Разорив тамошние волости и уезды, Булгаков со товарищи пошел к морю, к побережью Рижского залива, а оттуда повернул к северу, пройдясь по землям, на которые претендовали датчане и шведы, не говоря уже о Сигизмунде. После этого, отягощенные сверх меры «животами» и пленниками, подданные Ивана возвратились к Феллину.
Сигизмунд тем временем попробовал перейти от слов к делу. Поскольку наемных войск в Ливонии было немного, да и из-за хронических задержек с выплатой «заслужоного» их боеспособность внушала сомнения, решено было созвать посполитое рушение. В марте 1561 года были разосланы соответствующие «листы»-оповещения литовским татарам, а в апреле — поветовым хоругвям и панских почтов. Сбор был назначен на 24 мая 1561 года, однако затем он был перенесен на 15 июня под предлогом отсутствия фуража. Однако и к этому сроку шляхта в массе своей не явилась. В начале июля Сигизмунд с сожалением писал наивысшему гетману Миколаю Радзивиллу Рыжему, что «еще нихто не поспешил ся, яко ж маем ведомост, же многие за сплошеньством и недбалостью своею и до сего часу з домов своих не выехали». В общем, как это уже бывало не раз до того, сборы литовские оказались долги, и Булгаков со своими ратниками успешно реализовал бо́льшую часть задуманного плана набега.
Однако совсем ничего не дать в сложившейся ситуации король также не мог, почему гетман М. Радзивилл Рыжий с имевшимися у него силами сдвинулся наконец с места. Переправившись через Двину у Зелбурга, он пошел к северу. Радзивилла подпирали польские наемники. Они не торопясь поспешали на «фронт», попутно обирая и объедая местное население, от чего литовцы, конечно же, были не в особом восторге, всячески демонстрируя полякам свою «приязнь и любовь».
Миколай Радзивилл Рыжий
Согласно М. Стрыйковскому, московиты, узнав о том, что гетман Радзивилл «со всею землею Литовской» переправился через Двину, бежали «до Москвы». Польского хрониста никак нельзя заподозрить в объективности и стремлении писать историю без гнева и амбиций, однако сообщаемые им сведения на этот раз неплохо совпадают с теми, что содержат псковские летописи. Польский хронист писал, что 5-тысячный (мягко говоря, сильно преувеличенные данные — уже хотя бы потому, что в собственной роте Тышкевича по списку было 200 «коней») авангард Радзивилла под началом маршалка Ю. Тышкевича и ротмистра Г. Трызны «плюндровали» владения великого князя московского вплоть до самого Юрьева-Дерпта. Эти сведения подтверждает псковский летописец. По его словам, летом 1561 года литовцы «воевали Нового городка (Нойхаузен — прим. авт.) оуезда и Керепетцкого (Кирумпе — прим. авт.) и Юрьевская места». Представляется, что Булгаков, не имея приказа вступать в «прямое дело» с литовцами (Иван Грозный твердо решил «додержать» перемирие с Сигизмундом до конца, то есть до весны 1562 года, и не желал подавать «брату» повод для разрыва отношений), уклонился от столкновения с ними.
Тарвастское «дело»
Искали ли Радзивилл и его воеводы «прямого дела» с московитами? Имея в полтора-два раза меньше людей, чем Булгаков — вряд ли, а 3500 польских наемников, которые могли их укрепить, были еще далеко. Однако решение просто так, с пустыми руками, вернуться обратно за Двину, могло серьезно подорвать политический авторитет короля в переговорах с ливонскими ландсгерами, не говоря уже о продолжающихся контактах с Москвой. Атака занятого еще осенью 1560 года замка Тарваст могла стать решением проблемы, и Радзивилл отправился к нему.
Гарнизоном Тарваста командовали, согласно разрядной росписи, «князь Тимофей Матьяс Кропоткин, да князь Неклюд Путятин, да Григорей Большой Еремеев сын Трусов». Отсюда можно предположить, что в замке находилось не более 500–600 бойцов, а скорее всего, по опыту предыдущих лет, и того меньше — сотня стрельцов или казаков и сотни полторы-две детей боярских с послужильцами. О составе наряда в Тарвасте может дать некоторое представление список «немецкой» артиллерии в замке, которую надлежало передать полякам по условиям Ям-Запольского перемирия: две медные 1-фунтовые пищали, медная 1,75-фунтовая пищаль, 1,75-фунтовый фальконет, три «сороковых» пищали (две 9-пядных и одна 7-пядная) и 28 тяжелых крепостных ружей-гаковниц.
Руины замка Тарваст (Эстония) в наши дни
Понятно, что при таком раскладе тарвастский гарнизон не пытался атаковать неприятеля и сидел в осаде тихо, пока люди Тышкевича и Трызны блокировали замок. У литовцев не было ни достаточных сил для штурма, ни артиллерии, которая позволила бы попробовать «размягчить» русскую оборону. Поэтому и маршалок, и ротмистр ждали, когда к Тарвасту подтянутся главные силы во главе с самим гетманом.
Первые три недели под замком было тихо, но с подходом главных сил литовского войска в середине августа осадные работы оживились. Подтянувшийся литовский наряд начал обстрел Тарваста, а королевские саперы стали подводить под стены замка мину. Работы эти завершились к концу месяца. 31 августа мина была взорвана, после чего в открывшуюся брешь устремились на приступ с копьями наперевес спешившаяся шляхта во главе с полоцким кастеляном Я. Волминским и наемная литовская пехота.
Гарнизон Тарваста встретил неприятеля прицельным огнем из пищалей и луков и градом камней. Атака была отбита, при этом погиб один из пехотных ротмистров, Ян Модржевский, один из двух ротмистров ревельской «президии», незадолго до этого безуспешно пытавшийся удержать за Сигизмундом этот город. «И как взорвало, — сообщал русский летописец, — и литовские люди взошли на город, и царя и великого князя люди их стены збили».
Казалось, вот он, успех. Вряд ли после такого афронта гетман снова послал бы на штурм своих людей. Но к счастью для Радзивилла, русские воеводы запросили переговорщиков. Сдали ли у них нервы от долгого сидения и отсутствия помощи извне, кончился ли боезапас и порох или же сыграли свою роль прелестные письма гетмана — Бог весть, но воеводы, выслушав предложения Радзивилла, решили сдаться. Взамен они получали обещание беспрепятственного возвращения домой со всем своим имуществом.
Парадный доспех Сигизмунда II
Кстати, стоит обратить внимание, что во время осады Тарваста в первый, пожалуй, раз произошло примечательное событие. Государевы воеводы и ратные люди получили предложение изменить присяге и перейти на службу к его королевской милости, ибо «бездушный» московский государь творит «окрутность, несправедливость, неволю» «безо всякого милосердия и права», «в незбожною опалою своею горла ваша берет и брати завжды, коли похочет, может» — заметим, задолго до введения опричнины и начала пресловутых массовых казней и опал. Потому-то, писал Радзивилл, адресуясь к Кропоткину и его товарищам, пусть князь подумает, что ему любо, воля или неволя, хочет ли он «голову положить за несправедливого окрутного государя, або у вечней неволи быти» или же «вызволитися» «до государя славного, справедливого, добротью его яко солнце на свете светище», «себе волным человеком быти».
После Тарваста
Решив не складывать голову, князь Кропоткин, однако, просчитался. Свое обещание, подкрепленное клятвой, Радзивилл не сдержал: «троцкии воевода пан Николаи Юрьевичь Радивил и иные королевы паны, целовав крест царя и великого князя людем изменили, отпустили их пограбя». Но не все тарвастские сидельцы сумели вернуться домой. Некоторые детали последующей судьбы гарнизона замка всплыли спустя несколько лет в ходе переговоров между Москвой и Вильно. Оказывается, литовцы
