— Хубэ, я вынужден сообщить начальству, что ты покупаешь продукты в неположенное время. — Шофер микроавтобуса смотрит на меня с подозрением. Школьники в машине испуганно замирают.
— Извините, но это моя хальмони привозит еду. Я ей скажу, и она больше не будет этого делать. — Спихиваю вину за непорядок на Сон Юри.
— Хорошо! Но я всё равно должен доложить стаффам об этом происшествии.
— Извините, у нас, что, отнимут эти пакеты?
— Нет, но запомните на будущее, такие вещи делать не рекомендуется. Иначе можете вылететь из лэйбла!
Вот, засранец! Всё настроение испортил, и не только мне, но и другим ребятам! И тут я вспоминаю, что и в старом мире доносительство было обычным делом в корейских компаниях, и поощрялось начальством. До общежития доехали в тишине. В холле я передал продукты Лалисе. Надо будет что-нибудь придумать, иначе мы будем вечно голодными…
Вечер того же дня.
Опять напрыгались, заучивая до автоматизма разные танцевальные элементы. Сегодня занятие было общим. Поэтому, вместе с нами в зале были и двадцать девчонок. Петь сегодня не будем. Перед началом танцевальной практики, нас построили в две шеренги — отдельно мужскую, отдельно женскую. Руководил всем главный менеджер агентства. Вначале он огласил список требований, которому должны подчиняться все трейни и айдолы. Не понимаю, почему это они не сделали с самого начала, когда мы только поступили в агентство?!
— Итак, хубэ, внимательно слушайте! Часть требований вы знаете, но сейчас я вам озвучу полный список:
— с общежития нельзя никому звонить, даже родственникам, можете звонить только друг другу и другим сотрудникам компании;
— нельзя приносить спиртные напитки и другую еду, хотя можно в выделенное для отдыха время покупать продукты по определённому списку, утверждённому диетологами лэйбла;
— запрещено приводить сюда знакомых, бойфрендов и гёлфрендов;
— стаффов, сотрудников и руководство компании нужно слушаться беспрекословно, обращаться надо к ним уважительно;
— если кто-то будет к вам приставать, обращайтесь ко мне или любому должностному лицу лэйбла, здесь не потерпят педофилии и прочего мусора;
— если вас хотят навестить родственники, они должны предварительно договориться об этом с центральным офисом;
— вы не должны иметь никакой связи с конкурентами, если это не известно руководству лэйбла;
— те из вас, кто пройдут первый тур отбора в группу, в сентябре могут быть направлены для участия в рекламных съёмках с теми компаниями, с которыми у нас заключён контракт;
— тоже самое и насчёт модельного бизнеса;
— трейни и айдолам лэйбла запрещается делать пластические операции, наносить на тело татуировки;
— если кто-то из вас заметит, что другой трейни или айдол нарушает правила, которые вы сейчас слышите, то он должен немедленно сообщить об этом любому стаффу;
— не рекомендуется использовать при презентациях и других активностях нашего агентства транспортом, не находящемся на балансе лэйбла.
Пока всё! А теперь пусть выйдет Ким Джу Вон!
Выхожу. Главный менеджер смерил меня неприязненным взглядом, и объявил:
— Этот хубэ нарушил одно из правил, озвученное мной. За это он будет лишён выходного дня. Можешь возвратиться в строй!
Умеют корейские начальники портить настроение другим! Правда, хорошо ещё, что вообще не изгнали из лэйбла. После танцев Бо Мин мне объяснил, что закупка продуктов не из списка, который тут накатали диетологи, извне, не считается сильным нарушением, поэтому меня и не вышибли из компании. Звонила Лалиса, и успокаивала меня. Вот это она умеет лучше всего! Как я помню, естественно, из памяти студента-фаната, и Манобан моего старого мира обладает этим качеством. Все её подруги по "Блэкпинку" заявляли, что Лиса их всегда успокаивала, вселяла уверенность, если что-то не получалось…
На меня голос тайки тоже действует умиротворяюще. Значит, надо быть осторожным, тут все и на всех доносят. Я по тайски рассказал Лисе, что сегодня произошло в школе и машине лэйбла. Предупредил, чтобы не доверяла никому, даже близким подругам, если они кореянки, так как тут процветает система доносов. Манобан печально ответила, что уже знает об этом явлении. В Таиланде с таким мы не сталкивались.
Уже одиннадцать часов, опять делаю ужин из имеющихся продуктов. На этот раз у нас будет варенная свинина с жаренной картошкой, овощами и кимчи. Всё это залито соевым соусом. Запиваем ужин виноградным соком, которого у нас две трёхлитровые бутылки. Чая или кофе у нас нет.
— Джу, больше не приноси никаких продуктов, а то их будут просто изымать прямо из нашего холодильника! Стаффы, ведь, имеют право, обыскивать наши комнаты на предмет заначек еды или выпивки.
— Понятно, сонбэ. Придётся есть то, что они тут дают…
— Кстати, тебя и твою тайскую близняшку хотят осенью отправить на съёмки в одну из рекламных компаний. Я это узнал по секрету, так что, никому не говори. Мелкие нарушения тебе и мне точно простят, но что-то более серьёзное, нет.
— Буду знать, сонбэ. Слушай, а мой планшет никто отсюда не умыкнёт?
— Нет, ты что! В тюрьму никто не хочет! Ведь тут всё на генетике. И номер, и включение самого аппарата. Вот я его использовать не смогу, он просто не включится.
— Это точно?
— Да. Это ведь не телефон. Ноутбуки и планшеты никто, кроме хозяев использовать не сможет.
— А если какой-нибудь умелец снимет блокировку?
— Насколько я знаю, это сделать практически невозможно, ведь микропроцессор биологический, и работает даже без тока! Именно он запоминает генетический код хозяина. Тебя ведь при покупке планшета попросили приложить к экрану руку?
— Да!
— Ну, вот, теперь процессор подчиняется только тебе. Если кто-то попытается воспользоваться планшетом, или захочет его вскрыть, то сигнал сразу полетит в полицию.
— Понятно. Ладно, пора мне заниматься…
— Стой, что за красивый рисунок у тебя? Это кто? — Бо Мин вертит в руках нарисованный мной в школе портрет Лалисы.
— Это Манобан, с которой я по телефону разговаривал.
— Тайка? Но она не такая красивая…
— Такой она станет через несколько лет. Хочешь, покажу рисунок, который я нарисовал до того, как оказался здесь?
— Покажи.
— Вот, смотри! — Показываю айдолу изображение нашей будущей группы.
— Ух, ты! Слушай, а почему мой портрет не подписан?
— Так я не знал тогда, как тебя зовут. Сейчас напишу. Вот, хочешь, бери этот рисунок, всё равно девчонки его видали.
— Здорово! Мне пока никто рисунки не дарил. Ты хорошо рисуешь! Значит, вот эти школьницы и будут у нас в группе?
— Да. Ладно, прости, но мне надо заниматься…
— Хорошо, я тоже сейчас спать лягу.
Опять просидел до трёх ночи. Но сегодня меня в сон не клонило. Поэтому, полазил по интернету. Выяснил, что здесь самоубийств школьников намного меньше, чем в Корее старого мира. Объясняется это просто — те школьники, которые не сдали Сунын на нужное для поступление в ВУЗ количество балов, просто идут учиться в профессионально-технические училища, получают профессию, а затем пополняют ряды фермеров или рабочих. Правда, тут самоубийцы всё же есть. Примерно, до пятидесяти человек в год. Это слабые духом или слишком мотивированные школьники, которых неудача ломает психологически, и они или выбрасываются с крыш высотных зданий, или травятся всякими ядами, или бросаются с мостов в реку… Мда, нам такое не надо! Пойду и я спать…
Глава 20. Знакомство с менеджером
2011 год. Квартира Кимов, пятнадцатый этаж.
Весь март и апрель я общался с Лисой чаще всего, только по телефону. Ну, и пару раз мы вместе с ней, Дженни и Бо Мином, были в городе, на квартире моих родителей. Общались, в основном, с моей корейской хальмони, Сон Юри. Аппы и оммы днём практически не было — он в компании, а она — на съёмках. Один раз застали Хё Бин. Пришли мы, значит, вчетвером, и нас встретила моя хальмони. Как всегда, расположились в гостиной, пока Сон Юри готовила для нас угощение. Говорим о наших тренировках, слушаем пояснения Бо Мина, он ведь и старше нас, и опытнее. Дженни и Лалиса пытаются повторить один из танцевальных приёмов, показанных айдолом. У Манобан движения получаются намного чётче и точнее, чем у Дженни, что вызывает шутливое недовольство кореянки. Лалиса пытается её "успокоить", защекотав до колик в животе. Смех и громкие вопли Дженни, заставляют хальмони появиться из кухни, и прикрикнуть на шалунов:
