Однако не стоит преувеличивать последствия этого печального отступления и неудачи новгородской экспедиции князя Михаила в целом. В Новгороде после отступления рати великого князя выдохнули с облегчением, но вместе с тем понимали, что конфликт отнюдь не завершен их полной и безоговорочной победой — скорее ситуация застыла в положении неустойчивого равновесия. Больше того, позиции Михаила выглядели предпочтительнее — в его распоряжении был такой замечательный козырь, как новгородские «тали», а равноценным «обменным фондом», который позволил бы новгородцам выручить своих собратьев из заточения, Новгород по итогам летне-осенней кампании не обладал. Другим не менее, если не более, действенным козырем в руках тверского князя была и продолжавшаяся (вне всякого сомнения) торговая блокада Новгорода — «обилье» с Низа в город, продолжавший испытывать острую нехватку продовольствия, не поступало. Несмотря на свою неудачу, Михаил продолжал вести по очкам. Понимая это, новгородские «мужи» были вынуждены сделать первыми шаг к примирению. Под 6825 годом Новгородская первая летопись старшего извода сообщала, что «послашал новгородцм владыку Давыда къ князю Михаилу с молбою, просяще на окупъ братьи своей, кто у князя в талехъ»[89]. Далее новгородский книжник сообщал, что миссия владыки не увенчалась успехом, «не послуша его князь», однако составитель Тверской летописи, напротив, утверждал, что переговоры увенчались успехом, и «кончаша съ великимъ княземъ Михаилом Ярославичемъ пятью тысячъ Рублев»[90].

На первый взгляд, две этих версии как будто противоречат друг другу, однако это противоречие лишь кажущееся — как и в случае с тремя разными историями похода Михаила на Новгород, книжники-составители летописей говорили правду, но не всю правду, а ту ее часть, которая была им нужна. Как отмечал В. А. Кучкин, подробно разобравший вопрос о договоре 1317 года, новгородский летописец ожидавший, что тверской князь отпустит «талей» под слово владыки, был разочарован, узнав о том, что деньги вперед, а заложники потом. Тверской же книжник зафиксировал сам факт соглашения, но не более того[91].

Договор 1317 года, опубликованный в известном сборнике «Грамоты Великого Новгорода и Пскова» под N2 11, был датирован там временем после 10 февраля 1316 года, однако еще Л. В. Черепнин логично предположил, что это соглашение относится к концу 1316 — началу 1317 годов[92]. В. А. Кучкин привел дополнительные аргументы в пользу именно такой датировки этого соглашения[93]. Принимая их датировку, от себя мы добавим, что в пользу именно такого определения времени составления этого договора говорит сам его компромиссный и относительно мягкий по отношению к новгородцам характер. Текст соглашения, его лексика сами собой свидетельствуют в пользу того, что он был заключен не на торжокском пожарище по праву меча торжествующим Михаилом, а позднее, после неудачного похода великого князя на Новгород летом-осенью 1316 года. Тверской князь хотя и потерпел неудачу, однако все же владел инициативой, имея в своем распоряжении отличные козыри для дипломатического торга. Однако и новгородцы оправились от шока, вызванного торжокской катастрофой, и, судя по всему, владыка Давыд умело сыграл на противоречиях между Михаилом и Юрием. Кстати, сумма, которую Новгород согласился выплатить ради мира, отпуска пленных и открытия дорог для доставки «обилья» (за вычетом денег, взятых с заложников), подозрительно близка к долгу новгородцев по ордынскому «выходу» за пять лет (с 1312 года). Можно предположить, что Михаил, зная о том, что Юрий все еще в Орде, и понимая, что хан им недоволен из-за того, что уже который год новгородское серебро не поступает в «царскую» казну (а 1500 гривен серебра, или 300 кг драгоценного металла, раз в год — немалый куш) из-за того, что тверской князь не может договориться с непокорными новгородцами (а у Юрия с ними отношения как раз были неплохие), пошел на уступки ради того, чтобы владыка гарантировал в обмен поставить недостающее серебро. Это серебро Михаил, судя по всему, намеревался использовать как козырный туз в игре с Юрием и ханом[94].

Достигнутый на переговорах между владыкой Давыдом и великим князем зимой 1317 года компромисс носил, естественно, временный характер, что не могло не отразиться на самом соглашении. Как видно из его текста, он не носит столь всеобъемлющего характера, как предыдущие договоры между Новгородом и Михаилом. Видимо, обе стороны, заключая его, исходили из того, что окончательно проблема будет разрешена лишь после того, как определится победитель в противостоянии Михаила и Юрия, причем новгородцы, делая ставку на Юрия, отнюдь не отказывались от продолжения борьбы. Урегулировав на время свои отношения с Михаилом, они отправились в поход в Финляндию — очевидно, в расчете поправить свои расстроенные финансы (что им и удалось). По осени же, когда конфликт между Михаилом и Юрием перешел в горячую фазу, новгородцы снова выступили в поход против Твери, рассчитывая совместными усилиями вместе с Юрием принудить тверского князя к подписанию нового соглашения «по всей воле новгородской». Правда, все получилось не совсем так, как они рассчитывали — Михаил еще раз подтвердил свою репутацию талантливого полководца. Разбив сперва новгородскую рать (и заключив с новгородцами еще один предварительный договор), он затем нанес поражение Юрию в знаменитой Бортеневской битве 22 декабря 1317 года. Юрий, бежавший в Новгород, собрал там новое войско из псковичей и новгородцев, вернулся под Тверь (обращает на себя внимание тот факт, что новгородцы, несмотря на поражение Юрия, не оставили его и снова выступили на его стороне). В феврале 1318 года между Юрием, Михаилом и новгородцами был подписан новый, на этот раз полноценный договор, который подвел итоги длившегося больше десяти лет конфликта между Новгородом и Михаилом Ярославичем, великим князем владимирским и тверским.

Акиндин. Написание Акиндина, мниха лавры Святыа Богородица, к великому князю Михаилу о поставляющих мъзды ради // Русская историческая библиотека. (Памятники ХІ—ХV в.). Санкт-Петербург: Типография Императорской Академии Наук, 1880. Т. 6: Памятники древне-русского канонического права. Часть 1. Стб. 150–158.

Бараш, С. И. История неурожаев и погоды в Европе (по XVI в. н. э.). Ленинград: Гидрометеоиздат, 1989. 237 с. Борзаковский, В. С. История Тверского княжества / Сочинения В. С. Борзаковского. Санкт-Петербург: Изд-во книгопродавца И.Г. Мартынов, 1876. 4, IV, 270,152 с., 3 л. табл. (430 с.)

Борисов, Н. С. Иван Калита. Москва: Молодая гвардия, 1997. 302 с.

Борисов, Н. С. Михаил Тверской. Москва: Молодая гвардия, 2017. 284 с.

Будовниц, И. У. Отражение политической борьбы в тверском и московском летописании XIV века // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 12. Москва; Ленинград: Изд-во АН СССР, 1956. С. 79–104. Васильев, М. В. Маршруты походов великих князей на Новгород 12–15 веков (к вопросу о путях сообщения между Великим Новгородом и Низовскими Землями в эпоху Средневековья) // Новгород и новгородская земля. История и археология: материалы научной конференции, 23–25 января 2001 г. Вып. 15. Великий Новгород, Новгородский государственный объединенный музей-заповедник, 2001. С. 271–282.

Вологодско-Пермская летопись // Полное собрание русских летописей. Репр. изд. Москва: Языки русской культуры, 2006. Т. 26: Вологодско-Пермская летопись. 432 с.

Горский, А. А. Москва и Орда. Москва: Наука, 2005. 214 с.

Грамоты Великого Новгорода и Пскова. Москва; Ленинград: Изд-во и 1-я тип. Изд-ва Акад. наук СССР, 1949. 408 с.