Добравшись до постоялого двора дварфо устроило совещание с девушками. По счастью, Бейлир поделился с ними планами на встречу у ратуши. Дварфо было уверено — мы с артефактором непременно сбежим, но выбраться из Лусмеина и вернуться на постоялый двор нам будет сложно. И еще дварфо предполагало, что за остатками компании рано или поздно придут — все знают, где попутчики арестованных. По всему выходило, что ему придется сесть за рычаги.

Лавронсо узнало у трактирщика, где живет местная знахарка, и отправило туда Секирд за самыми сильными успокоительными зельями, а само заказало два кувшина эля и принялось вызнавать у местных и заезжих, как и что расположено в Лусмеине, куда сворачивать, чтоб к ратуше попасть, и как оттуда вернуться на тракт. Помимо этого хозяйственное дварфо заплатило трактирщику за мешок овощей, два мешка круп, головку сыра и здоровенный кусок ветчины — оно рассудило, что наверняка нам придется скрываться, а еда не помешает.

Загрузив припасы в коробы и выпив четыре дозы успокоительного, дварфо вывело Стрекозу на дорогу. По словам Секирд, зелья оно в дороге прихлебывало, как воду. Хитра ничего этого не видела. Когда Лавронсо выводило Стрекозу со двора, она глянула на перекошенное лицо нового водителя, убежала в омовейную, перекинулась в лисицу и тихо подвывая свернулась клубочком в уголке. Секирд, напротив, устроилась рядом с Лавронсо для поддержки.

На подъезде к Лусмеину Секирд, которая следила за временем, крикнула, что скоро шесть часов. Дварфо вцепилось в рычаги побелевшими пальцами и погнало вперед быстрее. О том, что у нас с Бейлиром договорено ждать четверть часа после назначенного, друзья не знали, поэтому торопились. Когда сворачивали с тракта, кто-то попытался заступить Стрекозе дорогу, мол, мобилям в город нельзя, но Секирд распахнула дверь настежь и многозначительно помахала топором. Так они и доехали.

Глава 16

Ночного зелья у меня остался последний пузырек, и Бейлир с Лавронсо уговорили его приберечь. Я не знала в этой части королевства мест, где можно надежно спрятаться, поэтому пришлось действовать наудачу. Установив светляк-кристаллы, я вернулась за рычаги, подкинула монетку и двинулась направо. Мы покрутились туда-сюда — Бейлир тщательно запоминал повороты и делал заметки — и, наконец, нашли полянку в стороне от дороги, где и остановились. Светляки я тут же потушила. Мы замерли, Бейлир прислушался, Хитра отошла в сторону, чтоб перекинуться не на глазах артефактора, но вернувшись, мотнула головой — никого. Эльф подтвердил — слышны только звери.

— Всё, всем спать! — объявила я и принялась вертеть рукоять на стене мобиля.

Двинулись шестерни, заскрипели цепи, и Стрекоза начала распахивать крылья. Бейлир с Лавронсо тут же отодвинули меня в сторону и занялись крыльями сами.

Мы заперли дверь, я зажгла охранный контур по корпусу мобиля, раскидали одеяла и упали, кто где.

Разбудили меня на рассвете. Я вышла, завернувшись в одеяло — утро выдалось прохладное. Обильная роса прибила траву к земле, а воздух можно было пить. Я поежилась. Судя по чистому небу, днем вернется жара.

Хитра уже поймала двух зайцев, их быстро освежевали и сложили в котелок вместе с клубнями картофеля, морковью и луком. Собрались все, кроме артефактора. Его все еще не считали своим, кроме того, для наших раздумий он был совершенно бесполезен.

Полчаса ушло на то, чтоб еще раз обменяться рассказами. Я только диву давалась, как эльф научился действовать в этих землях. Дварфо поклялось, что никогда больше не сядет за рычаги, даже не прикоснется. Ему теперь долго будут сниться кошмары. Мы чествовали Лавронсо как героя, а оно смущалось, краснело, отнекивалось, но чашку исправно поднимало.

Обсудив прошедшие дни, перешли к насущному.

— Мы можем пересидеть тут неделю, даже две, — проговорило дварфо, которое уже пришло в себя от вчерашней гонки. — Мы можем двинуться на юг по-быстрому, чтоб обогнать сведения о нас.

— У стражей стали появляться дуо-мобили как раз для курьеров, — вставила я слово.

— Значит, сидим, — заключило дварфо.

— За две недели ничего не изменится, — покачал головой Бейлир. — А на полгода мы здесь не поселимся. Давайте краску счищать. Гарни, какая Стрекоза под краской?

Я пожала плечами. Кто ж знает, мы ее купили голубой.

Стеная дуэтом, Бейлир и Лавронсо принялись освобождать мобиль от художественного хлама. Мне тоже взгрустнулось — я успела привыкнуть, что Стрекоза у меня красавица-чудовище. Увы, ничто не вечно, и черная Стрекоза с безумными конструкциями на боках должна исчезнуть.

Я опасалась, что трех бутылок на целый дом-мобиль не хватит, но зелье оказалось магическим, и его следовало разводить в воде. Вскоре из-под отслаивающейся краски заблестела бледно-золотистыми переливами латунь. В такой Стрекозе можно прятаться только в лесной глуши, иначе блеск и цвет увидят даже сквозь ветки, но что-то мне подсказывало, что моя жизнь на колесах подходит к концу. Слишком многие меня ищут, и когда развезем пассажиров, нам с Бейлиром придется хорошенько задуматься, чем заниматься дальше.

Мы провели в лесу неделю, очищая Стрекозу, отдыхая и приводя себя в порядок. Нашу новую стоянку окружали сосны. “Будто стражи стоят и смотрят”, — ворчало Лавронсо. Чуть дальше лес густел елями, кленами и дубами — их кряжистые стволы и низкие внушительные ветви полюбились Хитре для гимнастических упражнений.

До ближайшей воды оказалось немало топать, и Бейлиру с Секирд, нашим водоносам, пришлось потрудиться. Лавронсо приказали большую часть дня лежать. Это чудо из чудес, что в гонке швы не разошлись. Видно, зелья у лекаря крепкие. Но теперь ни-ни, лежи и выздоравливай.

Себя лекари пользовать магией не могут. На эту тему мы каждый день выслушивали нытье дварфо утром и вечером. В остальное время ему ныть запретили.

Хитра часто исчезала в лесу, возвращалась с подозрительным блеском в глазах и отказывалась от ужина. Лисичка шепотом советовалась со мной, а можно ли открыться Лигатрику, но я убедила ее, что пока не стоит.

Но этим разговором Хитра меня обеспокоила. Когда лисичка не шастала по лесу, она предпочитала крутиться рядом с мэтром. Ему тоже нашлось дело — он пересмотрел артефакты в узлах Стрекозы, что-то почистил, что-то починил, что-то привел в порядок, что-то перенастроил, и теперь, по его утверждению, Стрекоза будет тратить меньше магии из кристаллов, а при нужде разгоняться быстрее. И то хорошо.

Когда Лигатрик все наладил, я стала часто видеть, как он что-то увлеченно рассказывает Хитре, рисуя схемы на бумаге, а Хитра... Хитра смотрела больше на него, чем на рисунки. Я старалась не выпускать их из виду.

Мы с Бейлиром находили время днем, чтоб размяться с оружием и без. Бейлир честно пытался фехтовать в половину скорости, иначе толку от этих занятий для меня было бы мало, но все равно я быстро выдыхалась от такого темпа.

С большим трудом я призналась себе, что я счастлива. Бейлир, Лавронсо, Секирд и Хитра стали моей командой, с которой и лесная жизнь в радость. В прошлый раз, когда мы покидали схрон на заимке, мне слегка взгрустнулось, но слишком силен был страх за наши жизни. Теперь испуг притупился, и я наслаждалась компанией. Даже Лигатрик не раздражал, хоть своим для нас и не стал.

Я долго ломала голову, кем мне представляться публике. Горожанка моих лет у стражи на заметке. Прислуга — тоже. Чтоб изображать благородную госпожу, нужно зайти в пристойном виде к модистке, заказать гардероб и выждать пару недель, пока сошьют. На парня я не тянула. У меня нет выдающихся форм, но фигурой я обладала отчетливо женской. Дварфой я могла обмануть только селян из глухого угла. Для орков или гоблинов у меня слишком тонкая кость, и по чертам лица всякий скажет, что я даже не смесок.

На третий день утром я проснулась с ощущением, что меня только что отчитали как школяра. Мне снилась директриса из пансиона в Боулесине. Она качала головой и смотрела на меня, будто на неразумное дитя. Я подскочила с улыбкой озарения. Наложить мне краски так, чтоб я казалась сухой старой девой, у эльфа займет четверть часа. Осталось добыть седоватый парик.