За размышлениями я не заметил, как миновал условный «медный ряд» и оказался на очередном перекрёстке, где шла бойкая торговля едой. Собственно, как я уже успел заметить, на этом базаре чуть ли не каждый третий перекрёсток являлся эдакой «обжоркой», где столовались не только многочисленные покупатели, но и торговцы из соседних лавок не брезговали прикупить горячего. Вовремя. Надо же как-то перебить встречу с вором? Да и время уже к обеду, а ещё не завтракал…

Я высмотрел уличную кухню, хозяина которой покупатели чаще всего называли по имени, а значит, были с ним знакомы… Конечно, не бог весть какая гарантия качественности исходных продуктов и приготовленных блюд, но другой здесь просто нет. На всякий случай я ещё и принюхался к исходящим от этой кухни ароматам и, не обнаружив в них каких-то неприятных ноток, выудил из кармана пару панов. Их вполне должно хватить на солидный перекус.

Так и вышло. Пусть я не знал названий тех блюд, что шипели и шкворчали у повара на огне, но это не помешало мне обзавестись аж двумя бумажными пакетами с весьма приятно пахнущей едой. Достаточно было ткнуть пальцем в заинтересовавшее меня блюдо и продемонстрировать монеты, как повар, с бешеной скоростью измельчавший какое-то мясо огромными больше похожими на топорики ножами, тут же отвлёкся от работы и, проследив за моими жестами, с улыбкой кивнул. Короткая скороговорка, брошенная им куда-то в сторону, и рядом возникла невысокая огненно-рыжая девчушка, явно бывшая родственницей хозяина кухни. Может дочь, а может быть и сестра… разница в возрасте между ними была для меня неопределима.

Наряженная в свободный брючный костюм с воротником-стойкой, почему-то определённый мною как «восточный», девица шевельнула кисточками на ушах, сморщила на миг носик-кнопку и, молнией промелькнув меж пышущих жаром казанов, вновь возникла за прилавком. Она слегка настороженно посмотрела на меня и водрузила на стойку два грубых бумажных пакета, от которых одуряюще пахло едой. Мясом!

Один пан, второй… подумав, я попробовал один из маленьких пирожков, которыми был набит первый пакет и, довольно кивнув, выудил из кармана ещё пару фартов. Девица довольно что-то пискнула, и деньги исчезли из моей руки, будто их и не было. А следом исчезла и сама рыжая. Когда, как? Драхх его знает. Вот она есть, фьють, и исчезла.

Мы с поваром обменялись короткими поклонами и я, прихватив пакеты с едой, отправился искать тихое место, где можно было бы спокойно перекусить. Таковое нашлось лишь спустя добрых четверть часа, на краю базара. Как раз там, где начинался лабиринт взбирающихся вверх по холму улиц жилых кварталов Дортмутских доков.

Устроившись на массивной каменной лавке под погашенным ввиду раннего времени газовым фонарём, я извлёк из пакета очередной миниатюрный пирожок и с удовольствием вонзил в него зубы, одновременно наблюдая за базарной суетой, царящей в какой-то дюжине першей от меня. Обедал, смотрел и думал…

Интересное место нашлось на стыке доков и беднейшего района Тувра. Богатое. Слишком богатое для этой части города. Почему торговцы облюбовали именно этот уголок, зачем? Драхх его знает, но базар у них получился шикарный и… вот, нюхом чую, что именно здесь я найду свой приработок. Может быть не сразу, не сейчас и не завтра, но будет именно так. В этом я отчего-то уверен на сто процентов.

Глава 6. Новые знакомства

Было бы наивно надеяться найти работу на так заинтересовавшем меня рынке в первый же день, и я, признаться, и не рассчитывал на такой исход, больше уделив время знакомству с этим странным местом. Да и вернувшись сюда на второй день, я не столько приставал к людям и нелюдям с просьбами о трудоустройстве, сколько наблюдал за торгующими и торгующимися, слушал чужую болтовню… в общем, впитывал в себя здешнюю шумную и суетную, немного безалаберную атмосферу. Зато на третий день мне повезло.

В этот раз я пришёл на Рыночную площадь ранним утром и застал тот самый момент, когда здешние торговцы только-только начали разворачивать свои прилавки и разгружать привезённые на тачках, тележках и повозках товары. Огляделся по сторонам и понял, что не зря решил наведаться сюда именно сейчас, хотя и сомневался в целесообразности такого решения. Слишком свежа была память о том, как погнали меня мордовороты-грузчики с Круглой площади, когда я попытался наняться к одному из тамошних торговцев. Здесь же… то ли ввиду отсутствия серьёзных объёмов товаров, то ли ещё по какой причине, наёмных грузчиков вообще не было видно, и торговцы как-то сами справлялись с разгрузкой своих товаров и разворачиванием навесов… правда, не все.

Проходя мимо крайнего ряда палаток, я заметил, как молодая, крепенькая, но невысокая, как и все её сородичи, розовощёкая хафла^[10] мучается, пытаясь даже не развернуть, а хотя бы просто удержать захлопавшее на ветру, явно слишком тяжёлое для такой малявки, полотно сорвавшегося с крепления навеса. Может быть, если бы рядом был кто-то из её соседей-торговцев, я и не сунулся бы с непрошеной помощью, но дело происходило с «тыловой» стороны крайнего ряда, где девчонку просто не было никому видно. А почему она не крикнула о помощи, понятия не имею, но когда я перехватил из её рук вырывающееся полотнище и с силой прижал его к вбитой в землю жерди, хафла только тихо с натугой сопела. Молча.

— Вяжи, — прохрипел я. Кажется, лишь сейчас малявка заметила, что кто-то пришёл ей на помощь и взбесившееся полотно больше не пытается улететь в небеса. Она подняла на меня взгляд огромных голубых глаз и…

— Ой! — пискнула девчонка и, отпрыгнув, шлёпнулась на пятую точку, отчего её синее платье и белоснежный передник тут же оказались покрыты рыжей пылью. Ну… а чего ещё следовало ожидать?

Я вздохнул и, наклонившись над зажмурившейся от страха мелочью, осторожно вытащил из её руки зажатый в ней шнур обвязки. В три движения закрепив угол навеса, я покосился на по-прежнему сидящую на земле юную хафлу… аккуратно обошёл её и, закрепив последний оставшийся угол полотна, вернулся на то же место.

— Всё уже… можешь… открыть глаза, — сосредоточившись, кое-как проскрипел я, отчего мелкая ещё больше сжалась. Но уже через секунду до неё, кажется, дошёл смысл моего скрежета, и она осторожно приоткрыла один глаз. Следом распахнулся второй… миг, и девчонка подскочила, словно ужаленная. А я, указав ей на привязанное полотно навеса, наконец, смог выговорить окончание фразы: — принимай работу.

— С-сп… сп-пасибо, — промямлила она, переводя взгляд со своей палатки на меня и обратно. Я кивнул в ответ и, развернувшись, собрался было уйти, когда юная хафла вдруг решительно сжала кулачки и, зажмурившись от собственной храбрости, выпалила: — а ты… ты не мог бы помочь мне разгрузить тележку?

Я было хотел объявить цену, но… брать деньги за помощь ребёнку? Я не скотина. А то, что стоящая передо мной хафла именно ребёнок… ну, пусть подросток, это я теперь вижу отчётливо. Мог бы и раньше сообразить, но, наверное, слишком яркий солнечный свет помешал сразу разобраться в возрасте девчонки, да и… в конце концов, я ещё не все названия здешних рас выучил, куда мне до умения сходу определять возраст их представителей!

— Веди… помогу… — сообщил я малявке и та, отчего-то мгновенно успокоившись, вдруг расцвела в радостной улыбке и, ухватив меня за руку, потащила за собой в обход палатки.

Рулоны и кипы тканей, отрезы выделанной кожи, сундук с какими-то пуговицами… остававшийся всё это время под присмотром соседей-торговцев, груз в тележке, стоящей откинутым задним бортом к прилавку, грубо сколоченному, но отполированному долгими годами использования до лаковой гладкости, действительно оказался тяжёл для маленькой хафлы, и как она намеревалась управиться с ним сама, я просто не понимаю. Впрочем, меня этот мир силушкой не обидел, так что под командованием вертевшейся у меня под ногами, вдруг ставшей ужасно деловой, малявки и бдительным присмотром одного из её соседей, кстати, серьёзно так напрягшегося при виде моей синерожей туши, притащенной откуда-то его неугомонной «подопечной», я управился с размещением её товара меньше чем за четверть часа, чему та была несказанно рада. Настолько, что попыталась всучить мне целый скеллинг за помощь!