Самой колоритной фигурой из всех был индус Комита Раи. Он принадлежал к состоятельной фамилии, в свои пятьдесят шесть лет вел весьма активный образ жизни, был заядлым альпинистом и любителем экстремальных видов спорта. При этом одевался он только в национальный костюм, поражающий тонким шелком, шитьем, и прекрасной чалмой на голове, украшенной драгоценными камнями. Вдобавок ко всему он носил густые усы, кончики которых закручивал кверху, что придавало ему внешность магараджы-злодея из старого доброго индийского фильма. Комита получил прекрасное образование и свое место занимал по праву – он был один из самых удачливых бизнесменов молодой и быстро развивающейся Индии.

– Господа, дело господина М не столь опасно, как мировой финансовый кризис, но именно оно стало причиной нашего небольшого саммита. – начал свой разговор Сэмюэль Витрэ.

– Я бы не был так оптимистичен, мсье Витрэ. – это подал голос Ли Гоу. Он говорил на английском с небольшим акцентом, но достаточно бегло, так что чтобы его понять, надо было немного напрячься. – Проблема в том, что наши эксперты все больше сходятся на том, что мистер М – гениальный фальсификатор. К сожалению, фальсификации такого масштаба грозят нам весьма большими убытками. Мы уже погрязли в судебных процессах, и рассчитываем их затянуть на несколько ближайших лет. К сожалению, убедить суд в том, что господин М – фальсификатор будет весьма непросто.

– Мои аналитики считают, что на девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента мистер М фальсификатор. В тоже время меня куда как более страшит оставшаяся сотая процента. Точнее, эта цифра на четыре порядка меньше, и все-таки…

Это взял слово старейший член саммита Рэй Чэтмен. Он сделал небольшую паузу, достаточную для того, чтобы немного отдышаться. Трясущейся рукой вытащил из кармана тюбик с ингалятором, прыснул себе какое-то лекарство в рот, и только после этого продолжил:

– Если предположить, что мистер М. как-то действительно предугадывает столь маловероятные события, или, более того, имеет возможность влиять на них, то… то вся наша страховая система находится под угрозой. Нам придется пересматривать все основы нашего бизнеса, менять его принципы, я не говорю о том, что методики расчетов станут настолько непростыми, что предсказать последствия ЭТОГО кризиса для нашего бизнеса невозможно вообще. Я не говорю о финансовых потерях, хотя они для нас сейчас оказались весьма существенны, а могут стать еще чувствительнее. Я говорю о незыблемых принципах нашего дела, о той самой теории вероятностей, которая была математическим костяком нашего существования.

– Наша компания только недавно столкнулась с господином М., мы только-только заключили с ним несколько договоров. Суть таких договоров вам прекрасно известна. – это взял голос живописный индус Камита Раи. – Но я разделяю общую озабоченность нашего небольшого коллегиума. Я бы сказал так. Если это единичный… артефакт, то проблему можно локализовать. Если же вероятностью событий можно как-то манипулировать, то… То нам будет пора заняться сбором металлолома или продажами подержанных автомобилей.

– Мистер Раи правильно выразил суть нашей общей озабоченности. – продребезжал мистер Чэтмен. Его тут же поддержал мсье Витрэ.

– Господа, я думаю, что мы должны объединить наши усилия для того, чтобы решить эту проблему.

– С этим никто и не спорит, мсье Витрэ. А если облечь ваши общие фразы в конкретную оболочку? – поинтересовался мистер Гоу. Он имел привычку во время принятия решения стучать костяшками пальцев правой руки по левой ладони. Сейчас его руки совершали этот столь известный всему страховому миру ритуал.

– В таком случае, господа, мы имеем два выхода. Первый. Путь переговоров. Но по этому пути мистер М. пока что идти не хочет. Второй – кардинальное решение нашей проблемы.

– Вы настолько опасаетесь мистера М, что готовы решиться на второй путь? – задал опрос мистер Раи.

– Наша компания выдержит этот удар. Но… я считаю, что в наших общих интересах сделать невозможность ставить принципы нашей работы под прямую угрозу манипуляций. – Сэмюэль Витрэ оставался спокойным и непроницаемым. – дело в том, что нам стала интересна статистика работы с господином М других, не столь мощных компаний. Так вот, у них срабатывает один из трех-четырех случаев. И им эти потери не оказываются смертельны.

– Такое впечатление, что мистер М не собирается резать дойную корову. – заметил Рэй Чэтмен.

– Верно, мистер Чэтмен, он просто выбрал весьма неудачное время для дойки. – подал реплику мистер Гоу.

– Попрошу, господа, ознакомиться с планами «алеф» и «бетель». Они отличаются только одним нюансом. Просьба после ознакомления вернуть документ мне. Благодарю вас.

Когда приглашенные ознакомились с небольшой запиской, Сэмюэль собрал бумажки и отправил их в камин, который горел в этой комнате, хотя на улице было достаточно тепло. Перемешав пепел кочергой, мсье Витрэ вернулся за стол. Там затянулось молчание.

– Эти цифры вас не убедили?

– Если не учитывать того, что судебные издержки могут вырасти и в два, а то и три раза, к цифрам претензий нет. – ответил тот же мистер Гоу.

– Господа, каждому из нас когда-то приходилось принимать сложные решения. Я понимаю так, что если бы мсье Витрэ не нуждался в нашей помощи, он бы не собирал нас тут вместе, а претворил свои планы в жизнь самостоятельно.

– Вы верно уловили суть нашего собрания, мистер Раи.

– Мы еще не пострадали от действий господина М, но я считаю, что ждать смысла нет. Поэтому готов оказать вам поддержку во всем.

– Я тоже.

– И я.

– Господа! Благодарю вас за проявленное понимание наших общих проблем.

– Итак, вы довольны результатами встречи? – спросила Рашель Шайнц Сэмюэля Витрэ, когда они возвращались в офис после совещания.

– И да, и нет, Рашель… Мы получили ценную информацию о местоположении родственников М, это плюс, но не нашли его самого, это минус.

– Вы сообщите группе Николь об этом продвижении?

– А зачем? Пусть работают самостоятельно.

Рашель откинулась на спинку сидения и на ее лице блуждала удовлетворенная улыбка.

Глава двадцать седьмая

Ком, который быстро нарастает

Говорят, что все надо делать вовремя. Сергей еще из Киева позвонил Николь и сообщил, что поездка увенчалась успехом. Кроме того, он попросил ее отыскать в Швейцарии санаторий, куда определили гражданку Австралии Фаину Креймер. Николь пообещала тут же связаться с нужным человеком. Потом совершенно невинным голосом она поинтересовалась, заедет ли Сергей к ней на квартиру или же ему заказать отель. Поскольку первое предложение предполагало исключение второго варианта, Сергей объяснил, что в трудные финансово времена надо экономить, чтобы фирма цвела и процветала все больше и больше.

Николь улыбнулась. Она-то знала, что на фирме введены буквально драконовские меры по экономии, и клерки, которые как пожара, боялись увольнений, ходили по струночке. Пока что ее отдела экономические утеснения не коснулись. Но Николь понимала, что все это происходит только потому, что шеф дал ей временный карт-бланш. Справится – и на расходы будет всем наплевать: победителей-то не судят. Не справится – тогда ей припомнят каждый цент расходов. Это уж точно. Она чувствовала, что в ней нарастает какое-то давным-давно забытое, но в тоже время абсолютно новое чувство. Этот мужчина, который оказался потрясающим любовником, оказался еще чем-то большим, нежели просто любовником, или просто фактором интереса, или фактором раздражения. Он вызывал в ней странную гамму чувств: какая-то нежность, страсть, желание впиться в его тело и исцарапать когтями внезапно сменялось нежностью и желанием вжаться в его плечо, ощутить себя защищенной и благодушной, успокоенной.

Сергей же чувствовал, что эта женщина зацепила его. Зацепила своей непредсказуемостью, откровенностью, нездешностью. Вот именно, нездешностью! Она не из Украины и не из Бельгии, она – из другого мира. Не хорошего или плохого. Просто из другого. Он не строил никаких планов, он не ждал от жизни ничего, но чувство прикосновения к НЕЙ давало какой-то особый смысл существованию. Как ни странно пришла успокоенность. Не раздражал даже этот толстобрюхий самолет с облупившейся краской на брюхе, экипаж: мальчик и девицы казались уже родными, а их ужимки никак его не задевали. Возникло какое-то странное ощущение того, что он вновь летит домой. А что тут странного? Там, в Брюсселе, его ждали. А дом – это место, где тебя ждут. Жениться? О чем это вы? Не думаю про это. Но тянет меня к ней, тянет.