– Все это прекрасно. Значит, он должен прийти?

– Он здесь.

– Откуда ты знаешь?

– Я следил за ним. Он сел на парижский поезд и теперь прогуливается вдоль бульвара. С минуты на минуту он решится.

В это мгновение слуга принес визитную карточку. Прочитав ее, князь сказал:

– Пригласите господина Жерара Бопре.

И обратился к Филиппу:

– Пройди в этот кабинет, слушай и не шевелись.

Оставшись один, князь прошептал:

– Решусь ли я? Сама судьба посылает мне его…

Через несколько минут вошел высокий молодой человек, светловолосый, худощавый, с истощенным лицом, с горящим взором, смущенный, он в нерешительности остановился на пороге в позе нищего, который хотел бы протянуть руку, но не решается.

Разговор был коротким.

– Это вы господин Жерар Бопре?

– Да… да… это я.

– Я не имею чести…

– Дело в том… сударь… дело в том… Мне сказали…

– Кто сказал?

– Один человек в отеле… который уверяет, что служил у вас…

– Короче?..

– Так вот…

Оробев, молодой человек умолк, потрясенный высокомерным поведением князя. А тот воскликнул:

– Однако, сударь, быть может, вы все-таки…

– Так вот, сударь… мне сказали, что вы очень богаты и щедры… И я подумал, не сможете ли вы…

Он остановился, не в силах произнести слова мольбы и унижения.

Сернин подошел к нему.

– Господин Жерар Бопре, не вы ли опубликовали томик стихов под названием «Улыбка весны»?

– Да, да! – воскликнул молодой человек, лицо которого просияло. – Вы читали?

– Да… Очень милые стихи… очень милые… Только неужели вы собираетесь жить на то, что за них получаете?

– Конечно… Рано… или поздно…

– Рано или поздно… скорее поздно, не так ли? А пока вы прихо́дите ко мне, чтобы попросить на жизнь?

– На еду, сударь.

Положив гостю руку на плечо, Сернин холодно произнес:

– Поэты не едят, сударь. Они питаются рифмами и мечтами. Так и поступайте. Это лучше, чем ходить с протянутой рукой.

Услышав оскорбления, молодой человек вздрогнул. Не говоря ни слова, он поспешно направился к двери.

Сернин остановил его.

– Еще одно слово, сударь. У вас не осталось ни малейшей возможности?

– Ни малейшей.

– И вы ни на что не рассчитываете?

– У меня есть надежда… Я написал одному из своих родственников, умоляя его хоть что-то прислать мне. Сегодня я получу его ответ. Это последний шанс.

– А если вы не получите ответа, то наверняка готовы сегодня же вечером…

– Да, сударь.

Это было сказано просто и ясно.

Сернин расхохотался.

– Боже! Какой же вы смешной, славный молодой человек! И какая простодушная убежденность! Приходите ко мне на следующий год, хотите?.. Мы снова поговорим обо всем… Это так любопытно, так интересно… а главное, так смешно… ха, ха, ха!

И, сотрясаясь от смеха, с нарочитыми поклонами Сернин выставил его за дверь.

– Филипп, – обратился он к служащему отеля, открыв ему дверь, – ты слышал?

– Да, патрон.

– Жерар Бопре ждет сегодня к вечеру телеграмму, обещание помощи…

– Его последний шанс.

– Нельзя допустить, чтобы он получил эту телеграмму. Если она придет, сразу забери ее и разорви.

– Хорошо, патрон.

– Ты один в отеле?

– Да, один, с кухаркой, которая не ночует. Хозяин отсутствует.

– Хорошо. Хозяева, значит, мы. До вечера, где-то около одиннадцати. Ступай.

Князь Сернин прошел в свою спальню и позвонил слуге.

– Мои перчатки, шляпу и трость. Автомобиль на месте?

– Да, сударь.

Одевшись, князь вышел из дома и расположился в просторном и удобном лимузине, который доставил его в Булонский лес к маркизу и маркизе де Гастин, куда он был зван на обед.

В половине третьего Сернин покинул своих хозяев, отправился на проспект Клебер, забрал двоих своих друзей и доктора и без пяти три прибыл в парк де Пренс.

В три часа он сражался на саблях с итальянским капитаном Спинелли, в первой же схватке порезав ухо своему противнику, а без четверти четыре в клубе на улице Камбон метал банк, после чего удалился в двадцать минут шестого с выручкой в сорок семь тысяч франков.

И все это без спешки, с некой высокомерной беспечностью, словно бешеное движение, ввергавшее, казалось, его жизнь в водоворот поступков и событий, было непреложным правилом самых безмятежных дней.

– Октав, – обратился он к своему шоферу, – мы едем в Гарш.

И без десяти шесть Сернин вышел у старых стен Вильнёвского парка.

Ныне раздробленное и разоренное, Вильнёвское владение еще сохраняет что-то от великолепия, которое оно знавало во времена императрицы Евгении. Со своими старыми деревьями, озером, лесным горизонтом Сен-Клу пейзаж излучает очарование и грусть.

Значительная часть владения была отдана Институту Пастера. Меньшая доля, отделенная от первой пространством для публики, образует все еще довольно обширную усадьбу, где вокруг пансиона стоят четыре уединенных флигеля.

– Это там живет госпожа Кессельбах, – сказал себе князь, увидев издалека крыши пансиона и четырех строений.

Он пересек парк и направился к озеру.

Внезапно он остановился за купой деревьев, заметив двух дам, облокотившихся на парапет моста, перекинутого через озеро.

«Варнье и его люди должны находиться поблизости. Но, черт возьми, они здорово прячутся. Сколько бы я ни искал…»

Обе дамы ступали теперь по траве лужаек под большими почтенными деревьями. Синева небес проглядывала меж веток, которые покачивал легкий ветерок, в воздухе веяло запахами весны и молодой зелени.

По склонам холма к неподвижной воде спускались маргаритки, фиалки, нарциссы, ландыши, все апрельские и майские цветочки, собравшись вместе, то тут, то там образовывали что-то вроде созвездий разных цветов. Солнце клонилось к горизонту.

И вдруг из кустов внезапно появились трое мужчин и направились к прогуливающимся дамам.

Они подошли к ним вплотную, обменялись несколькими словами. Обе дамы выглядели испуганными. Один из мужчин приблизился к той, что поменьше ростом, и попытался выхватить у нее золотой кошелек, который она держала в руках.

Дамы закричали, и трое мужчин набросились на них.

– Самое время действовать, – сказал себе князь. И кинулся вперед.

За десять секунд он почти достиг кромки воды.

При его появлении трое мужчин убежали.

– Бегите, бродяги, – усмехнулся он, – удирайте со всех ног. Из воды вынырнул спаситель.

Он было устремился вслед за мужчинами, но одна из дам взмолилась:

– О, сударь! Прошу вас… Моей подруге плохо.

Та, что была поменьше ростом, действительно упала на траву, потеряв сознание.

Вернувшись назад, Сернин в тревоге спросил:

– Она не ранена? Эти несчастные не…

– Нет… нет… это всего лишь страх… волнение… И потом… вы должны понять… эта дама – госпожа Кессельбах…

– О! – молвил князь и протянул флакон с нюхательной солью, который молодая женщина тотчас поднесла своей подруге. Сернин добавил:

– Приподнимите аметист, который служит пробкой… Там маленькое отделение, а в нем таблетки. Пусть мадам примет одну… одну, не больше… это очень сильное средство…

Он смотрел, как молодая женщина ухаживает за своей подругой. Светловолосая, с виду очень скромная, лицо серьезное и ласковое – улыбка оживляла его черты, даже когда она не улыбалась.

«Это Женевьева», – подумал он.

И взволнованно повторил про себя:

«Женевьева… Женевьева…»

Между тем госпожа Кессельбах понемногу приходила в себя. Сначала, удивившись, она, казалось, не понимала, что произошло. Потом память вернулась к ней, и кивком головы она поблагодарила своего спасителя.

Тогда он с глубоким поклоном произнес:

– Позвольте представиться… Князь Сернин.

Она сказала тихим голосом:

– Я не знаю, как выразить вам мою признательность.

– Не выражая ее, мадам. Это случай надо благодарить, случай, который привел меня сюда на прогулку. Могу я предложить вам руку?