Алексей Петрович не знал, что ответить. Он растеряно пожал плечами.

Когда гости разошлись, а Вера и Зоя Васильевна домывали посуду на кухне, Славка вышел на лестницу проводить отца.

– Завтра утром встанешь, и сразу приезжай. – Отец вытащил из кармана ключи.– Не потеряй только… Ты меня слышишь?

– Да. – Обречённо вздохнул Славка.– Завтра утром приеду. Если иначе нельзя.

– Нельзя! – Отрезал отец и, не вызывая лифта, быстро побежал вниз.

Стояла глухая осенняя ночь, когда Славка с Верой вышли на улицу. Он провожал девушку домой. На улице было пусто, мелкий дождик едва угадывался в свете фонарей.

– Вера… – Не сразу решился Славка. – Мне надо тебе сказать что-то очень-очень важное…

Вера с интересом взглянула на приятеля.

– Ну, так говори своё «очень важное»…

– Ты понимаешь… На восемнадцатое у меня повестка…

– Знаю.

– Если я приду в военкомат… – он продолжал медленно, подыскивая слова. – Ты бы хотела, чтобы я служил… где-нибудь очень далеко? Ты как к этому относишься?

Вера растерянно остановилась, вглядываясь в Славкино лицо.

– Не знаю… – Наконец, протянула она. – Конечно, было бы лучше, если бы ты служил где-нибудь рядом…

– Я не об этом…

– Тогда о чём? Чего ты жмёшься? Говори прямо!

– Если я приду в военкомат восемнадцатого… В этот день всех направят… выполнять интернациональный долг…

Вера всё ещё пыталась заглянуть в Славкино лицо.

– Слава, я очень хочу, чтобы ты был жив и здоров. Если бы от меня это зависело… Но если надо…

– – Господи… – Простонал Славка. – Опять это «надо»! Кому «надо»? Что «надо»?

– Как же иначе, Слава?

– Можно иначе! – вдруг разозлился он. – Можно! И десятки людей делают иначе. Ты разве не знаешь, что у Бори Бекасова, который с первого класса соплями – то никогда не болел, вдруг оказалась злокачественная гипертония, и его вообще освободили от армии?

– Не кричи… – обиделась Вера. – Ты что, не хочешь служить?

– Хочу – не хочу… Кто об этом говорит? Я буду солдатом, буду, только на пару недель позднее, поняла?

– Нет. Объясни, пожалуйста. И, если можешь, поспокойнее…

– Хорошо. – Славка перестал кричать. – Я не пойду в военкомат восемнадцатого. Я заболел. Грипп у меня, понимаешь? – Он громко и демонстративно высморкался. – У меня температура… Во, какая у меня температура! Я пойду в военкомат по следующей повестке, которую мне принесут. А мне её обязательно принесут… Я пойду в военкомат и останусь служить в Союзе. Теперь ты поняла?

– Теперь поняла…– нараспев протянула Вера. – Интересно, ты это сам придумал или дедушка подсказал?

– Ничего дед не знает. И бабуля тоже. Мать плачет и предлагает мне самому принимать решение.

– Тогда, значит, отец… И ты решил?

– Да… – Славка устал сопротивляться. – Ну, чего ты уставилась?!

– Здорово! Я просто подумала… Ведь у Никиты, и у Кольки… Да и у Сережки тоже повестки на тот же день и тот же час… Что ты им скажешь? Будешь врать про грипп?

Славка молчал. Сказать было нечего.

– Хорошо, – кивнула Вера. – Твоя мама права: ты, и в самом деле, должен сам всё решить… Только знай… Если ты… заболеешь, я не смогу после этого относиться к тебе так, как сейчас…

Славка промолчал. Они стояли перед домом Веры, она посмотрела вверх на свои окна, они светились, единственные во всём доме. – Дед вернулся. Я пойду, он ведь не ляжет, пока меня нет…

Вера ушла. И вдруг до Славки дошло. Он вбежал в парадную и громко крикнул в чёрный колодец лестничного пролёта.

– А как ты ко мне относишься? Как?

Он слышал, как там, наверху захлопнулась за Верой дверь квартиры, и на лестнице снова стало тихо, только в ответ ему где-то громко залаяла собака.

Славка вернулся домой, открыл дверь своим ключом и бесшумно проскользнул в прихожую. Но к его удивлению в кухне горел свет и в коридоре тоже, хотя двери в комнаты были плотно закрыты. Славка прислушался и успокоился. Он скинул сырые туфли и с удовольствием всунул ноги в домашние тапки. И тут вдруг он услышал какие-то странные звуки, доносившиеся из ванной. Славка потянул дверь ванной, но она была закрыта изнутри. Странные резкие звуки повторились снова. Испуганный не на шутку, Славка осторожно постучал пальцами в дверь, стараясь не разбудить остальных домочадцев.

– Кто здесь? Это ты, дедушка? Ты что там?..

С натугой щёлкнула задвижка, дверь приоткрылась и впустила Славку.

У Алексея Петровича открылось кровотечение. Сгустки крови забили раковину, он прижимал ко рту окровавленное полотенце. Славка обмер.

– Сейчас, сейчас, дедушка… Я «скорую»…

Он бросился к телефону, крикнув, заикаясь от страха.

– Мама!.. Бабушка! Вставайте, вставайте! Скорее!

Дверь скрипнула и появился, держась за косяк, Алексей Петрович.

– Не надо «Скорую», – прохрипел он. – Диму…

Что-то клокотнуло у него в горле. Крепко зажав рот полотенцем, он опять скрылся в ванной.

В коридор выскочили испуганные Наташа и Зоя Васильевна. Славка дрожащими пальцами набирал телефонный номер…

Побледневший осунувшийся за ночь Слава торопливо шёл по территории завода. Пересёк литейный цех, проскочил небольшой термический, кузнечный… Что-то спросил у старого рабочего, тот неопределённо махнул рукой в глубину проёма. Славка пошёл туда, и, наконец, увидел отца. Тот что-то сердито выговаривал мастеру. Тяжело ухали молоты, слов слышно не было. Славка подошёл поближе, но встал в стороне, дожидаясь конца разговора. Отец случайно посмотрел в его сторону и замер на полуслове.

– Ты чего здесь?! – Крикнул он, стараясь перекричать шум цеха.– У тебя ведь есть ключ!

Славка так посмотрел на него, что отец пожал плечами и взял его за локоть.

– Ладно, пошли…

Открыв дверь своего кабинета, он пропустил Славку вперёд.

– Ну? – Посмотрел он вопросительно на сына. – Ключи потерял?

Славка мотнул головой.

– Так что опять стряслось?

Но Славка не успел ответить. Раздался телефонный звонок. Отец махнул Славке рукой на стул, снял трубку. Заговорил, весело похохатывая.

– Рад тебя слышать, Виктор Петрович… Не передумал ехать? Получил, получил я лицензию… Одного лося разрешили отстрелить… С егерем я договорился, выгонит прямо на нас, только стреляй… Да, и сына возьму, – он подмигнул Славке.– Он у меня сейчас свободный художник… В армию уходит… Да, дней через десять… Слушаю тебя, Виктор Петрович… Что ж, – через паузу продолжил он, – для тебя, пожалуй, такие трубы найдутся… Сколько?! – Отец присвистнул. – Ну, это ты, брат, загнул!.. А, вот это другое дело! Если ты мне этот котёл сделаешь, я тебе ещё столько же труб отпущу… Всё. Забито!

Трубка, наконец, была положена на место, и отец выжидающе посмотрел на Славку. А с ним начало происходить что-то странное: мелко-мелко застучали зубы, перехватило дыхание, и он разразился вдруг бурной неожиданной истерикой. Отец испуганно бросился к нему.

А потом они сидели вдвоём в холостяцкой квартире отца, вполне уютной и современной. Сидели рядом на диване, Владимир крепко прижимал к себе Славку за плечи, говорил тихо и мягко.

– Попробуй, Славёныш, понять то, что я тебе скажу… Тебе сейчас очень тяжело, я знаю. На тебя сразу столько всего навалилось. Но жизнь заставляет принимать решение сегодня, сейчас… – Он помолчал. – Я глубоко уважаю твоего деда. Если хочешь знать, я просто преклоняюсь перед ним… Но деда твоего формировало другое время… Тогда жизнь представлялась совсем иначе… А годы прошли. Сорок, пятьдесят лет… Многие ровесники твоего деда менялись со временем, становились дипломатичнее, гибче… А он не сумел. Остался таким же… Как монумент. Как символ тридцатых годов, понимаешь? Он совершенно не вписывается в сегодняшнюю жизнь. Теперь нельзя так жить, как жил твой дед.

– Он жив, папа… – Мрачно сверкнул на него глазами Слава.