Рейвен дал лошади напиться из большой бочки с дождевой водой, а затем, сурово подтолкнув в спину, указал на дверь:

-Пойдем! - отрывисто бросил, закидывая на плечо котомку с провизией.

***

Ведьма заинтересованно следила за каждым его движением- как топил маленькую печь, как заваривал травяной настой, как выкладывал на стол хлеб, яблоки, сыр, а затем, вогнав в стол большой нож, бросил ей:

-Нарежь,- и потянулся к банке с медом, что стояла на небольшой полке.

Танита повела головой- не ослышалась она? Действительно ли ей говорил, или оморок уже? От слабости да усталости?

-Быстрее, ведьма!- недовольно бросил Охотник, увидев, что та так и осталась сидеть на низкой широкой лавке, прижавшись спиной к бревенчатому срубу.

Все ещё не веря своим ушам, княжна встала, медленно подошла к столу. Бросив быстрый косой взгляд на Охотника, увидела, что тот на неё и внимания не обращает, занятый тем, что мед в кипящий настой добавляет. Рука девушки невольно сама потянулась к ножу, да вот только не с правильной мыслью...и тут же ее руку накрала сильная ладонь, сдавив до боли:

-И не думай.- обманчиво спокойны голосом произнес он, обжигающе горячее дыхание Охотника овевало шею- Ты не сможешь, а мне придется убить тебя.

Дёрнув рукой, княжна с удивлением отметила, что Охотник убрал свою:

-А что же, если не стану этого делать, стало быть, отпустишь восвояси?- дерзко взглянула она ему прямо в лицо, приблизившись так, что почти ощущала биение его сердца. И добавила с усмешкой - Ещё и напоследок поцелуешь?

И откуда только силы и смелости в себе взяла?

Охотник лишь, скрипнув зубами и сжав до побеления пальцы, отвернулся да прохрипел странно осипшим голосом:

-Нарежь.

Остальное время они работали молча, но довольно слаженно. Охотник разлил крепкий чай в две грубо стесанные деревянные кружки, что Танита до того вымыла и протерла чистым куском ткани из его сёдельной сумки. Нарезанные продукты лежали на столе, в кружках дымился ароматный травяной отвар.

Рейвен, придвинув лавку к столу, грубо окрикнул замешкавшуюся у стола девушку:

-Не тяни. Выезжать будем с рассветом- и принялся за еду.

Решив, что нет смысла в том, чтобы истязать себя голодом, княжна отщипнула небольшой кусочек сыра, затем - хлеба, а через мгновение уже ела с таким аппетитом, что Охотник лишь брови вскинул, усмехаясь. Словно бы сомневался- действительно ли родовитой Даной была она раньше? Разве так едят на людях они? Нет, аккуратно, нежными пальчиками возьмут приборы, отведав лишь немного кушанья, и отустят глаза, ожидая, пока прислужники заменят блюдо. И из золоченых с каменьями или диковинных хрустальных бокалов отопьют, лишь пригубив. Только для алых щечек да влажного блеска глаз.

-А теперь раздевайся,- вставая из-за стола приказал Охотник, подвигая лавку обратно к стене. Не глядя на Таниту он подошёл к печи, закинув ещё дров.

Княжна, с ухнувшим куда-то вниз сердцем, встала, озираясь по сторонам -неужели он собирается насилие творить? Страх охватил, заставляя кровь быстрее бежать по венам, но, как ни странно, даже отголосков Силы не чувствовала она. А та сейчас бы пригодилась.

-Раздевайся- или я раздену тебя сам. - не желая ждать рванул ее к себе, угрожающе нависая над ведьмой.

-Я не ... зачем?- Танита попыталась извернуться, но он лишь сильнее удерживал её за плечи.

-Чтобы не сбежала, иное на тебя ведь не действует - хмыкнул он, стараясь не смотреть на неё.

-Ты можешь снова связать меня, - она покорно вытянула перед собой руки, невольно шагнув ближе к своему мучителю. Рейвен застыл, словно ожидал чего угодно, любого коварства и подлости от нее в этот момент. Но лишь обречённость звенела в её тихом голосе. Впервые в жизни Рейвен ощутил сомнения - будто он что неправильное делает, неверное.

-Я не буду повторять дважды, ведьма!- бросил он, злясь на самого себя за такую реакцию на ее близость. Ворожит снова, проклятая?

Темные волосы цвета меди в тусклом свете лучины рассыпались по плечам, когда ведьма распустила их, желая хоть немного прикрыть будущую наготу. Длинные ресницы дрожали, едва та, стыдливо опустив их, принялась избавляться от одежды. Рейвен и сам не понял, как оказался так близко к ней, что она вздрогнула. Ухватив ее за талию, он прижал ее стройное тело к себе:

-Что ты со мной делаешь, ведьма?- и впился в ее губы жадным поцелуем. Девушка, сперва отпрянув, безвольной куклой повисла в его объятиях, позволяя себя целовать. Рейвен впечатал ее нежные изгибы в свое большое жесткое тело, лаская грубыми пальцами шелковистую кожу. Ее тихий полустон заставил его почти потерять ощущение реальности - подхватив ее на руки, Рейвен в несколько шагов преодолел расстояние до лавки, опустив ее на мягкое одеяло. Проведя пятерней по шёлку волос, пропустил тонкие пряди меж пальцев. Как же она отличалась от него, большого и грубого. Точно изысканный тонкий костяной фарфор, что привозят из дальних восточных земель, за огромные деньги, и дешёвая, наспех выструганная деревянная посуда- большие уродливые ложки, тарелки да кружки, что годны лишь для того, чтобы пить из них брагу, с силой опуская их на стол, едва допьешь.

Ведьма чуть заметно дрожала, но не отстранялась от прикосновений. Рейвен прошёлся пальцами по груди, ощутив, как набухли ее соски, скользнул пальцами вниз. Ведьма отвернула голову набок - стесняется? Или прикидывается? Ведь Охотник знал, до чего те сладострастны. Часто многие даже предлагали себя, желая заслужить тем самым спасение. Ну а о том, что творилось на шабашах их при полной луне, и думать не хотелось. Интересно, а княжна тоже раздевалась, предлагая свое тело слугам Тьмы? Лежала вот также, почти без движения, отвернувшись? Или же со страстью отдавалась...

Насилу отогнав эти мысли, он отстранился, чтобы избавить свое горящее огнем желания тело от одежды, но тут же заметил, как, повернувшись, полоснула ведьма взглядом, полным...нет, не ответного желания и истомы, а ненависти. Это точно ушат ледяной воды подействовало на мужчину. Что он творит?! Это- ведьма, противница всего рода людского. А он- Охотник.

Не осознавая, что его задело больше- собственная слабость или же ненависть, плескавшаяся в ее глазах, Рейвен с силой схватил ее за волосы, стянув со скамьи так, что ведьма упала, больно ударившись коленками о досчатый пол.

-Колдовать вздумала, отродье тьмы?- его голос глухо отражался от стен, нависая темным облаком над головой обречённой. Протащив ее до стола, Рейвен ухватил нож, в бешенстве принявшись кромсать ее волосы, что ещё зажимал в руке. Наконец, когда он остановился, голова ведьмы стала похожа на землю, что не в одно время засадили всходами - где-то были маленькие рваные кустики волос, где-то- только крохотные пучки, сквозь которые проглядывала светлая кожа. Опустившись на колени, ведьма обхватив себя руками, беззвучно плакала, глядя в пол.

Рейвен, отбросив нож в сторону, с ужасом взглянул на свои руки? Неужели это он?! Никогда в жизни он не отличался жестокостью по отношению к пленненным ведьмам! Никогда. Да, он был безжалостен, глух к их мольбам отпустить. Но никогда не позволял себе измываться над потерявшей силу ведьмой, женщиной, наконец!

Впрочем, никогда он не терял и голову от желания обладать таковой.

Выругавшись, он снова подхватил плачущую ведьму на руки, и наступая на шелковистые пряди, которыми был усыпан весь пол, понес ее обратно к лавке. Обернув ведьму в одеяло, он бросил на лавку её одежду:

-Можешь одеться!- глухо бросил, ещё больше ощущая свое ничтожество. Вид ее маленькой фигурки с остриженной головой рвал железными когтями сердце, заставляя его кровоточить сочувствием.

Ведьма никак не отреагировала, продолжая упрямо глядеть в сторону. На её щеках подсыхали мокрые дорожки слез. Но даже такую, раздавленную, измученную и напуганную, он желал больше всех женщин на свете.

Не думая про оставленный нож, ведьму, свои вещи, он направился к выходу. Оставаться с ней было опасно. Нет, не для него- для нее самой.