— Вот спасибо! — парень скрутил голову бутылке и жадно припал к горлышку.

Спустя минуту и полбутылки сержант напился, крякнул от удовольствия и протянул полупустую тару недовольному Женьке.

— Спасибо, спасли от смерти! — Василий кивнул на свободный стул. — Можно?

— Садись, мне нормально, — я вольготно разместился на перилах, облокотившись спиной о стойку, все видно, всех слышно, красота.

— Ну, что скажете? — начал Чудной с места в карьер, раскрывая милицейскую папку.

— Да что мы можем сказать? — вскинулся Женька. — Ничего мы не знаем, ничего не видели!

— Да погоди ты, не тарахти! — поморщился милиционер. — Давайте сначала.

— С какого-такого начала? — Жека откровенно нервничал, а я не мог понять почему. — Сидели на вышке, вдруг эта дурниной заорала про утопленника, мы схватили круг, помчали спасать. Прибежали, а никто не тонет. Все!

— Все да не все, — сержант достал чистый лист и принялся записывать наши показания. — Ты что скажешь, Алексей?

— То же самое, — я пожал плечами. — Я чуть позже пришел, сегодня только из больницы выписался. Ну, поздоровались, обменялись новостями, меня почти неделю на пляже не было, а потом тетка заорала про убийство, ну, мы и рванули вдвоем на крик. Добежали быстро, да пока выяснили кто, кого и где убивает, любой тонущий три раза успел бы утонуть.

— Что делали дальше, — старательно записав мои слова, Чудной продолжил допрос.

— Что дальше… Дальше мы с Женькой оседлали автобот и помчали к лодке.

— Что обнаружили, когда прибыли к месту происшествия?

— Что за тупые вопросы, — пробурчал Жека. — Что, по-твоему, мы могли обнаружить, кроме пустой лодки посреди моря?

— Так и запишем: пустая лодка. Живые люди находились в водоплавающем транспортном средстве или возле него?

— Ты что, дурак? — искренне удивился напарник.

— Я бы попросил! — вскинулся сержант.— Оскорбление сотрудника милиции при исполнении статья сто девяносто один пункт один до шести месяцев лишения свободы.

— Чего? — опешил Жека. — Васёк, ты чего?

— Сержант Чудной! Мы не в бане, гражданин, — строго поправил друга Василий. — И не «чего», а до года исправительных работ, еще штраф можно впаять размером с минимальную зарплату. Понял?

— Понял, — Женька насупился, всем своим видом демонстрируя, что теперь из него даже из мертвого никакой милиционер слова не вытащит.

— Повторяю вопрос: вами были обнаружены живые люди в водоплавающем транспортном средстве или возле него?

— Нет, сержант, лодка была пустая, на воде тоже никого не было, — быстро ответил я, только конфликта с ментом нам сейчас не хватало.

— Вы подтверждаете слова Лесакова? — Чудной обратился к Женьке. Жека скривился, но процедил сквозь зубы «да».

— Ваши дальнейшие действия?

Тут уже я закатил глаза: терпеть не могу канцелярщину, что в инструкциях, что в общение. Неужели нельзя понятными словами написать или спросить? Такое чувство, что обычного человека, едва тот становится государственным служащим, сразу отправляют на курсы изучения бюрократического языка, чтобы посетителям жизнь медом не казалась.

— Дальше Женька… Евгений остался на борту автобота, а я нырнул в воду, пытаясь отыскать тело или тела. Гражданка заявила, что один из людей, которых она видела на лодке, упал в воду, потому что его ударили. А второй прыгнул сам.

— Но перед этим мы отсмотрели лодку и нашли фуражку Кузьмича, — буркнул Жека.

— Откуда знаете, что это головной убор Пруткова? — уточнил дотошный сержант.

— А ты под подкладку загляни, умник, — проворчал напарник. — Там черным по белому написано Прутков эс кэ.

Василий отложил ручку, поднял фуражку с пола, где она лежала все это время, перевернул и заглянул внутрь.

— Тут нет ничего. Издеваешься? — Чудной, поджав губы, сурово глянул на Женьку.

— Ох, ты ж, эники-беники, и чему вас только в ваших милицейских школах учат, — заворчал друг, отбирая кепку у милиционера, а я чуть не заржал вслух: уж больно Ступин в этот момент был похож на Кузьмича, когда тот ругается.

— Вот, гляди, видишь? — парень оттянул часть внутренней отделки и ткнул пальцем.

— Так тут синим по черному, не разглядишь, — огрызнулся Василий.

Женька театрально вздохнул, вернул кепку сержанту и откинулся на спинку стула.

— Слышь, сержант, что думаешь? — не выдержал я.

— Ничего я пока не думаю. Нет тела, нет дела, так капитан говорит. Не отвлекаемся. Как долго ныряли? Нырял ты… Вы один?

— Да ладно тебе выкать, что мы, чужие люди что ли, — улыбнулся я. — Ныряли около часа по очереди, но ничего и никого не обнаружили. Потому приняли решение отбуксировать лодку к берегу и вызвать милицию. Но родную милицию оперативно вызвали сознательные граждане, пока мы работали в море. И все-таки, сержант, что делать планируешь? — вернулся я к волнующему меня вопросу.

— Так, прочитайте и распишитесь вот тут. Сначала напишите «с моих слов записано верно», число и подпись.

Женька выхватил папку, быстро черкнул свою роспись и передал мне. Я же принялся изучать то, что накарябал товарищ милиционер. Убедившись, что Василий ничего не перепутал и не приукрасил, я расписался и отдал папку Чудному.

Тот аккуратно уложил листочки, ручку, захлопнул корочки и, наконец, вернулся в человеческий облик.

— Да ничего я не планирую, вернусь в опорник, обскажу, как все было, и пусть старшие товарищи решают, что делать. Вы Сидора Кузьмича с утра видали?

— Я нет. Жека, а ты?

— И я нет. Надо к Дульсинее сходить, может она видела. Она ж первая на пляже появляется, потом мы, потом все остальные.

— Хорошая идея, — кивнул Василий. — Сами-то что думаете?

— Да ничего мы не думаем, — снова запсиховал Женька. — Что тут думать! Если тетка права, убили Кузьмича. За что только? Хороший же мужик был! Эх! — напарник сокрушенно покачал головой и вдруг заорал дурниной. — Ну, куда, куда ты лезешь! Убиться хочешь? А ну, срулили с катера!

— Да чтоб тебя подбросило и не уронило! — рявкнул я. — Жека, ты что творишь?!

— Ну, а чего они, лезут и лезут на лодку, а потом отмывай за ними! — напарник отложил рупор и взял бинокль

Что-то не нравится мне его поведение. Мы с ним ни в чем не замешаны, так какого рожна он так на милицию реагирует? Что-то знает и не хочет говорить? Убить он точно не мог, если все-таки тетка ничего не придумала и в лодке действительно кого-то грохнули веслом по голове. Женька был здесь, со мной. Что тогда? Ладно, Василия спровадим, и буду пытать товарища по полной.

— Вы когда Пруткова видели последний раз? — Чудной не торопился уходить.

— Ну, когда… — я задумался: по моим подсчетам выходило, что с комитетчиком Сидором Кузьмичом мы расстались буквально вчера. А вот мичмана Пруткова, начальника местного ОСВОДа я последний раз видел в субботу. — Мы с Кузьмичом в субботу виделись, он ко мне в больницу приходил.

— И как? — Василий переключился на меня.

— Да никак, — пожал я плечами. — Встретились у входа, я за пирожками бегал, перекинулись парой слов и разошлись.

— Тебя кто-то с ним видел?

— Не понял, — изумился я. — Васек, ты чего, на солнышке перегрелся? Говорю же, в субботу с утра виделись и все.

— И все-таки, — упрямо повторил Чудной. — Тебя с ним видели?

— Да видели меня с ним. Васильков с нами был. Когда он уходил, Кузьмич был жив-здоров, чего и мне пожелал на прощанье, — съязвил я. — Еще вопросы будут?

— У меня — нет, у капитана найдутся. Думаю, не только у капитана, — многозначительно помолчав, сержант продолжил. — Если Сидор Кузьмич и вправду пропал, искать его будут всей милицией. Сами знаете, он со всеми начальниками дружбу водит. И найдут, помяните мое слово, — Василий вздохнул, подхватил с пола фуражку мичмана, сунул папку подмышку и поднялся. — Хорошо тут у вас, тенечек. Ну, бывайте, пацаны, пойду я. Если Прутков объявится, обязательно сообщите. Очень я надеюсь, что это ложная тревога и тетке привиделось. Лодка ночью где стояла-то? На станции?