Его тело подверглось ужасным метаморфозам. Оно как бы теряло контуры и в конце концов, растянувшись на песке, принялось не ползти, а извиваться. Мне стало ясно! За считаные секунды все результаты эволюции человека были отменены! Существо полностью потеряло человеческий облик; оно изгибалось, как змея, отчего я вздрагивал и испытывал тошноту. Оно таяло и скукоживалось, пока не превратилось в гадкую вонючую жижу, и вот от него осталась лишь черная лужица омерзительной слизи. У меня вырывались невнятные истерические проклятия. И вдруг меня пронзил лютый холод. Высоко в тумане прозвучал долгий призывный крик.

– Они здесь, – прошептал Хейворд, схватив меня за руку и сверкая глазами. – Получили жертву и теперь прорываются в наш мир!

Я повернулся и одним прыжком преодолел расстояние до входа в коттедж. Неестественный ледяной холод сковывал мое тело, препятствовал движениям.

– Беги! – крикнул я Хейворду. – Не стой как дурак! Хватит и одной жертвы! Что толку, если погибнешь и ты?

Он заскочил в дом, и я накрепко запер дверь.

Пронзительные потусторонние крики теперь доносились со всех сторон, словно твари перекликались друг с дружкой. Мне почудилось, что в этих воплях теперь звучало предвкушение победы.

Рулонная штора со щелчком и шорохом скаталась, за окном заклубился туман, образуя фантастические фигуры. Внезапный порыв ветра сотряс раму, едва не разбив стекло.

– Господи, атмосферные помехи! – сдавленным голосом прошептал Хейворд. – Несчастный Мейсон! Джин, смотри на дверь!

Сначала я ничего не увидел. Затем дверь выгнулась внутрь, словно снаружи на нее надавили с невероятной силой. Панель громко треснула, и я затаил дыхание. Но дверь приняла прежнюю форму.

На металлической ручке осталась белая изморозь.

– Этого… не может быть, – произнес я, ничего не соображая, дрожа от пронизывающего холода.

– Еще как может. Они прорываются…

Тут Хейворд произнес нечто странное; я резко развернулся и уставился на него. Уставившись на меня пустым взглядом, как в гипнотическом трансе, он пробормотал непривычным гортанным голосом:

– В Нергу-К’ньяне зажжены огни, и Наблюдатели ищут в ночном небе Врагов… ни’гхан таранак грит…

– Хейворд!

Я встряхнул его за плечи, и жизнь вернулась в его глаза.

– Провал в памяти, – прошептал он. – Я что-то вспомнил… но теперь снова забыл…

Сверху раздались новые протяжные крики, и он вздрогнул.

Меня вдруг озарила удивительная, невероятная догадка. У нас был путь к спасению, ключ к освобождению от зла – все это время Хейворд держал его при себе и не подозревал об этом!

– Подумай, – затаив дыхание, произнес я. – Подумай хорошенько! Что ты вспомнил? Что это было?

– Какая теперь разница? Это… – Он заметил выражение моего лица и понял, что оно означает. Затем он ответил – не быстро, не медленно, а словно в забытьи: – Кажется, я стоял на вершине горы перед алтарем Ворвадосса, огромное пламя озаряло тьму. Вокруг были жрецы в белых одеждах – Наблюдатели…

– Хейворд! – вскрикнул я. – Ворвадосс… взгляни! – Я схватил наполовину исписанный лист рукописи и прочел: «Дружественные людям божества сразились с враждебными захватчиками».

– Так вот к чему ты клонишь! – воскликнул Хейворд. – Тогда мы победили. Но теперь…

– Хейворд! – в отчаянии не отступался я. – Подумай о том, что ты сейчас вспомнил! Ты был на горе, где Наблюдатели искали в небесах Врагов. Враги – это наверняка они, твари. Предположим, что Наблюдатели их увидели.

Вдруг дом содрогнулся от мощного толчка: явно не ветер. Господи! Неужели моя догадка пришла слишком поздно? Я услышал пронзительную перекличку; дверь заскрипела, полетели щепки. Стало ужасно холодно. Нас отбросило к стене, я споткнулся и едва не упал.

Дом содрогнулся еще раз, как будто в него бил таран. Мои зубы клацали, я едва мог говорить. Меня окутывал черный морок, руки и ноги онемели. В водовороте тьмы я увидел бледное лицо Хейворда.

– Это наша последняя надежда, – выдохнул я, отчаянно борясь с темнотой. – Если Наблюдатели увидят Врагов, могут они призвать богов, дружественных богов? Ты… в той прошлой жизни ты был верховным жрецом. Ты должен помнить, как… призвать…

Дверь распахнулась и сломалась. Я услышал, как дерево разлетается на куски, но не отважился посмотреть туда.

– Да! – воскликнул Хейворд. – Я помню… было особое слово!

Он перевел испуганный взгляд с меня на тот неописуемый ужас, что терзал сломанную дверь. Я потянулся к плечам друга, заставил его повернуться:

– Думай, дружище! Ты должен вспомнить…

В его глазах вдруг вспыхнул огонь. Он наконец-то начал соображать.

Хейворд вскинул руки и принялся громко распевать что-то. Причудливые архаичные слова легко, плавно срывались с его языка. Но у меня не было времени любоваться – мой взгляд был прикован к ужасу, протиснувшемуся сквозь корявую дыру в стене.

Это была тварь с рисунка Хейворда во всей ее омерзительной реальности!

Головокружение и полуобморочное состояние не позволили мне отчетливо разглядеть ее. И все равно из моей глотки вырвался истошный вопль ужаса, когда в лихом водовороте тьмы я увидел чешуйчатый блестящий шар с извивающимися по-змеиному щупальцами, полупрозрачную бледную плоть, жуткую, покрытую язвами, и единственный фасетчатый глаз с ледяным взглядом мидгардского змея. Мне почудилось, что я падаю, кружусь и беспомощно лечу прямиком в объятия этих блестящих, беспорядочно раскинутых щупалец, – но я по-прежнему смутно слышал песнопение Хейворда.

– Ла! Рин таранак… Ворвадосс из Бел-Ярнака! Возмутитель песков! Тот, кто ждет во Внешней Мгле, Возжигатель пламени… н’гха шугги’хаа…

Он произнес Слово. Слово силы, которое едва расслышали мои истерзанные уши. Но я услышал и почувствовал, как Слово сияет и гремит по всему межгалактическому пространству, за пределами человеческого сознания и понимания, доносясь до самых далеких бездн. Нечто в первобытном мраке и хаосе услышало его, проснулось и явилось на зов.

Ибо внезапно, как гром с ясного неба, на комнату опустилась тьма, скрыв из вида бросившуюся на нас чудовищную тварь. Я услышал резкий, леденящий душу крик – и наступила гробовая тишина, в которой не было слышно даже неустанно накатывавших на берег волн. От нестерпимого холода мое тело раз за разом пронизывала резкая боль.

Вдруг из мрака перед нами появился лик, прикрытый, как вуалью, серебристой дымкой. Он было совершенно нечеловеческим, едва заметные черты его имели совершенно иной, нежели у людей, рисунок, прихотливую неземную геометрию. Но он не пугал меня, а, наоборот, успокаивал.

За серебристой дымкой я различил причудливые пустоты, невероятные изгибы и плоскости. Отчетливо видны были только глаза – черные, как пустые межзвездные пространства, холодные, но полные неземной мудрости.

В них плясали крошечные огоньки; такие же огоньки играли на нечеловеческом лице. И пусть в бесстрастных, задумчивых глазах не читалось ни тени эмоций, я почувствовал прилив уверенности. Все страхи разом покинули меня.

– Ворвадосс! – зашептал где-то рядом невидимый Хейворд. – Возжигатель пламени!

Тьма быстро рассеялась, лицо потускнело, превратившись в тень. Теперь я видел перед собой не знакомые стены коттеджа, а совсем другой мир. Мы с Хейвордом провалились в глубины прошлого.

Я стоял посреди черного агатового амфитеатра. Вокруг меня, простираясь до небес, усыпанных мириадами холодных звезд, возвышался огромный, потрясавший воображение город с многогранными черными башнями и крепостями, каменными и металлическими громадами, арочными мостами и циклопическими укреплениями. Этот кошмарный город кишел омерзительными отпрысками потустороннего измерения, и ужас вновь охватил меня.

Сотни, тысячи, миллионы тварей неподвижно висели в темном чистом небе, тихо дремали на ступенях амфитеатра, носились над открытым пространством. Я замечал сверкающие глаза, холодные и немигающие; блестящие, полупрозрачные мясистые туши; чудовищные рептилоподобные конечности, извивавшиеся передо мной, когда отвратительные твари проплывали мимо. Я чувствовал себя оскверненным, обгаженным. Кажется, я вскрикнул, и мои руки сами собой метнулись к глазам, чтобы не созерцать невыносимого Абаддона – родного измерения захватчиков.