Они с Вилли были сверстниками, одинаково интересовались спортом и были одиночками. Инги вырос в восточной части города и болел за команду «Фрам», а «Фрам» и «Валюр» издавна враждовали. Так что их знакомство началось не очень хорошо: Инги пришел в группу и стал скверно отзываться о «Валюре». Прошлым летом он проиграл и в этом году выступал только в первой лиге. «Фрам» тоже не блистал достижениями, так что Вилли не пришлось лезть в карман за ответом. Он вспомнил историю и заявил, что наследие «Валюра» представляет больший интерес, чем карьера «Фрама». Инги счел такое утверждение вздором и привел много примеров из славного прошлого «Фрама». Так они продолжали подкалывать друг друга, но вскоре увидели в своем споре смешные стороны, а потом нашли себе общего врага в лице «Футбольного клуба Рейкьявика» и не уставали распекать его. Они начали вместе ходить на матчи или садились в спорт-баре смотреть прямые трансляции и допоздна пили пиво и шнапс. И это было второе, что их объединяло: им не наскучивало выпивать.

Но алкоголь действовал на них по-разному. Инги становился молчаливым, уходил в себя и ни с кем не разговаривал. Зато Вилли делался крайне общительным, хотя по натуре был стеснителен, быстро знакомился с посетителями бара и болтал с ними обо всем на свете. Он знал всех постоянных клиентов, а с новичками общался так, словно они были век знакомы. А Инги просто плыл за ним по течению, молчаливый и серьезный, к вечеру становился малообщительным и заговаривал только тогда, когда обращались к нему, да и тогда был немногословен. Однажды у Вилли спросили, что не так с его другом, но он замял этот разговор, сказав, что это его «silent partner».

Однажды вечером в конце ноября они с Инги, как обычно, пришли в свой спорт-бар, чтобы посмотреть матч испанской лиги. Пришли они рано, так что успели занять хорошие места и сидели за столиком вдвоем, пока посетители не хлынули в бар толпой и к ним не подсели еще трое любителей футбола. Бар заполнился и начался матч. Он был очень живым, увлекательным, и в баре сложилась дружелюбная атмосфера. Друзья обсуждали происходящее со своими соседями, и все соглашались, что «Барселона» лучше, чем «Реал Мадрид».

Матч закончился, посетители допили свои стаканы и засобирались домой. Некоторые говорили бармену «До свидания!» и «Спасибо», другие застегивали куртки, потому что на улице погода была скверная. Сейчас она и вовсе ухудшилась, ветер усилился, пурга застилала взор. Но Вилли и Инги об этом не беспокоились. Вскоре они уже сидели за своим столиком одни, и у Инги началась фаза молчаливости.

Посетители все продолжали уходить, а Вилли, от выпивки потерявший свою стеснительность, стал озираться по рядам. В тот вечер посмотреть матч пришло немного женщин, и две все еще сидели у стойки бара. Они были их сверстницами, и Вилли пробежал по ним взглядом и подтолкнул Инги. Он посмотрел в ту сторону, где сидели женщины, но оставил их без внимания. А Вилли, казалось, собрался подойти к ним и вступить в разговор, – но тут женщины встали, одна из них поцеловала бармена на прощание, и они окунулись в непогоду.

Вилли купил себе еще пива и остался у стойки. Там был человек, с которым он поздоровался, высказался о матче и выяснил, что его собеседник не против пообщаться. У них завязался разговор. Инги сидел за своим столиком, прихлебывая пиво, косился на друга и заметил, что с улицы, где бушевала метель, в бар вошли три подруги. Они отряхивались от снега и смеялись какому-то недавнему происшествию. Он их никогда не видел в том баре, и они сами как будто раньше там не бывали, с любопытством осматривались по сторонам и продвигались к стойке. Там они заказали себе напитки – но не пиво, а разноцветные коктейли, и сели за столик в сторонке, словно желая, чтоб их оставили в покое. Инги не был дамским угодником, у него даже девушки никогда не было – но вот девушка стояла рядом, рукой подать. Он задумался, не подсесть ли ему к ним. Для этого он был уже достаточно пьян, но его как будто что-то сдерживало. Он не знал, что им сказать и не хотел выглядеть как какой-нибудь ненормальный, который лезет со всякой ерундой.

Потом он понял, что скажет, поднялся и направился к ним. Когда он уже дошел до их столика, мужество изменило ему, и он слегка отклонился от курса и прошел мимо. Они на него не взглянули. Он не мог как дурак пойти назад, так что сделал вид, будто именно и хотел усесться со своим стаканом пива в самом дальнем углу, и плюхнулся на сидение, а сердце у него при этом бешено колотилось.

Наверно, он был пьянее, чем ему самому казалось. Как долго он просидел в том углу, он не знал. Бармен подходил к нему и дважды приносил новый стакан. Но вот Инги встал на своих неверных ногах и вспомнил, что оставил Вилли у стойки. Но того нигде было не видать, – как и его собеседника. Инги уселся у стойки, склонился на стол и заснул. Проснулся он от того, что его поднимали бармен и еще кто-то, чтобы вывести его из бара: они уже закрывались. Полусонный, вышел он в метель, но непогода не сильно досаждала ему, так как ему повезло: ветер все время дул ему в спину, и он спокойно дошел через город до дому, – да и к тому же его охватило забытье, так что он не помнил, как туда добрался.

Завершив свой рассказ, Ингиберг погладил бороду. Затем сделал еще один глоток пива.

– Вилли решил, что я ушел, – сказал он Конрауду.

– А вы его с тех пор еще видели?

– Нет.

Они сидели в том же баре, в который ходили друзья в тот давний вечер. Со смерти Вилли у бара уже в третий раз сменился владелец. Спорт-баром он оставался по-прежнему, но в том часу никаких матчей не показывали, и обстановка была спокойной. Было дневное время в середине недели, и посетителей за столиками было – раз-два и обчелся. Из-под потолка доносилась медленная музыка. Бармен с чем-то возился за стойкой. Звякали вымытые стаканы, которые он расставлял под столом.

Ингиберг уже осушил две кружки пива и ополовинил третью. Он был рыжий, с грубой бородой, которую он часто поглаживал во время разговора. Он все еще работал на стройке: на свою нынешнюю работу он устроился три года назад, а до того какое-то время был безработным. Несколько месяцев он проработал в Акюрейри[20] на компанию, которая строила там спорткомплекс, – однако зима на севере ему не понравилась.

Хердис помогла Конрауду связаться с ним. Она знала, у какого работодателя он работал вместе с ее братом. Сейчас этот работодатель с треском обанкротился, однако Вилли и Ингиберга он помнил хорошо и мог указать, у кого последний работал сейчас. А тот думал, что Инги в Акюрейри, но у него был номер его мобильного, который ни в одном телефонном справочнике найти было нельзя. По нему-то и позвонила Хердис. После трех звонков Инги ответил: он снова вернулся в столицу.

Ингиберг рассказал о своем последнем походе в спорт-бар с Вилли. Он хорошо запомнил все детали, ведь он неоднократно прокручивал эту историю у себя в голове. В памяти у него отложились отдельные подробности, как, например, результат матча или их разговоры до него. Однако большая часть событий после того, как он решил познакомиться с женщинами, была покрыта туманом.

– Вот не надо мне было к ним подходить и общаться! – проговорил он в стакан, словно его еще не отпустило чувство вины за то, что он бросил друга.

– Но вы же с ними так и не пообщались? – уточнил Конрауд.

– Нет, я струсил. Просто сел вон там в углу, – Ингиберг указал в угол, – и просто сидел и пил, пока Вилли разговаривал с тем мужиком. Я был… сильно пьян.

– Так и Вилли тоже.

– Это да. Вы же ему сами кровь проверяли.

– Он был в стельку пьян, – сказал Конрауд, словно это могло облегчить муки совести Инги. – А что вы можете сказать о том человеке, с которым он разговаривал?

– Ничего, – ответил Ингиберг. – Я его толком не разглядел. Он вот так вот наклонялся над стойкой. Но я точно знаю, что это был не кто-то из знакомых, да, по-моему, и Вилли его не знал. Это был не кто-то с работы или откуда-нибудь в таком роде. Он просто взял и пришел в бар, а Вилли с ним заговорил. Такой уж он был, Вилли: когда в ударе – всегда общался с людьми. По-моему, я вам это уже говорил.