Не знаю, не знаю… по мне, так это не лучшая идея. Одно дело — доставить уже собранный груз от вершины Граундс-хайл до его подножия, к рынку, и совсем другое — кататься в одиночестве по туврским предместьям, да ещё и не самым спокойным местам. Всё же, направление на Уинфер и Пампербэй — это вам не Рестэнд… ушлого народа здесь хватает. И одинокая девчонка, управляющая телегой, для них будет лишь мелкой помехой перед «честным дележом бесхозного имущества».

Собственно, а почему бы и нет? Какая мне разница, где камни портить — в собственной гостиной или в повозке? Верно, абсолютно никакой. А потому…

— Эй, ты чего, Грым? — удивилась Фари, когда я забрался на облучок повозки и, ухватив мелкую за талию, усадил её рядом с собой. — Зачем? Куда?

Вновь заплясал карандаш по бумаге. Хафла прочла получившиеся у меня каракули и… сердито засопела.

— Я уже не маленькая, сама справлюсь, — нахмурилась она, глядя на меня исподлобья.

— Спр-равишься, — кивнул я в ответ. — А б-бандиты с тобой спр-р-равятся. Потом дед с ними… и со мной… и с Падди. Но тебе уже будет всё р-равно. Кха!

— А с вами-то за что? — буркнула Фари, дождавшись всё же, когда я справлюсь с кашлем. Драхховы связки! Никак не хотят нормально работать!

— З-за то, что остав-вили и не пр-р-рисмотр-кха-рели.. кхра! — сплюнув, я подхватил поводья и от души стеганул чаберсов. Те лениво фыркнули и вальяжно поцокали по мостовой. Вот же… флегматичные твари.

Сердитого настроя мелкой хватило на четверть часа. Собственно, мы только-только выехали на шоссе, когда она закуталась в уже знакомый мне дедов плащ и, привычно ввинтившись мне под руку, сладко засопела. Вот же… хафла. Раса такая, где ни окажутся, везде с комфортом устроятся. Аж завидно.

Вопреки моим ожиданиям, поездка прошла без приключений и бед. Мы спокойно добрались до склада семьи Берриоз в Пампербэй, а там складские работники шустро разгрузили телегу и даже выделили пару человек для доставки юной хозяйки под крыло к деду. Очевидно, тоже представляют, КАК старый магистр умеет волноваться за внучку, и чем его волнение грозит окружающим.

Кстати, надо отдать должное Фари. Поняв, что я не собираюсь возвращаться в город вместе с ней, мелкая попыталась оплатить мне её охрану по пути в Пампербэй. Но… та пара гротов, которую она пыталась мне всучить, всё же отправились обратно в её вышитый бисером кошелёк, а сама их владелица была бережно щёлкнута по носу. Каюсь, не удержался. Но эта милаха так смешно морщится!

— Грым! — возмущению мелкой не было предела. Она так даже на моё своевольное присоединение к её поездке не реагировала.

— Пр-рости, — я развёл руками. — Не удер-ржался. И ез-зжжайте уже. А то скор-рро стемнеет.

— Вот только попробуй завтра с фингалом прийти, — прищурившись, прошипела Фари, вновь заворачиваясь в дедов плащ, и демонстративно уставилась куда-то в сторону. — Ни за что лечить не стану.

— Дог-говор-ррились, — кивнул я. А в следующий миг, управляемые складским работником, чаберсы получили свой удар поводьями по спине и, вновь что-то прошипев друг другу, повлекли повозку прочь со двора.

— Смешная девчонка, но хорошая, — оказавшийся рядом уже неплохо знакомый мне складской старшина, в котором явно преобладала кровь всё тех же хафлингов, проводил взглядом выезжающую в ворота телегу и договорил… с эдаким лёгким намёком: — Светлая. Любой из наших за неё горой встанет.

— На мою с-сестр-ррёнку пох-хожа, — кивнув, неожиданно для самого себя ответил я. А когда понял… я честно ждал приступа боли, и он даже пришёл. Почти. Скользнул тенью где-то по краю сознания, заставив вздрогнуть… и исчез.

— Вот ты выдал, синий! — заржал старшина. Искренне, весело. До слёз.

— Я пр-ро хар-рррактер… кхра! — Всё. Ближайшие полчаса глотка явно не выдаст больше ни звука. Нормальной речи, я имею в виду.

— Да понимаю, не дурак, — отмахнулся мой собеседник, утерев выступившие слёзы засаленным рукавом рубахи. Отойдя от приступа смеха, он покачал головой. — Но как прозвучало-то, а! Ох, Грым, кому рассказать, не поверят же…

На этот раз я вновь пустил в ход блокнот и карандаш. А что? Неграмотный складской старшина — это же нонсенс. Как он учёт товаров вести будет? На пальцах? Да и не в первой нам общаться подобным образом, так что, никакого удивления мои действия у собеседника не вызвали.

— Вот и не говори, — на этот раз я писал рукой, а не телекинезом, и не сказать, что это было проще. Всё же, обычный карандаш — не столярный. Сломать его — секундное дело для моих грабок. Но получилось.

— Почему? — прочитав, удивился старшина.

— Ты не дурак, старый Уорри не дурак, даже Падди, и тот дурачком только прикидывается… временами, — начеркал я. — А вот работники твои…

— Боишься, что тебя засмеют? — как ему показалось, понимающе улыбнулся мой собеседник. И ошибся.

— Не меня. Её. Дураки же, — ответил я, чуть не сломав карандаш. — А девочка и правда хорошая, как ты говоришь — светлая. Опять же, на мою сестрёнку похожа. Поубиваю же идиотов. Оно кому-нибудь надо?

— Хамишь, синий. Или думаешь, только в моряцких кабаках хорошие поединщики имеются? — резко посерьёзнел старшина. Ну да. Мы-то с ним знакомы чуть больше месяца, а своих работников он не один год знает. И вопрос, чью сторону принять, для него вообще не стоит. Он попросту отсутствует. — А если пяток-другой моих ребят, да на тебя одного?

— Так ведь я на стол их звать не стану. Руки-ноги вырву — и всех дел, — я всучил старшине очередную записку, а поверх неё высыпал раскрошенный в пальцах, только что извлечённый из кармана камешек. Тот самый, что разрисовывал по пути на склад. Глянул в глаза ошеломлённому старшине и рыкнул: — Вер-ришь?

— Да, — мелко покивал тот.

— Вот и славно, — я растянул губы в широкой улыбке, но, увидев, как побледнел собеседник, стёр ухмылку с лица и, похлопав его по плечу, кое-как проговорил на прощание: — Ты, это, зах-ходи в «Акулу и пер-рст», пр-роставлюсь. За понимание… и молч-чание. Кха!

В таверну старшина не пришёл. Как не пришли и его работники. Ну да мне и без их присутствия было весело. Четыре боя принесли мне три скеллинга и… шикарный бланш под левым глазом. И нет, я не проиграл четвёртый бой. Сошлись на столах с боцманом «Старой Крачки», и этот орк оказался натуральным танком… чем бы ни была эта штука. От моих ударов его только шатало, а уж крепости лба, пожалуй, позавидовала бы башенная броня «Герцога Ангайра», первого линкора имперского флота. В общем, свели мы «встречу» вничью, чем вызвали совершенно дикий рёв довольной публики. Ещё бы! По условиям кабацких поединков, в этом случае ставки бойцов уходят на эль для всех присутствующих.

Казалось бы, два скеллинга… ну, сколько там будет той выпивки? А вот много. Очень много! Один имперский геллет дешёвого, но крепкого чёрного шоттского эля, который ещё называют «флотским», стоит два пана. А имперский геллет — это восемь пинтовых кружек. В скеллинге же тех панов аж двенадцать. В ставке бойцов два скеллинга. Что получается? Двенадцать геллетов… или девяносто шесть кружек. То есть, по паре кружек на каждого из полусотни «гостей заведения»… за вычетом тех несчастных, что проспонсировали сей праздник жизни. Вот, что значит правильный расчёт.

А он здесь есть. С подачи Адмиралтейства и по указанию Его уже давно покойного Величества, короля Гебрии, Шотта и Оркнеи, Дебора Третьего, портовые кабаки и таверны для нижних чинов не могут вмещать более двух вахт одновременно, «дабы не чинить урона флоту Его Величества». А вахты здесь — это четверть сотни матросов и есть. Полагаю, связано это было с тем, чтобы в случае кабацкой драки выбывшая по причине «побитости» матросня не уменьшала боевого потенциала своих кораблей. То есть, даже если одна вахта корабля «Н» выбыла целиком, помахавшись с вахтой корабля «М», на корабле «Н» останется, как минимум, ещё три вполне целых и способных к несению службы вахты. А значит, в случае необходимости, боевой корабль вполне может выйти по приказу в море даже с такой урезанной командой. Учитывая, что количество «флотских» таверн и кабаков во времена принятия этого указа было чётко регламентировано по количеству приписанных к конкретному порту кораблей королевского флота, можно сказать, что Дебор Третий был заботливым монархом, хех.