"Нет и тени сомнения в том, что ортодоксальные евреи, - нет, все еврейство в целом, невиновно в ритуальных убийствах, что не исключает возможности практики ритуального убийства в какой-нибудь одиночной еврейской секте; мы не знаем где правда, и не думаем, что множество подписей и общественные протесты правильный путь для ее раскрытия".

Конечно, нет возможности доказать, что не существует еврейской секты, практикующей ритуальное убийство; однако, точно также невозможно доказать что Торговый Клуб или же общество "Дочерей Американской Революции" никогда тайно не практиковали ритуального убийства. И также верно, что народное возмущение не самый лучший способ для раскрытия истины в чем бы то ни было, включая и умственные хитрости "Оксфордского и Кембриджского Обзора".

Однако, если правда о ритуальном убийстве была все еще неизвестна, все же было уместным протестовать против претензии официальных лиц в России, будто бы раскрывших эту тайну, уже не говоря о практическом применении этого "открытия", ими сделанном. Но на эту тему "Оксфордскому и Кембриджскому Обзору" нечего было сказать.

3.

Каковы бы ни были жалобы Щегловитова не некоторых строптивых чиновников в министерстве юстиции и полиции, русские представители заграницей не могли не заслужить его полного одобрения и похвалы.

Положение их было трудное; это были по большей части люди хорошо образованные, и им надо было как-то оправдать дело Бейлиса, но в то же время постараться выйти самим из смешного положения. Было бы скверной рекламой для России, если бы они притворялись, что они и другие образованные русские люди верят в средневековую легенду о ритуальном убийстве.

Поэтому они решили опираться на два положения: во-первых, что речь идет не о еврейском народе или его религии, (241) а только о небольшой тайной секте, (чье существование евреи не хотят признать), все еще практикующей кровавый ритуал. Во-вторых, царские дипломаты стояли на той позиции, что евреи повсюду были вредным элементом. Возмущаясь усилиями иностранцев влиять на общественное мнение в России (недопустимое, по их мнению, ничем не оправданное вмешательство в чужие дела), они сами делали все от них зависящее, чтобы влиять на общественное мнение тех стран, при которых они были аккредитованы и заносить туда заразу антисемитизма.

Русский генеральный консул в Лондоне, барон Гейкинг, писал в "Фортнайтли Ревью": "Они (т.е. евреи) чувствуют себя чуждыми народам и национальным интересам тех стран, где они проживают, и преследуют только свои собственные клановые цели, получая в то же время все выгоды от государственного и социального устройства построенных потом и кровью других народов".

Такие стрелы барона были направлены на международное еврейство; однако, как бы читатели "Фортнайтли Ревью" ни относились к своим английским евреям, они не могли не спрашивать себя, почему от русских евреев ожидалось выражение энтузиазма к политике направленной для их уничтожения? - вопрос, на который до сих пор еще не получен ответ в новой, совсем другой России нашего времени.

Барон также отмечал неприличную сенсацию, к которой прибегали критики русского правительства: "Эти люди потакают болезненным вкусам некоторых слоев британского населения ко всякого рода сенсационным отчетам о преступлениях и всевозможных ужасах, происходящих в России". Принимая во внимание, каким "вкусам" потакали Пранайтис и Сикорский, приходится удивляться наивности такого рода замечаний.

Комментируя большой британский манифест, барон Гейкинг писал в лондонском "Таймс": "Обвинение в ритуальном убийстве мальчика Ющинского совершенно не направлено против еврейства и еврейского народа. Оно только касается обвиняемого; предполагается, что Бейлис принадлежал к небольшой секте, где учение Талмуда доведено до последней своей крайности - практики ритуального убийства".

(242) Такого рода инсинуация была очень кстати; значит, если талмудическое учение (согласно словам осведомленного барона) доведенное до крайности, приводило к практике ритуального убийства, то учение это в целом, неминуемо имело весьма специфический оттенок морального характера. Барон считал, что евреи проявляют большую злонамеренность в том, что они защищаются. Он писал в Санкт-Петербург своему начальству: "К сожалению приходится наблюдать все новые нападки на наши домашние дела со стороны англичан, подстрекаемых евреями".

Граф Бенкендорф, русский посол в Лондоне, был менее озабочен; он заверял Санкт-Петербург, что протест представлял собой "сентиментальную демонстрацию", и что подписавшие его не отдавали себе отчета, какое впечатление он может произвести в чужой стране". В действительности манифест был написан с целью поддержать дух русских либералов, и он оказал свое влияние.

Бахметьев, русский посол в Вашингтоне, телеграфировал домой: "Американские евреи, конечно, воспользовались киевским процессом, чтобы вновь настроить общественное мнение против России; член конгресса, еврей Адольф Сабат, внес резолюцию, предлагающую государственному секретарю выразить чувства возмущения американского народа русскому императору через посредство американского посольства в Санкт-Петербурге; сенаторы Хамильтон и Левис проделали тоже самое в Сенате. Брайан (Вильям И.) государственный секретарь, с которым я в частной беседе обсуждал лживость газетных статей, был поражен, выслушав мои объяснения".

Наш старый знакомый начальник полиции Белецкий был возмущен повсеместными нападками на личность царя. Обозревая иностранную печать, он писал в докладе своему начальству, министру внутренних дел: "Евреи, в своем ненавистничестве, не ограничиваются инсинуациями против Русского правительства и Русского правосудия, ненависть евреев поставила себе целью привить общественному мнению всего мира, что первопричину инициативы киевского процесса нужно искать в личных антисемитских чувствах Верховной Власти (т.е. Императора Николая II-го)". Так как именно Белецкий (243) составлял материал для регулярных докладов царю о ходе бейлисовского процесса, выражение его возмущенных чувств, нам вполне понятно.

Пальма первенства в услугах русскому правительству среди русских дипломатов за границей, безусловно принадлежит Нелидову, русскому послу при Ватикане. Тут надо пояснить, что защитникам Бейлиса стало известно о намерении Пранайтиса объявить папскую буллу, отрицающую практику ритуального убийства у евреев, подлогом. Одна из копий буллы хранилась у Ротшильда в Лондоне.

По просьбе адвокатов Бейлиса Ротшильд послал эту копию папскому секретарю в Ватикан для удостоверения ее подлинности. Кардинал Мерри де Балл сравнил копию с оригиналом в архивах Ватикана и подтвердил подлинность документа за своей подписью.

Эти заверенные документы были затем воспроизведены в лондонском "Таймс", а также во всех главных европейских и русских газетах. Но Нелидов задержал у себя официальный, подписанный кардиналом документ, и он никогда не был предъявлен на суде.

Отрезанные от внешнего мира присяжные заседатели никогда не узнали, что Ватикан уличил Пранайтиса во лжи; может быть это не составило бы в конечном счете никакой разницы, однако, министр иностранных дел, Сазонов, настолько был доволен находчивостью Нелидова, что счел уместным доложить о ней царю.

4.

Наиболее значительные отклики на дело Бейлиса наблюдались в России. В русском протесте напечатанном уже в декабре 1911 г. одинаково говорилось об опасности, нависшей и над Россией, и над евреями: "Извечная борьба человечества за свободу, равенство и братство и против рабства и социальных разногласий следует за нами из века в век. И в наши времена, как и в прошедшие, те же самые люди, ответственные за бесправное положение своих единородцев, одновременно разжигают в них страсти религиозного и расового характера. Клевета об употреблении евреями христианской крови опять (244) была пущена в ход; это все тот же, знакомый нам издревле, злой умысел".

Под этим манифестом стояло 150 подписей - людей, известных в мире искусства, науки и политики - там были подписи Короленко, Горького, графа Ильи Толстого (возглавлявшего Академию Наук), 6 членов Государственного Совета и 64 членов Думы.