КАЖДОДНЕВНЫЕ ПУСТЫЕ СЛОВА, ЛИШЁННЫЕ СМЫСЛА, И, КАК РЕЗУЛЬТАТ, НЕСКОНЧАЕМЫЙ ПУСТОЙ РАЗГОВОР
(КАЖДОДНЕВНЫЕ ПУСТЫЕ СЛОВА, БЕЗ КАКОГО-ТО СМЫСЛА, НО СЛОВНО СРПРОВОЖДАЮЩИЕ СВОИМ БЕСКОНЕЧНЫМ И МУТНЫМ ПОТОКОМ, ТЕКУЩИЙ КУДА-ТО, НА ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД КАК БУДТО НЕСКОНЧАЕМЫЙ И СОВЕРШЕННО, БУДТО БЫ ЦЕЛЕНАПРАВЛЕНО ПУСТОЙ РАЗГОВОР)
Между тем, практически все обитатели обычной, каждодневной, полной движения, человеческой мешанины, прекрасно знают, что, кроме ругани, в повседневности жизни существуют и иные не самые желательные формы воздействия произнесённым словом на окружающую обитателей, обыденную среду. Речь здесь пойдёт о столь привычном при общении, назойливом, докучливом и бесконечном щебетании, чаще всего лишённого какого-либо смысла, и вместе с тем для многих столь привычного и каждодневного пустого разговора. Да, всё выглядит самым нелепейшим и трудно объяснимым для любой логики образом. Казалось бы, ну что с того, что зазвучат со стороны того ли, или же другого из разговорившихся, по ходу дела если разобраться, никому, ни говорящему-произносящему, ни слушающим, и притом со всей определённостью неважные, но с удивительной настойчивостью вновь и вновь произносимые, и часто склонные бесцельно повторяться фразы. А вместе с тем, такого плана вид, на первый взгляд ничтожнейшего смыслом, не знающего ни начала, ни конца, того же телефонного общения стал ныне, в век прижатого плечом к склонённой голове и уху, какого-нибудь средства связи, по сути, даже более чем актуален. Да, раньше, и не скажешь, что избыточно давно, существовали времена, когда желающие просто поболтать, при этом чаще всего просто ни о чём, для воплощения чего-либо подобного встречались, и, потом, всё говорили, говорили, говорили что-нибудь кому-нибудь, где встретились, при этом сами, развлечения ради, выслушивали нечто, сказанное собеседником, после чего, в ответ услышанному, снова всё о чём-то говорили, говорили, говорили без какого-то конца и края. О чём, не суть, здесь главное, что здесь другим разговорившимся, кто всё-таки себя обременял пустопорожними произнесёнными словами, казалось, что по жизни чем-то заняты, и чем-то, хоть немного развлекающим и интересным, к тому же время, вроде менее приметно утомляя пустотою, убегает. Пришёл, поговорил о том – о сём, глядишь, и день быстрей прошёл, а если не быстрей, то хоть немного интересней, чем если всё воспринимать в виде пустого и лишённого даже таких занятий, обременительного бесконечностью и одиночеством, сиденья в ожидании. Чего? А столь ли это важно, в ожидании чего, когда куда важней, что для возникновения тяги в сторону подобных пустословных и пустопорожних развлечений прежде всего всегда необходимо, чтобы того, кого неудержимо тянет поболтать, вся прочая, иная проблематика, столь свойственная многим из живущих в этой жизни, отныне больше ну никак не напрягала? Когда общения и занятий просто нет, только тогда и возникает некое такое, крайне неудержимое и острое желание поговорить, пусть даже ни о чём, при этом, зачастую, и не слушая того, с кем таким образом в данный момент общаешься. Кстати, во времена наступившие, когда основой для таких нескончаемых бесед стал именно телефон, смысл ситуации действительно не слишком изменился. Нет, разумеется, без телефонов разговоры ни о чём остались. Пенсионеры любят выходить, встречаясь, чтобы вместе посидеть-поговорить, торговцы на развалах тоже любят лясы потачать, как и для таких, кто по работе просто смотрит в потолок, или по делу едет в транспорте, то, что прижато к уху, более сподручно для бессмысленных бесед, и, разумеется, по-прежнему необходимо время, пустое и ничем не занятое время, чтобы развлечь себя такими бесконечными беседами и разговорами без видимого смысла. А между тем, как было важно раньше постоянно помнить, отдаваясь в повседневности таким беседам, такое и сейчас крайне полезно было бы ни в коем случае не забывать, что, чрез это самое, сформировавшееся при беседе слово, любое слово, к которому в подобной ситуаций повернулось, наделённое желанием бессмысленно болтать, сознание, в разуме всё ещё живущего, незамедлительно рождается и образ, порожденье некоего смысла, который, благодаря появившемуся слову, теперь озабоченному тем сознанию отпущено нести и порождать. Раз человеческим сознанием теперь уж что-то сказано, то есть как-либо, но такая болтовня оформилась, зачем-то сказанная речь, пусть даже и произнесли всё это, не обременяясь хоть каким-то, пусть малейшим смыслом и исключительно и только для самих себя, чему-то возникает повод, и весомый повод, где-то, будто бы из праха появиться (за словом возникает образ, рождается услышавшим сознанием, притом какой, заранее уж точно не предскажешь). При этом самому себе напоминать всегда полезно – пусть те слова, по сути, кажутся пустыми и ничтожными, такое сказанное может замарать, притом почти всегда и говорящего, и слушающего в одной пропорции, рождая к тем, кто таким образом болтает ни о чём, чаще всего крайне ничтожное и отрицательное отношение. А потому, если уж ощущаешь себя в полном праве именно вершить-решать на данном поле, значит, в самую бы пору научиться быть-выглядеть аккуратным и внимательным в каждом по ходу жизни сказанном. Коль порождаешь что-либо своим сознанием, всегда присутствует необходимость помнить и о смысле, что способен появиться в виде излившегося некого словесного потока, что, собственно, и станет результатом творчества, какому и положено быть полным хоть какого-нибудь смысла, Света.
А между тем животные в природе, тоже, между собою непохожие, зачастую, самые разнообразные тональностью, бессмысленные звуки порождают, которыми стараются между собой общаться. Одно только, до чего ничтожными становятся у звуков таких хоть немного, но приметные последствия! На первый взгляд подобное годятся только для самих животных! Однако, именно при помощи чего-либо предельно примитивного, такие порождения мира, и не только ищут, но, здесь надобно отметить, и находят возможность как-либо влиять на всё, вокруг творящееся и происходящее. Конечно, все такого рода издаваемые звуки богатством смысла тоже может и не обладают, и всё-таки, самое меньшее, дают возможность окружающим судить, как минимум, о некоторых из возможностей того, с кем, сообразно экзотическим проявлениям ситуации, берутся с этаким своеобразием поговорить, ну, а уж это, и в среде, где кто-то норовит кого-то съесть, уже бывает, уж как минимум, обыденно-немаловажным.
КАК ПРОДОЛЖЕНИЕ К «РУГАНЬ, БРАННОЕ СЛОВО»
РАССУЖДЕНИЕ
ПРИНЦИПЫ РОЖДЕНИЯ В СОЗНАНИИ ВСЕГО, что видим, слышим, ощущаем, в том числе и запаха, то есть всего того, что, словно следствие, в результате знаем как такой, самый предельно близкий и знакомый, и в сущности, необходимый для обычнейшего продолжения существования, жизни, окружающий со всех сторон мир.
Чтобы смогли ну хоть что-то при общении с кем-то услышать, что-то должно озаботиться тем, чтобы зафиксированный и услышанный звук при любом вдруг возникшем хоть с кем-то словесном контакте, сразу же и обязательно был узнаваемым образом создан, а ведь надо ещё обеспокоиться организацией и подготовкой всей схемы движения звуковых волн от источника к схеме достойного-должного-опознаваемого восприятия сказанного! Не говоря о необходимости предварительной подготовки надлежащего состояния на этот самый момент самой схемы восприятия звуковых волн, и при этом у всех, кто задействован в таком вдруг, и где-то, и как-то возникшем обмене словами! То же самое касается любого из чувств, или же, говоря проще, любой из способностей организма, одним своим существованием участвующих в формировании воспринимаемого образа окружающего сознание пространства, начиная от способности видеть, способности как-либо ощущать что-либо, и заканчивая способностью что-либо и о чём-либо знать. Для таких, кто рождается, мир, и время существования мира, текут в одном направлении монолитным потоком. На данный момент известны только единичные заявления о возможном искажении течения времени. То же, что время может и вовсе развиваться в направлении, говоря о таком мягко, обратном, фактически позволяя как-то по совершенно иному формировать обыденную и формирующуюся при течении из прошлого в будущее, и сцепившеюся с временем вроде бы насмерть реальность, на данный момент как нечто, достойное хоть какого-то, пусть и почти никакого внимания и понимания, во всяком случае, пока, попросту, как можно такое отметить, и не рассматривалось. Вместе же с тем, если взяться и строить перед собой происходящее, видя всё не как просто некое месиво, исключительно, полностью, целиком состоящее из сплошь разрозненных и разнообразных событий, а как сложнейшую вязь из того, что воспринимается, как то, что было, и как то, что, может быть, будет, хочешь-не хочешь, но согласишься и с тем, что источник формирования происходящего наделён надлежащего вида, не только возможностями, но и каким-то, скажем мягко, организующим знанием. Ведь надо же знать, заранее знать, что станет потом результатом того или кардинально иного события, чтобы через события, в целом и зачастую разнящиеся, хотя, может и однотипного свойства, сразу и сходу стремиться вперёд и достичь, словно заранее запланированного и получаемого, в конце концов, результата?
