даже обнимались, в сотый раз пересказывали друг другу детали «операции» - я про лазеры – он про диалоги за столом и снова смеялись; в тот момент мы были абсолютно счастливы.

А после я помню немногое – наверное, напилась.

Только собственные ладони, сунутые в недра сумочки и лежащие на трех толстых пачках купюр. Помню, как пела что-то таксисту, что-то совершенно заунывное и безумное – оно казалось мне забавным и подходящим к случаю, а у того от звуков моего голоса сводило зубы. Помню, как объясняла ему, что готовлю я лучше, чем пою, но ведь я не делаюсь от этого хуже?

Не помню, как он уехал, почти не помню, как поднялась в собственную квартиру. Неужели я, правда, пригласила его в новый ресторан, отведать гениальных блюд, которые еще «заценит» сам Антонио? Да тот бедный парень даже не знал, кто такой Антонио, и почему он так важен для меня…

Помню лишь абсолютный «вертолет» в голове, перемешанный с чувством всепоглощающего восторга и удовлетворения, а так же помню себя бормочущую что-то типа: «Джен, ты почти все пропустила… Давай, уже, возвращайся…»

А дальше все.

Темно до самого утра.

*****

Моя квартира не отличалась ничем приметным, помимо здорово (я имею в виду по последнему слову техники) оборудованной кухни и… балкона. Да, обычное четырехэтажное здание, каких в Нордейле много – приятное, отделанное снаружи – с карнизами и даже лепными колоннами по четырем сторонам, с довольно тесными апартаментами, но вот балконы…

О них стоило упомянуть отдельно: широкие, длинные, с лепными, монументальными перилами, все, как один, по распоряжению управляющей дома, утопавшие в цветах. Жильцы не спорили – выглядит красиво и пахнет приятно. Ну, подумаешь, что весь этаж высаживает в этом году красные. В следующем достанутся желтые или синие – не такой уж повод для распрей.

Наш разговор состоялся именно на этом балконе, спустя сутки после окончания моего занимательного приключения.

- Поверить не могу, - уже во второй раз за вечер, сидя за кофейным столом и сложив ноги на пуф, произнесла Джен, - что ты его отпустила.