Михаил Викторович замолчал. Я ждала, когда он продолжит свою историю, но было видно, что вспоминать о смерти жены мужчине тяжело. Не знаю, зачем он стал мне все это рассказывать, – Елена погибла из-за несчастного случая, ее не убили. Хотя кто знает, быть может, дело, которое мне предстоит вести, связано со смертью жены Михаила Викторовича…
– Но вы справились с горем, верно? – произнесла я, когда пауза в рассказе Корчагина слишком затянулась.
Михаил Викторович кивнул, отпил глоток кофе и отломил ложечкой кусок пирожного.
– Никогда раньше не любил сладкое, – заметил он, кивая на десерт. – Когда Леночка была жива, я всегда просил ее готовить мясные блюда, она превосходно готовила… И вообще отлично с домашними делами управлялась, у нее к этому был талант. Красавица, умница, хозяйственная, в общем, мне очень повезло. Жаль, ненадолго… Когда Лены не стало, я серьезно раздумывал о способах самоубийства. Петля на шею для человека со сломанной рукой – вещь весьма проблематичная, застрелиться не из чего, а наглотаться таблеток как-то несолидно, такое разве что барышни могут себе позволить. Я даже начитался статей о самых невероятных суицидальных попытках. Наткнулся на рассказ об одной девушке, которая решила уйти из жизни с комфортом и наелась шоколада. Понятия не имею, сколько надо слопать шоколадок, чтобы отправиться на тот свет, но идея мне понравилась. Кстати, та самоубийца так и не умерла, испугалась и вызвала «Скорую». А я купил себе плитку шоколада и, как это ни парадоксально, съел ее целиком. Вы, поди, удивляетесь – у человека горе, умерла жена, а он шоколад трескает. Увы, я не из тех людей, у которых стресс отбивает аппетит, – почему-то из-за трагедии я стал есть много сладостей. Так и пристрастился к конфетам и пирожным… Вы уж простите, что я так много не по делу болтаю, сам от себя не ожидал. Признаться, с дочерью мы не говорим о Лене, у нас установилось негласное правило – не разговаривать о ней. Но при этом и я, и дочь постоянно думаем о Леночке, просто вслух не говорим, чтобы друг другу не напоминать о нашем горе. Дурацкая идея – все равно и мне, и Даше от этого легче не становится, но я боюсь при дочери говорить о своей жене. А она не хочет меня расстраивать, держит все в себе. Неправильно все это… Вот и выбалтываю все вам, пора это прекратить. Так, теперь ближе к делу…
Он остановился, выпил залпом свой кофе, а потом продолжил:
– Даше сейчас девятнадцать лет, она учится на факультете журналистики. Занимается фоторепортажами – специализируется на телевидении, но профессионально занимается фотографией, также пишет заметки. Сейчас у студентов практика, Даше надо сделать материал и сдать его в конце июля. Времени в обрез, и дочь долго думала над темой репортажа. Она решила поехать в геологическую экспедицию на корабле, туда каждый год посылают ребят с факультета журналистики. В прошлом году Даша не попала в экспедицию – она плохо сдала сессию, а туда отправляют лишь тех, кто хорошо себя зарекомендовал во время учебного года. Однако в этот раз взяли всех желающих – дело в том, что многие из группы дочери отказались ехать, потому что жить десять дней в походных условиях, ночевать в палатках не каждый человек может. Даша рассказывала, что поехать в экспедицию предлагали ее одногруппницам, однако те не захотели, а дочка попросила взять ее. Она рассчитывает сделать хороший материал. Запретить дочери ехать я не смог – она попросту не слушается меня и делает то, что хочет. Мы с ней впервые серьезно поссорились – Даша с детства упрямая, вспыльчивая и взбалмошная, она не воспринимает запретов, не идет на компромисс. Полная противоположность Лене – та была спокойной, терпеливой, мягкой. Даже когда мы с женой спорили, Леночка всегда выслушивала мою точку зрения, и, если я был не прав, она аргументировано доказывала несправедливость моих суждений… У Даши же существует только два решения той или иной проблемы: ее собственное и неправильное. И если она надумала ехать в экспедицию, остановить ее не сможет никто и ничто. Если произойдет наводнение, цунами или землетрясение, это не помешает дочери осуществить задуманное…
– А почему, собственно, вы против поездки? – поинтересовалась я. – Думаете, Даша не справится с трудностями походной жизни?
– Дашка? – хмыкнул Михаил Викторович. – Да Дашка справится с чем угодно и с кем угодно, она, в отличие от своих однокурсниц, не изнеженное создание, та еще оторва… В хорошем смысле этого слова.
– Так почему вы не хотите отпускать ее? – недоумевала я.
– Да потому, что это очень опасно! – воскликнул Корчагин. – Дело в том, что мой брат, царствие ему небесное, был геологом. И он ездил в эти экспедиции, не только по области мотался, но и по всей стране. Увы, Нижняя Банновка, место, где будет проходить экспедиция, оказалась для него роковой точкой. Брат погиб год назад – произошел обвал, его хоронили в закрытом гробу… Сначала Саша просто пропал – он отправился один что-то разведывать, ничего никому не сказал. Очень на него не похоже – ведь он бывалый геолог, скорее всего, просто переоценил свои силы. Или наткнулся на что-то интересное, решил сам проверить, а потом сказать остальным товарищам… В общем, его хватились вечером, долго искали, но так и не нашли. На следующий день вызвали спасателей, а те обнаружили труп мужчины, сильно изувеченный – даже личность установить не смогли. Скорее всего, это и был мой несчастный брат. Погиб молодым, даже до сорока лет не дожил, Саша младше меня был на шесть лет. В этом году ему бы тридцать девять исполнилось… Жуткая смерть. А теперь Дашка собирается в эту треклятую экспедицию ехать, а ведь она лезет везде, где только можно и нельзя, наверняка наживет себе неприятностей. Ее вообще по-хорошему никуда отпускать не следует, да вот только дома я ее не удержу при всем своем желании. Если Саша, опытный геолог, умер, то что может произойти с девятнадцатилетней девчонкой, для которой не существует слова «нет», мне и представить страшно! Если бы Лена была жива, может, дочь не выросла бы такой безбашенной, но мне кажется, что смерть жены повлияла на характер Даши. Она таким образом справляется с горем – превращает свою жизнь в погоню за адреналином. И обо всем мне сообщает постфактум. Был период, когда Дашка связалась с плохой компанией, стала пить, к счастью, до наркотиков дело не дошло… Потом, когда дочь поссорилась со своими друзьями-подружками, она стала искать других развлечений – даже с парашютом один раз прыгнула, к счастью, ей это не понравилось, слишком тяжелая была парашютная система, и Дашка решила оставить парашютный спорт. Зато она летала на параплане, какое-то время занималась верховой ездой – тоже, к счастью, наскучило ей это. Чем-то спокойным дочь увлекаться не желает – она никогда не занималась рукоделием, как Леночка, домашнее хозяйство терпеть не может и даже готовить не умеет. Раньше мне приходилось заниматься этим делом, но максимум, что я могу на кулинарном поприще, – это отварить яйца да пожарить гренки. Пришлось нанимать домработницу, благо моя зарплата позволяет это сделать, иначе мы бы с Дашкой точно померли с голоду, а дома бы тараканы завелись… Ладно, к делу это не относится, но теперь вы представляете, какая у меня дочурка. И теперь ей в голову взбрело ехать в экспедицию! Да она же себе голову там где-нибудь свернет в первый же день!
– Как я поняла, вы хотите, чтобы я охраняла Дашу от нее самой? – уточнила я.
Михаил Викторович пожал плечами.
– Да, но и не только в этом дело. Понимаете, был один случай… То есть я ведь случайно узнал об экспедиции, Дашка мне об этом даже не рассказала. В общем, дня три назад, вечером, дочка находилась в ванной. Я сидел на кухне и работал за ноутбуком, ждал Дашу, чтоб поужинать. Телефон дочери лежал на столе – Дашка подолгу в ванной не засиживается, обычно она везде свой смартфон таскает, а тут, видимо, забыла взять. Но я по чужим мобильным не лазаю, считаю, что телефон – это такая же личная вещь, как и дневник или письма. Но неожиданно Дашкин телефон зазвонил, я его взял, чтобы отнести дочери в ванную, увидел, что пришло эсэмэс-сообщение с неизвестного номера. Сам не знаю, почему я открыл сообщение – возможно, по привычке, механически нажал кнопку. Я свои эсэмэски сразу читаю, вот и Дашкину тоже случайно прочел. И содержание письма мне совершенно не понравилось. В сообщении говорилось: «Поедешь в экспедицию – твоего трупа не найдут». И все! Я был в шоке, не понимал, что за экспедиция и кто мог писать дочери такие вещи… Смотрел на сообщение, хотел было перезвонить, но тут Дашка вошла в кухню, увидела меня со своим мобильным, выхватила телефон, стала орать, что я шарюсь в ее сотовом. Я хотел было сказать, что случайно нажал на кнопку, но она и слушать ничего не желала. Тогда я прямо спросил, кто ей написал эсэмэс и о какой экспедиции говорится в письме. Дашка сразу удалила сообщение, номер я не запомнил, не стала ничего отвечать, забрала телефон и выбежала из кухни. Не буду вдаваться в подробности того скандала, скажу только, что мне удалось выяснить, что моя дочурка собирается ехать, то есть плыть, на каком-то корабле в Нижнюю Банновку с геологами и снимать про них материал. Дашка заявила, что я могу не тратить время и не пытаться запрещать ей эту поездку – все равно она сделает по-своему, а если я стану возражать, и вовсе сбежит из дома. Попусту дочка словами не разбрасывается – я прекрасно понимал, что она выполнит свою угрозу, если я ее не отпущу. Но я очень боюсь, что с ней что-то случится, тем более эта эсэмэска с угрозой… Дашка говорит, что кто-то неудачно пошутил, но я ей не верю. И мне кажется, дочь знает, кто ей прислал сообщение, вот только она не хочет меня волновать, потому что я против этой поездки. Даже если бы эсэмэс с угрозой не было, я бы все равно нанял телохранителя для дочери, она – единственный человек, ради которого я живу… Если бы Даши не было, наверняка я бы покончил с собой после смерти Леночки.
