И тут мальчик совершенно неожиданно рассмеялся. Его смех показался Галилею лучшим из того, что он слышал в своей жизни - этот смех дарил надежду.

- Ну конечно же! Конечно она вертится! И тебе это известно не хуже, чем мне!

От этих слов старый астроном покачнулся и едва устоял на ногах.

Кажется, ангел говорил еще что-то, но Галилей его не слышал. В глазах потемнело, и ему понадобилось некоторое время, чтобы справиться с собой. А когда он снова открыл глаза и посмотрел на ограду, там уже никого не было, мальчик исчез без следа.

И хотя Галилей еще о многом хотел его спросить, он не очень жалел, что не успел этого - ведь он узнал самое главное.

То, ради чего теперь стоило продолжать жить. И пусть над ним будут смеяться одни и презирать за трусость и предательство другие - он получил оправдание из рук высшего судьи, а все остальное уже не имеет значения. Он все равно будет знать, что прав он, а не все эти глупцы, погрязшие в собственном невежестве. И он знал, что этой правоты теперь у него не отнимет никакой трибунал ни отречениями, ни пытками, ни смертью.

Галилей открыл дверь и переступил порог. Он вошел в свой дом совсем не так, как ожидал.

Он вошел туда победителем.

* * *

Урок закончен. Спасибо за внимание Николай снял шлем и перевел дыхание.

Вокруг него, лежа в имитационных креслах, стягивали с себя такие же шлемы еще с десяток его сверстников.

- Внимание, интерактивный урок истории астрономии закончен, следующий урок состоится в четверг. Тема урока - Циолковский и его вклад в развитие науки.

Прошу взять домашнее задание. - Раздался из-за кафедры мелодичный голос Зои Павловны, их молоденькой учительницы, изо всех сил старающейся выглядеть строгой и крайне серьезной. Ее стянутые на затылке в тугой пучок светлые волосы и строгое длинное платье, какое носили учительницы первой половины двадцатого века, смотрелись забавно на фоне компьютерных дисплеев, шлемов виртуальной реальности и имитационных кресел, но такова уж была общепринятая форма учителей и в первой половине века двадцать первого. Тем более контрастировали с ней яркие одежды детей.

Выбравшись из кресла, Николай подошел к терминалу. Из прорези на подставленную ладонь выпал диск с домашним заданием, и Николай, не глядя, кинул его в сумку. Он обернулся и встретился глазами с Маринкой. Она заметила его взгляд и улыбнулась в ответ.

Внутри виртуального пространства они представали в своем настоящем обличьи, и если Николай, одетый в золотой комбинезон курсанта Астрогаторской Академии, привезенный ему отцом и заранее ушитый до нужных размеров, показался Галилею ангелом, то кем же в его глазах выглядела Маринка со своей умопомрачительной, переливающейся всеми цветами радуги прической, только-только начавшей входить в моду, и в длинном свободном балахоне до колен. Интересно, какой у них получился разговор? Он бы не удивился, если бы старик принял ее за ведьму. Хотя нет, это конечно же не предусмотрено программой - Зое Павловне вряд ли бы понравилось, если вместо принятой в конце подобных уроков беседы учеников с известнейшими историческими личностями (то есть, конечно же, не с ними самими, а с их компьютерными моделями), Галилей бы, допустим, устроил охоту на ведьм.

Это, выражаясь словами той же Зои Павловны, крайне повредило бы учебному процессу.

От этих мыслей Николай улыбнулся.

Он протиснулся в веселой толчее, образовавшейся у выхода и остановился в коридоре, поджидая Марину. Вообще-то он недолюбливал уроки истории астрономии, ему больше нравился спецкурс по основам космонавтики - он мечтал стать, как и его отец, астрогатором, и жадно впитывал в себя все, что касалось этой темы. Но в сегодняшнем занятии что-то задело его. Теперь ему уже не казалось таким забавным то, что он выдал себя за ангела.

Конечно, это получилось непреднамеренно и, в общем-то, было в рамках программы, но все равно на душе остался какой-то неприятный осадок. Словно он действительно обманул.

Вдвоем с Мариной они молча спускались по лестнице и, хотя это молчание было для них странным, Маринка не пыталась заговорить с ним, по опыту зная, что сейчас лучше всего оставить его наедине со своими мыслями.

Дойдя до поворота, они попрощались, дальше им надо было идти в разные стороны.

Он повернул налево, к набережной Москва-реки, она пошла прямо.

После того, как дороги их расходились и Николай шел дальше домой в одиночестве, он любил предаваться мечтаниям. Тогда мир вокруг него переставал существовать, и он оставался наедине со своими фантазиями, обычными для мальчишки его возраста. Он мечтал о том, как, окончив Астрогаторскую Академию, станет капитаном настоящего космического корабля, как ступит на поверхность Марса, поведет свой планетолет к колониям на спутниках Юпитера, побывает на орбитальной станции возле Меркурия. А там, чего доброго, может и отправится в ту заветную экспедицию к Центавре, о которой говорят уже не один десяток лет, и о том, чтобы попасть в которую, мечтает сейчас половина всех мальчишек Земли. С такими мыслями дорога домой всегда была легкой и незаметной, он шел пешком, пренебрегая всеми видами транспорта - на ходу думалось значительно приятней.

Но сейчас он думал совсем не об этом, все его будущие космические подвиги были далеко.

Он думал о том, сколь многим приходилось жертвовать людям, чтобы доказать мысль, которая переворачивала весь мир, а сейчас считается прописной истиной, известной каждому школьнику. Он думал о том, что отстаивание этой прописной истины, для них - подвиг ничуть не меньший, чем для него - возможное путешествие к другой звезде.

А еще он думал о тени мудрого и печального старика, заключенной в компьютере, и обреченной бесчисленные разы вновь и вновь переживать позор своего отречения.

Так он шел по набережной, подставляя лицо свежему ветру и не замечая идущих навстречу людей. В глазах его сияли звезды.