Я прогуливался по одном из немногочисленных парков в каком-то захудалом городке, который живёт благодаря собственной вере в великое будущее. Парк пах прекрасными цветами, которым оставалось совсем немного дней, а может недель до конца существования. Я присел на одинокую лавку и устремил свой взгляд в пруд. В водной гладе отражалось огромное звёздное небо. Я спиной почувствовал чужой взгляд, сверлящий меня своим отчаяньем, повернул голову и испугался. За мной стоял высокий человек красивой наружности, но с холодным безжизненным взглядом, который смотрел прямо в мою спину. Но что-то в нем было отталкивающее, нелюдимое.

– Мужик, тебе чего?

– Ты меня видишь? – чувствовалось удивление в его речи.

– Вижу вижу, а ты походу плохо слышишь. Тебе чего?

– Я гуляю и ищу покой, но никогда его не найду. Ты правду меня видишь?

– Покой говоришь. Я тут истории всякие собираю. А тебе… все равно делать нечего. Присаживайся. Рассказывай как ты докатился до жизни такой… Прозрачной.

Мужчина присел рядом со мной. Он с холодом и пониманием смотрел на меня, пытаясь найти спасение.

– Рассказывай давай, чего сидишь?

Мужчина откинул чёлку назад своей невесомой рукой, тяжело вздохнул и начал.

Его история началась совсем давно. В веке 19, но точной даты не казать. Он не хотел называть точный год, так как не хотел знать его. Имя свое тоже забыл, так как он уже не тот, кем был. Кругом его было много прекрасных людей, которых он не ценил. Прожить хотел жизнь полную счастья. Вдруг он заболел неизлечимым недугом. Но он не хотел умирать таким юным, как он сам выразился. Уже не юноша, но ещё и не семьянин. Поэтому уверовать готов был во все. И услышал он легенду о шамане, который мог дать все что угодно, но с кое-каким условием.

Собрал все свои сбережения и стал путешествовать по странам в поисках шамана. Всё растратил: деньги, совесть, честь. Осталось в его душе только непоколебимое желание жить, а также непоколебимое эго. Он знал, что шаман может дать ему все. Болезнь забирала все силы, но желание найти бессмертие не угасало. Спустя долгие недели исхудавший с безумным взглядом мужчина нашёл в тибетских горах. Жил шаман в старом, как он сам шалаше.

– Ты меня долго искал, ходячий скелет. Вижу я это в твоих глазах, – сказал ему шаман, не пошевелив не одной мышцей лица. Голос его звучал в голове мужчины.

– Старик, я хочу жить.

– Я знаю, но ты потратил отведённое тебе время зря. Счастье было рядом, а ты бросился ко мне, растратил всего себя. Стоило ли оно?

– Я хочу жить долго, не хочу помирать сейчас.

– Захотел долгой печальной жизни али хочешь короткой, но счастливой.

– Я же сам для себя счастье найду. Долго буду жить и найду себе счастье ещё.

–Значит долго хочешь жить. Ты будешь жить пока тебя не найдёт человек способный найти увидеть тебя. Ты не видел счастья в том, что тебя окружает, но оно тебя теперь более не посетит просто так.

– Я не хочу умереть так быстро. Дай мне бессмертие.

–Ты Жизнь, ты Смерть. Жизнь – игра, у тебя нет масти, смерть к тебе не питает страсти! Жизнь тебя проиграла стуже и смерти ты не нужен. Будешь жить, не кидая тени. Будешь жить, не кидая тени,

Обладая горячим телом,

Обжигая холодным взглядом – станешь ядом для тех, кого захочешь полюбить.

Будет жизнь твоя между этим миром и нашим, но не там не там тебе рады.

Ты не найдёшь покой пока этого не захочет мир.

Тебя упокоит лишь человек способный увидеть.

Прошли года, века, но не видел покоя мужчина ставший тенью себя прошлого.

Лишь больше 2-х веков спустя он нашёл человека способный его успокоить.

– Вот столько я заплатил. Цена бессмертия слишком высока. Я давно себя позабыл и осудил. Отпусти меня, жизнь. Парень?

–Тень, дарю тебе вечный покой. Чтобы более твое тело, душа не знали жизни этой и никогда её не видели.

Мужчина сделал одобрительный кивок и растворился в небытиии. Вот она цена бессмертия. А я дальше отправился собирать увлекательные истории в этом никому не нужном городе.

Утро началось не слава богу. Учитель школы поднялся со своей шконки, стоящей наблеванном углу.

– Что же хренотень? Че так мне паршиво? Больше не буду пить с Олежей. А то бурда его вообще голову переносит в какое-то своё особое положение.

Учитель подошёл к раковине и увидел опухшее лицо с разбитой бровью. Посмотрел, подёргал головой, но картина такая же. Красные глаза и недельная щетина говорила, что это все он же. Выматерился преподаватель и побрел к холодильнику. Стальной гроб у стенки озарил светом почти пустые полки. На одной из них красовался суп, который через несколько часов мог сказать свое первое слово. Учитель закинул суп разогревать я в микроволновку, а сам пошёл курить и совмещать прекрасный процесс.

По пути в санузел он обнаружил кровь на тумбочке. Флешбэк озарил его голову. Вчера возвращался с попойки. Учитель, поскользнувшись на мягкой тапочке, ударился головой об тумбочку.

В туалете он поджёг последнюю сигарету, которую ему дал какой-то из учеников. Ученик тогда выглядел весьма паршиво. Наверно хуже, чем сейчас его преподаватель. Сел на белый ободок и подкурил сигаретку. В глазах потемнело. Зубы стали мягче. Шум стал в ушах громче. Каждый шорох слышался чётче. Но само восприятие стало какое-то заторможенное.

Его размышление под дым сигарет прервал неожиданное. Кто-то потрогал его за жопу. Учитель поднялся с толчка, выудив из кармана свой ТТ НКВД, который не раз послужил ему верной правдой.

– Кто здесь? – заорал учитель, направив пистолет на белый унитаз.

– Это я. Говномен, твой сын, – из дырки появилась какашка с красными глазами.

– Че? Всмысле сын, ты говно!

– Папа. Вот разве ты забыл, как пару раз топил тут использованные контрацептивы. Вот я тут и выплыл тебя увидеть, папа.

Учитель прицелился, собираясь выстрелить.

– Какая-то сигарета странная. А ты топись, говно, а то пристрелю.

– Папа, не надо.

Учитель пустил 3 пули в толчок. Пули рассекали керамику на белые осколки. Вода полилась по полу. Но был результат Говномен исчез. Учитель закрыл дверь и побрел на кухню кушать свой суп.

Посмотрел на время. В туалете он провел чуть более 10 минут. Суп успел уже остыть. Достав супчик из микроволновки, учитель заметил очень знакомый звук. От супа шёл приятный гимн интернационала. Но вдруг он затих спустя минуту. Всю эту минуту учитель стоял, держа руку у сердца с пистолетом, на его глазах наворачивались слезы радости. После этого прекрасного действия он стал улетать ложки красного борща. Когда на половину тарелка опустела, учитель потянулся за очередным куском хлеба, кусок хлеба и суп начали с ним говорить.

– Хеллоу пипл. Как, сам, как дурь?

– Че? – с удивлением посмотрел он на тарелку, уронив хлеб в неё.

– Че, че. Пипл, ты так не страдай фигнёй. Давай замутим репачок писать. Навали музла, там будем петь про тёлок и бабки. Ты можешь забыть про свои диктанты и сочинения. Все равно ты их в туалет таскаешь.

– Может завалиться тебе, я ем.

– Ты че мен? Меня есть это не по-супченски. Ты разве не знал, что суп и человек почти братья. Занимаешься тут формально каннибализмом. А сволочуга.

– Заткнись.

– Давай начнём петь. Я наваливаю бас. Суки так любят нас.

Учитель не выдержал и выкинул тарелку с супом в открытое окно. Спустя секунду полёта послышался отборный мат и звук разлетающейся посуды.

– Ля. Пожалуй, подышу свежим воздухом, а то чёт мне херово.

Учитель выбежал на улицу накинув по пути свой кожаный плащ.