Тот не стал дожидаться, пока она заговорит, кивнул и полез внутрь фургона. Все и без слов было ясно.

Достав из фургона складной мольберт, он легко спрыгнул на землю.

- Веди.

От звука его голоса женщина вздрогнула и отпрянула от фургона, словно надумав убежать, но, совладав с собой, отступила на шаг и поманила его за собой. Художник молча последовал за ней.

Они шли по кривым узким улочкам, вдоль которых тянулись зловонные канавы с отбросами.

Облупившиеся стены домов и покосившиеся ставни демонстрировали неприкрытую нищету. Это были настоящие трущобы и без того небогатого городишки. Женщина постоянно оглядывалась по сторонам, словно боясь быть замеченной в компании Художника. Они свернули в колодце подобный двор и, пробираясь между развевающимся словно паруса, развешенным для просушки бельем, Художник уловил запах болезни. Женщина стала подниматься по шаткой деревянной лестнице, ведущей на второй этаж.

- Сюда пожалуйста, господин Художник. - Сказала она, приглашая его войти в убогую хибару, и голос ее дрогнул на слове господин , словно она сомневалась, стоит ли так обращаться к гостю. Художник, не обратив на ее интонации никакого внимания, вошел внутрь.

Это была кухня, в противоположной от входа стене находилась еще одна дверь, в нее они и прошли. За ней оказалась тесная комнатка. Здесь запах болезни ощущался особенно сильно.

Единственное крохотное окно было завешено грязной тряпкой, но в царящем полумраке Художник сумел разглядеть кровать и лежащую на ней девушку. Это от нее исходил запах болезни.

Девушка была больна, больна серьезно, может быть, смертельно. Она разметалась на измятой постели, глаза были закрыты, губы беззвучно шевелились. Она бредила.

Художник остановился в задумчивости возле ее постели, что-то для себя решая. Женщина тихо стояла в углу, боясь пошевелиться.

Наконец, Художник, что-то пробормотав себе под нос, повернулся к женщине и, сунув руку в карман плаща, протянул ей увесистый мешочек.

В мешочке зазвенело, когда женщина взяла его дрожащей рукой. Не пересчитывая, она сунула его за пазуху.

Художник никогда не обманывал, это знали все. И платил только золотом.

Женщина поклонилась и, не оглядываясь на девушку, направилась к двери. Когда она открыла ее, Художник успел заметить двух близнецов лет пяти-шести, испуганно таращивших на него глазенки, затем женщина, схватив их в охапку, поспешно увела, захлопнув за собой дверь. Художник остался один на один с распростертой на кровати девушкой. Неторопливо установив мольберт напротив кровати, Художник принялся методично смешивать краски для своего будущего творения. Он с интересом разглядывал девушку, по-прежнему не замечавшую в комнате чужого.

На вид ей было лет шестнадцать, и до болезни она, должно быть, была весьма привлекательна, может, даже слыла красавицей, но болезнь уже успела сесть без остатка ее красоту. Сильно исхудавшее тело била крупная дрожь, руки лихорадочно сжимали насквозь промокшее от пота одеяло. Мелкие пряди волос налипли на разгоряченный лоб, налитые нездоровой краской щеки запали, отчего проступили острые скулы, придававшие ей сходство с птицей. Все эти детали Художник отметил для себя, ловко набрасывая куском угля очертания будущей картины.

Он не стал снимать тряпку с окна, полумрак его вполне устраивал. Работа предстояла грандиозная, но Художник работал споро, с недюжинной сноровкой, и, когда минут через двадцать после начала работы, девушка пришла в себя, угольный набросок был уже почти готов.

Девушка открыла глаза и обвела комнату невидящим взглядом. Художника она то ли просто не заметила, то ли приняла за кого-то своего.

- Воды - еле слышно простонала она.

Художник продолжал невозмутимо, словно ничего и не произошло, наносить на холст точные угольные линии. Еще чуть-чуть и можно было приступать к краскам.

- Пожалуйста, воды - повторила девушка чуть громче. Глаза ее бессмысленно уставились в потолок, губы шептали одну и ту же просьбу.

Художник с сожалением оторвался от холста и, налив в стакан из чайника теплой мутной жидкости, поднес его к растрескавшимся пересохшим губам девушки. Он не любил, когда его отвлекали от работы. Взяв стакан нетвердой рукой, девушка сделала несколько громких глотков, постукивая зубами о край стакана. И тогда она впервые встретилась взглядом с Художником.

Стакан выскользнул из ее руки и со звоном разбился у ног Художника, забрызгав полы плаща.

- Кто вы? - испуганно спросила она, отшатнувшись к стене, судорожно прижимая одеяло к груди. - Кто вы?.. Вы...

Бредовое полузабытье вновь овладело ей, голова бессильно откинулась на влажную от пота подушку, слова превратились в невнятное бормотание. Художник отряхнул плащ и вернулся к мольберту.

Работа над картиной снова поглотила его. Девушка еще несколько раз приходила в себя, и каждый раз она видела стоящего возле кровати мужчину с мольбертом, неотрывно смотрящего на нее. Кистью он работал, не глядя на холст, глаза остановились на ней и этот неподвижный взгляд вселял в нее ужас, казалось, взгляд этот проникает гораздо глубже чем это под силу обыкновенному человеку. В бреду ей казалось, что глаза его в полумраке отсвечивают красным, а с каждым мазком его кисти он высасывает из нее что-то очень нужное ей, без чего у нее не останется уже ни единого шанса на спасение, более того, он словно вытягивал из нее душу своими мертвыми глазами чтобы затем выплеснуть ее на холст в уродливом, отвратительном виде. Она хотела, чтобы он ушел, хотела позвать мать, крикнуть, чтобы он убирался, чтобы прекратил писать свою картину и разглядывать ее, но каждый раз, когда она собиралась это сделать, под пристальным взглядом похожего на демона мужчины силы оставляли ее, и она вновь и вновь проваливалась во мрак забытья. На улице уже наступили сумерки, и комната погрузилась в почти полный мрак, когда картина была готова.

Художник отступил несколько шагов назад, чтобы полюбоваться своим творением. Впервые за все время на его губах появилась невидимая в темноте удовлетворенная улыбка, обнажив пожелтевшие от никотина длинные, как у лошади, зубы. Картина удалась.