Нарвский замок в наши дни
Нормой стало и создание своеобразных конвоев, когда несколько купеческих судов, вооруженных до зубов, шли одним караваном, надеясь силой отбиться от каперов, пиратов и польских «спекуляторов». И ведь отбивались! В общем, несмотря на все препятствия, ни императорские мандаты 1560 и 1562 годов, ни попытки Сигизмунда создать собственную морскую полицию, ни действия датских и шведских властей — ничто не могло остановить «Narvafahrt». Блокада была дырявой, как решето, и практически все попытки (если не считать действий Сигизмунда) были продиктованы прежде всего стремлением одной из сторон установить свою монополию на торговлю с Московитом, оттеснив в сторону конкурентов. О защите христианства вообще и Ливонии в частности от происков русского царя никто и не думал.
В 1570 году завершилась Северная война. Через два года скончался Сигизмунд II, после чего в Польше наступило долгое бескоролевье, когда полякам стало не до борьбы с «нарвским плаванием». Однако ситуация на море ничуть не улучшилась. Сменивший Эрика XIV в результате дворцового переворота Юхан III, при всей его нелюбви к брату, по отношению к «Narvafahrt» придерживался той же позиции и продолжал всеми силами препятствовать проходу торговых судов в Нарву. Очевидно, что его точка зрения обусловила возобновление военных действий между Россией и Швецией.
Увы, успех в этой войне был не на стороне Ивана Грозного. Зимой 1577 года русские рати осадили Ревель. Осада длилась семь недель и не увенчалась успехом. Юхан III отказался принять в расчет требования императора, имперских князей и «лутчих людей» снять блокаду Нарвы и убрать с моря своих каперов. Новый же польский король Стефан Баторий, подчинив мятежных данцигцев, возобновил действия своих «спекуляторов». Бог знает, как долго продолжалась бы эта история, если бы в сентябре 1581 года Нарву не взяли шведы. Проблема «Narvafahrt» вместе с эмбарго разрешилась сама собой.
Источники и литература
Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке. — Рязань, 2007.
Гильдебранд, Г. Отчеты о разысканиях, произведенных в рижских и ревельском архивах по части русской истории / Г. Гильдебранд. — СПб., 1877.
Напьерский, К.Е. Русско-ливонские акты / К.Е. Напьерский. — СПб., 1868.
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством. — Т. III (1560–1571) // Сборник Императорского Русского Исторического общества. — Вып. 71. — СПб., 1892.
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Шведским государством. — Т. I (1556–1586) // Сборник Императорского Русского Исторического общества. — Т. 129. — СПб. 1910.
Рюссов, Б. Ливонская хроника / Б. Рюссов// Сборник материалов по истории Прибалтийского края. — Т. II–III. — Рига, 1879–1880.
Форстен, Г.В. Акты и письма к истории Балтийского вопроса в XVI и XVII столетиях / Г.В. Форстен. — Вып. 1. — СПб., 1889.
Форстен, Г.В. Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях (1544–1648) / Г.В. Форстен. — Т. I. Борьба из за Ливонии. — СПб., 1893.
Смирнов, А. Схватка за золотой маршрут / А. Смирнов. — Стокгольм, б.г.
Щербачев, Ю.Н. Датский архив. Материалы по истории древней России, хранящиеся в Копенгагене. 1326–1690 / Ю.Н. Щербачев. — М., 1893.
Archiv fur die Geschichte Liv-, Est- und Curlands. Neue Folge. — Bd. I — Х. — Reval, 1861–1884.
Briefe und Urkunden zur Geschichte Livlands in den Jahren 1558–1562. — Bd. I–V. — Riga, 1865–1876.
Calendar of State Papers, Foreign Series, of the Reign of Elizabeth, 1561–1562. — London, 1866.
Esper, T. A Sixteenth-Century anti-Russian Arms Embargo / Т. Esper // Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas, Neue Folge. — Bd. 15, H. 2. — JuniI, 1967. — Р. 180–196.
Hansen, H.J. Geschichte der Stadt Narva / H.J. Hansen. — Dorpat, 1858.
Henning, S. Lifflendische Churlendische Chronica von 1554 bis 1590 / S. Henning. — Riga, 1857.
Pierling, Р. Hans Schlitte d’apres les Archives de Vienne / Р. Pierling // Revue des Questions Historiques. — T. XIX. — Paris., 1898. — P. 202–210.
Renner, J. Livländische Historien / J. Renner. — Göttingen, 1876.
Нарвское взятье: ни мира, ни войны
Взятие государевыми полками в мае 1558 года Ругодива-Нарвы стало переломным моментом в истории Ливонской войны 1558–1561 годов. Зимний 1558 года «наезд» рати под водительством бывшего казанского «царя» Шах-Али и князя М. В. Глинского на владения дерптского епископа Германа, по существу, был не более чем расширенной и увеличенной версией обычных взаимных «наездов» на русско-ливонском «фронтире», которыми промышляли по старой доброй традиции местные «резвецы» с обеих сторон многие десятилетия. Но со взятием Нарвы все переменилось. Нельзя не согласиться с мнением отечественного историка А. И. Филюшкина, отметившего, что тогда, в мае 1558 года, «перед Иваном Грозным открылись новые волнующие перспективы. Он осознал, что, захватив города, порты и крепости Ливонии, он получит гораздо больше, чем какую-то дань».
В самом деле, зачем торить новый торговый путь через устье Невы, добиваться всеми правдами и неправдами согласия жадных и скупых ганзейских купцов на открытие здесь «стапеля», строить в местных комариных болотах и лесах гавань, город и крепость для их охраны, укладывая сотнями в могилу посошных мужиков, когда можно взять и сесть уже на все готовое? Игра стоила свеч, решили в Москве. И с этого момента началась эскалация конфликта, которая привела спустя пару лет к фактической ликвидации Ливонской «конфедерации» и ее первому разделу между заинтересованными сторонами. Но все это еще было впереди. Пока же вернемся в конец зимы 1558 года.
С чего все начиналось
Орденский форпост на русско-ливонской границе город-крепость Нарва был заложен датчанами еще в XIII веке, а затем продан Ордену вместе со всеми остальными датскими владениями в северной части Эстляндии. Пограничное положение Нарвы обусловило и ее особый статус: крепость была своего рода воротами и в то же время местом пересечения торговых маршрутов. Ее значение особенно возросло со второй половины XV века. В это время в русско-ливонских торговых отношениях полным ходом шла «коммерческая революция», главным и наиболее характерным признаком которой стал переход к индивидуальной торговой деятельности и расширение сферы кредитных операций и маклерства. Это существенно расходилось с устоявшейся со времен Средневековья торговой практикой. Купцы и маклеры-посредники с обеих сторон на свой страх и риск все более и более активно стали заниматься тем, что в ливонских и ганзейских документах того времени получило любопытное наименование «ungewonlicke kopenschopp» — «необычная торговля».
Нарва и Ивангород
Необычность ее заключалась не только в том, что изменялся характер и ассортимент товаров, которые готовы были продавать «немцам» русские купцы и торговцы: меха и воск утрачивали свой доминирующий статус в перечне русских экспортных товаров, а вот кожи, сало, лен, пенька, смола, поташ, напротив, выходили на первое место. Нет, суть в том, что к торговле такими товарами массового спроса в надежде на растущую прибыль обращались те, кто раньше ею и не помышлял заниматься: не только горожане, но и средние и мелкие землевладельцы и даже крестьяне. Русский митрополит Даниил с горечью писал, что в его времена, в 1530-е годы, «всяк ленится учитися художествам, вси бегают рукоделия, вси щапать торговании, вси поношают земледелателем».
