– Да, конечно.

Пару килосекунд я провожу, выискивая себе нормальный низ. Как ни странно, здесь продают преступно мало штанов, и все они выглядят поврежденными – из тяжелой синей ткани, истрепавшейся и порванной в районе колен. В конце концов, я оказываюсь в другом отделе магазина, где вижу брюки на вешалках. Они были бы в самый раз – прямые, черные, без дырок.

– Одни моего размера, пожалуйста, – говорю я ближайшему продавцу-мужчине.

– Но ведь это – мужские, мэм. – Он ошарашенно смотрит на меня.

– Я понимаю. Здорово. – Я чешу в затылке. – Перекроить их сможешь?

– Увы, мэм, мы таким не занимаемся. – Тут снова оживает мой модем с урезанным функционалом: над вешалкой с брюками появляется красная надпись НАРУШЕНИЕ СОЦ. НОРМЫ.

– Гм. – Значит, есть ограничения на то, что мне можно продать? Раздражает уже! – Хорошо… Давайте так. Мне нужны брюки для мужчины такого же роста, как у меня.

– Хорошо, мэм. – Лицо продавца-неписи прямо-таки озаряется. – Минутку.

Я жду, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. В конце концов из неприметной двери в стене магазина появляется еще один мужчина, неся сверток.

– Ваш товар, мэм.

– Ага. – Я беру штаны, подавляю ухмылку и думаю о том, как будет славно и от раздражающих туфель избавиться. – Так, покажите мне обувной отдел. Нужны ботинки для мужчины с моим размером стопы.

Когда я расплачиваюсь за все с помощью «кредитной карты», получаю еще пару очков социального рейтинга. Пока у меня их набрано пять.

Я встречаюсь с Сэмом в мебельном отделе через долю килосекунды. Мы оба сильно перегружены сумками, но Сэм купил переносной контейнер под названием «чемодан», и мы запихиваем туда бо́льшую часть наших покупок. Я разжилась сумкой через плечо и парой ботильонов на мягкой подошве, которые не гремят при ходьбе, – теперь ходить куда удобнее. Впрочем, от старой обувки я решила не избавляться и убрала ее в сумку. Вдруг понадобится.

– Пойдем найдем, где поесть, – предлагает Сэм.

– Погнали. – На другой стороне от «Мейси» есть закусочная, и она мало чем отлична от настоящей, за исключением того, что еду к столу доставляют из местных кухонь люди – то есть неписи, обслуживающий персонал. К счастью, это симуляция, иначе мне было бы совсем плохо. В пору Войн Правок было распространено учение о том, как проводить синтез пищи из биологических отходов или мертвых товарищей по оружию – тут подобным рационализмом не пахнет. Эрзац-цивилизация, иначе не скажешь. Мы заказываем себе еду по меню, отпечатанному на листе белой пленки, и садимся ее ждать.

– Как прибарахлился? – спрашиваю я у Сэма.

– Неплохо, – осторожно отвечает он. – Купил нижнее белье, несколько пар брюк, еще рубашки… Планшет говорит, что здесь существует множество социальных условностей, связанных с одеждой. Что-то носить можно, что-то нельзя – поди в этом всем разберись. Я вот пока не уверен, что понял все.

– Расскажи, что понял. – Я делюсь с ним своими трудностями поиска брюк без дырок на коленях.

– Так, там написано… – Он снова хватается за планшет. – Ага. Обычай роскоши. Он не закреплен законодательно, но в ранние темные века женщинам лучше не носить брюки, а мужчинам – юбки. – Он хмурится. – Также говорится, что этот обычай смягчился где-то в середине временного периода.

– Ты собираешься во всем сверяться с этой штукой? – спрашиваю я, когда подходит непись и ставит бокал бледно-желтой жидкости, называемой пивом.

– Ну, нас могут оштрафовать, – говорит Сэм, пожимая плечами. – Хотя, думаю, ты права. Мы не должны делать ничего, что нам не понравится.

– Правильно. – Я поднимаю правую ногу и ставлю ступню на стол. – Зацени.

– Обувь. Не женская…

– Ага, из мужской секции. Но мне ее продали-таки, когда я сказала, что это подарок мужчине моих габаритов.

– Умно.

Я понимаю, что показываю ему ногу с порванным чулком, и прячу ее назад под стол.

– Свобода хитрости у нас точно есть, осталось выяснить ее границы. И если выясним, заживем здесь по-своему, так?

Приносят тарелки с едой: синтетические стейки и искусственные овощи, выглядящие так, будто они выросли в грязном уголке дикой биосферы; еще чашки с яркими приправами. Некоторое время я вожусь в своей тарелке. Я действительно голодна, и еда вкусная, хотя бесхитростная. По крайней мере, мы не собираемся здесь голодать. Я насыщаюсь довольно быстро.

– Не знаю, получится ли такое, – бубнит Сэм с набитым ртом. – Система рейтинга…

– …не мешает нам делать что-либо, – заканчиваю я за него, отодвигая тарелку. – Все, что от нас требуется, – договориться игнорировать тот или иной запрет, тогда системе ничего не останется, как прогнуться под нас.

– Наверное. – Он отправляет в рот еще кусок стейка.

– В любом случае мы понятия не имеем, что они считают нарушением норм. Я имею в виду, что я должна учудить, чтобы потерять очко рейтинга? Или чтобы получить, раз на то пошло? Фиоре сказал только «соблюдайте правила, копите баллы». – Я взмахиваю вилкой, и нацепленный на нее маленький овощ летит куда-то мне за голову. – В планшетах есть только справочная информация – замшелая чепуха о том, что общество у нас генетически детерминистское, с уймой глупых обычаев, но не прояснено, что будет с нами, если мы начнем подстраивать его под себя. Все общества обладают определенной степенью гибкости, а эти ребята-экспериментаторы лишь взяли первую встречную узконормативную интерпретацию. По мне, попахивает пофигизмом.

– А что подумают остальные? – заволновался Сэм.

– А что они подумают? – Я гляжу на него с иронией. – Мы здесь проторчим столько времени, что свихнуться недолго. Ты действительно думаешь, что бонус в конце будет для наших настолько важен, что три года ходьбы в туфлях с дурацкими каблуками, от которых адски болят ноги, покажутся чепухой?

– Как знать. – Сэм кладет нож. – Зависит от того, каков баланс между ущербом собственным интересам и будущим возможным богатством. Интересный, кстати, выбор…

– Ладно. – Я встаю со стула. – Давай проверим систему на прочность. – Я сбрасываю куртку и кладу на спинку. Пара поглощающих еду зомби оглядывается.

– Дамы и господа, внимание! – кричу я, расстегиваю платье и спускаю его на уровень лодыжек. У Сэма отвисает челюсть. Я наблюдаю за его реакцией, расстегивая на спине один предмет одежды под названием «лифчик» и сбрасывая его, затем вскакиваю на стул и даю своим половым признакам свободу от предмета одежды под названием «трусы». – Как вам мой вид, а? А вот еще…

Тут все мое поле зрения перекрывает алая вспышка. Модем громко звонит, рождая звук, похожий на сигнал, предупреждающий о разгерметизации, – мы все научаемся бояться его еще до того, как осваиваем ходьбу.

МИНУС 10 ОЧКОВ РЕЙТИНГА ЗА ПУБЛИЧНОЕ ОБНАЖЕНИЕ!!!

Этот «прилет» настолько резкий и неожиданный, что я падаю с избранного трибуной стула спиной назад и сбиваю со стола тарелку. Овощи рассыпаются у меня по груди. Когда зрение кое-как проясняется, первое, что я вижу, – официантов, спешащих мне навстречу: кто с полотенцем, кто с фартуком, с чем угодно, лишь бы скрыть ужасное зрелище. Сэм на все это таращится с благим ужасом. Я поднимаюсь с пола, и трое-четверо зомби – все мужчины, крупнее и сильнее меня, – хватают меня под руки. После короткой схватки меня силком запихивают в женский туалет. Мгновение спустя, когда я все еще пытаюсь отдышаться, дверь приоткрывается, и в маленький зазор кто-то пропихивает разбросанную мною одежду.

СОВЕРШЕН ОБЩЕСТВЕННО НАКАЗУЕМЫЙ ПРОСТУПОК, припечатывает ко всему прочему модем. ПОЛИЦИЯ УЖЕ В ПУТИ. СОВЕТУЕМ ВАМ ИСПРАВИТЬ ВАШЕ НАРУШЕНИЕ ДРЕСС-КОДА И НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО УДАЛИТЬСЯ.

Вот дерьмо.

Через голову я неуклюже натягиваю платье, застегиваю куртку. Трусы-лифчики могут подождать – не знаю, что у них тут за «полиция», но инстинкт говорит, что добра от нее не жди.

Я распахиваю дверь и выглядываю за угол, но вокруг – никого, а передо мной – короткий коридор с дверью, ведущей в ресторан, и еще одной, на которой зелеными буквами написано: АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД. Я толкаю ее и обнаруживаю, что стою на узкой дороге, заставленной множеством контейнеров на колесиках. Пахнет разлагающейся органикой. Слегка трясясь, я иду до конца, затем поворачиваю налево и еще раз налево.