Да и вообще в оформлении Гутенбергом большой, предназначенной для чтения вслух Библии было больше старого, чем нового. Выбранный им ретроформат напоминал о популярных солидных Библиях прошлых веков, сильно отличавшихся от небольших, карманного размера томиков, которые вошли в употребление незадолго до Гутенберга. Подобно многим технологическим инновациям, эта печатная книга была, по существу, технологическим и эстетическим шагом назад (наподобие первых звуковых фильмов, в которых голоса звучали неестественно, потому что актеры вынуждены были говорить прямо в микрофон). Рукописные книги выработали собственный, весьма изысканный визуальный облик: (первоначально) ничем не украшенная, громоздкая Библия Гутенберга была намного проще и скромнее своих предшественниц.

При всем этом новинка сразу же произвела фурор. Разглядывая ее печатные страницы при сильном освещении, можно заметить три разных водяных знака – вола, голову быка или кисть винограда. Из этого следует, что во время работы Гутенберг заказывал дополнительные поставки бумаги, потому что задумал увеличить тираж. Скорее всего, он получил массу предварительных заказов на свою новинку. Один восхищенный клирик, впоследствии папа Пий II, писал своему начальнику, что он или видел сам, или от кого-то слышал, будто во Франкфурте появились непереплетенные печатные листы из этой новой Библии, и уверял, что «шрифт у нее очень хороший и разборчивый», так что «Ваша светлость сумеет читать ее без всяких усилий и даже без очков». И действительно, текст относительно легко читать с расстояния примерно один метр, то есть книга была очень удобна для церковных служб, шедших при тусклом свете (альтернативой истории книги могла бы стать история очков для чтения, первое изображение которых появилось в 1352 году, на портрете богослова Гуго де Сен-Шера работы итальянского художника Томмазо да Модена). Тот же энтузиаст сообщал, что новую Библию теперь трудно будет приобрести, потому что, хотя она еще и не вышла из печати, весь тираж уже раскуплен. Несмотря на такой успех, печатные книги Гутенберга не помогли свести баланс в книгах счетных. Даже вложив в новое дело то, что он заработал, когда был ювелиром, Гутенберг-печатник закончил свою карьеру тогда, когда напечатал свою последнюю Библию. К концу 1455 года он стал банкротом, а печатное оборудование конфисковал его партнер Фуст.

Казалось бы, ничего особенного. Гутенберг изобретает способ книгопечатания, и за новыми книгами к нему стоят очереди. Но не все так просто. В деле участвовали не только предприимчивый изобретатель и его банкир. Существовал еще и международный контекст. Печатное дело не являлось чем-то решительно новым – просто тогда его не знали в Европе, поскольку в нем не было нужды: грамотность и, соответственно, письменные тексты на континенте были распространены еще очень мало. Рукописи создавались в скрипториях, полностью покрывавших потребности этого весьма ограниченного рынка. Мы привыкли думать, что книгопечатание привело к широкому распространению текстов, а на самом деле причина и следствие здесь поменялись местами: инновация стала реакцией на возросший спрос. «Эта книга… не написана пером и чернилами, как [прежде были написаны] другие книги, затем, чтобы каждый человек мог ее приобрести» – так писал в предисловии к первой книге, изданной в Лондоне, Уильям Кекстон, английский последователь Гутенберга. Поначалу процесс печати был слишком долгим, что мешало этой демократической мечте воплотиться в жизнь, но направление необратимого движения уже четко определилось. Для продукции печатного станка сложился растущий рынок. Именно потенциальная целевая аудитория создала экономические и предпринимательские условия для ее развития.

Гутенберг отличался деловой хваткой и хорошо понимал, на какой сегмент рынка ориентироваться. Его решение изготовить полную Библию на основе классического латинского перевода (Вульгаты), а не более обиходные молитвенники, где отрывки из Библии располагались в соответствии с литургическим годом, показывает, что он стремился привлечь внимание образованных читателей далеко за пределами Майнца. Кроме того, он заделывал дыру на рынке рукописей, применив новую технологию книгопечатания для создания важного, но сравнительно редкого текста (большинство библейских рукописей представляли собой отрывки из Евангелий, Ветхого или Нового Завета, Псалтири). Возвышение до уровня доктрины того, что, по сути, было прибыльным бизнес-проектом, в XVI веке повторил Джон Фокс, когда в своей обширной истории протестантской Реформации написал, что книгопечатание было «Божественным, чудесным» даром небес, «чтобы убедить тьму – светом, заблуждение – истиной, невежество – знанием». Позднейшие историки тоже свяжут революцию в печатном деле с подъемом протестантизма, и как раз на том основании, что труды реформистского теолога Мартина Лютера стали одними из первых международных бестселлеров.

Но непосредственно религиозный контекст был совершенно другим. Полная Библия была вовсе не первым печатным проектом Гутенберга: до нее он выпустил учебник грамматики, поэму, папскую индульгенцию (духовную гарантию, позволяющую сократить срок пребывания в чистилище), а самое интересное – памфлет на злобу дня, отпечатанный в декабре 1454 года на немецком языке под названием «Предупреждение христианам против турок» (Eyn manung der cristenheit widder die durken). Этот текст содержит первое отпечатанное поздравление с Новым годом («Eijn gut selig nuwe jar»), слегка затмившее тот факт, что печатный станок Гутенберга немедленно стал орудием более крупного геополитического проекта: войны против ислама.

В мае 1453 года столица христианской Византии, Константинополь, пала, не выдержав осады турецкой армии под командованием молодого султана Мехмеда II Завоевателя. Город стал исламским, получил новое имя Стамбул, и османы сделали его своей столицей. Это событие стало шоком для Европы. Падение Константинополя воспринималось прямой и явной угрозой христианскому миру, однако междоусобицы помешали европейцам объединиться и дать отпор. С самого начала печатное дело Гутенберга было поставлено на службу дискуссиям о возможном военном противостоянии со стороны всех немецких государств, и извлекло немалую выгоду из удручающих взаимоотношений христианства и ислама. То событие во Франкфурте, которое породило восторженные отклики о новой, печатной Библии, произошло на фоне встречи европейских аристократов и князей Церкви, созванной с целью обеспечить общественную поддержку военной кампании против турок. Перед тем как Библия вышла из-под печатного пресса, Гутенберг и его помощники появились на этом собрании, где рассказали о плодах своих трудов и представили несколько образцов. Библии большого формата появились как нельзя кстати, именно в тот момент, когда христианский мир ощутил непосредственную угрозу: уже одни размеры этих книг вновь внушали мысль о том, что христианство достигнет полного господства.

В смутные времена эти большие книги свидетельствовали о том, что ни они сами, ни вера, которую они несут с собой, никуда не уйдут с этой земли. Для сравнения вспомним миниатюрные Библии с микроскопическим шрифтом, которые в разные годы XIII века изготавливали для доминиканцев и францисканцев, выходивших на проповедь: форматы рассказывают не только о положении христианства, но и о том, для чего именно предназначались книги.

Итак, эру книгопечатания открыла именно антитурецкая печатная продукция, а вовсе не Библия Гутенберга – но, пожалуй, можно утверждать, что ее появление в 1455 году определенно сыграло спасительную и утешительную роль в той религиозной войне. Вся появившаяся вслед за ней так называемая Turcica вызвала бурный рост печатного дела, явила огромное разнообразие жанров, от гравюр на дереве и баллад до торжественных речей и научных трактатов; все это было призвано удовлетворить потребность публики в сведениях о турках-османах и поддержать дискуссии о новом крестовом походе, чтобы вернуть себе Константинополь. Потребность в этом «турецком материале» способствовала стремительному распространению печатных технологий во всей Северной Европе и за ее пределами: за тридцать лет количество городов, где имелись типографии, превысило сотню, включая Лондон, а к концу XV века удвоилось. Таким образом, Библия Гутенберга, как и печатное дело вообще, появилась как следствие религиозной геополитики XV века. Это появление было более идеологически окрашенным, чем принято считать, не очень-то нейтральным, а скорее узконаправленным, раскольническим. Реплика выдуманного сотрудника Нью-Йоркской публичной библиотеки о «западной цивилизации» в этом контексте становится спорной: появление этой ценной Библии и ее первоначальное восприятие в XV веке было подготовлено конфликтом Запада и Востока, и с тех пор это продолжает глубоко влиять на нашу печатную культуру и формирует ее.