— Когда? — удивился Александр и ахнул: — Хотя подожди! Действительно! Да!! Во сне!!!
Лишь тут он заметил, что Алеша был одет точно так же, как и во сне. Только светло-голубые его джинсы были испачканы до темно-синих, а рубашка была надорвана. Очевидно, зацепился за гвоздь, когда лез в заборную щель. И под ногтями у него снова была грязь…
Алеша, словно поняв, что проговорился, нахмурился и спросил:
— Ну как выспался?
— О-о! — блаженно потянулся Александр. — На три года вперед!
— Это хорошо! — знакомо окая, похвалил Алеша и неожиданно спросил: — А как там Верочка?
— Да как бы тебе сказать… снова не очень! — вздохнул Александр и тут же поправился: — Но все это временно! Кстати, она передает тебе поклон. И просит твоих молитв.
— Ладно, помолимся, — пообещал Алеша.
Он знакомо, пальцами, как граблями, сгреб в кучу вырванные сорняки и, закончив работу, вытер руки о джинсы: — А можно я к ней сегодня в гости приду? На блины!
— Не знаю… — растерялся Александр, глядя на него и вспоминая то, как любит в своей квартире чистоту и аккуратность Вера. — Я же ведь не хозяин!
— А ты спроси! — посоветовал юноша.
— А что — и спрошу!
Александр зашел в редакцию и поздоровался с находившимися там Булатом и Светланой.
Светлана с сочувственным видом посмотрела на него и, явно желая порадовать, сообщила, что уже отпечатала почти половину материалов. Булат, напротив, с непроницаемым лицом буркнул что-то и демонстративно уткнулся глазами в темный монитор выключенного компьютера.
Пообещав ему в ближайшее время дать на верстку минимум три страницы, Александр поднял телефонную трубку, набрал номер Веры и, услышав ее голос, передал просьбу Алеши, который просится к ней в гости на блины.
Он ожидал, что Вера, отличавшаяся в последнее время особой нелюдимостью, под каким-нибудь благовидным предлогом откажет. Но она вдруг с радостью согласилась и даже потребовала, чтобы Александр обязательно привел Алешу.
— Хорошо, немного поработаю, и скоро придем! — пообещал тот.
Но это скоро растянулось почти на полдня.
Сначала пришлось составить для верстки макеты обещанных трех страниц.
С макетами проблем не было. Он сделал их за десять минут.
Зато с Булатом… Он так упрямо отстаивал свои жесткие, как колючая проволока, шрифты заголовков, мрачные, уродливые линейки, что Александру понадобилось не менее часа, чтобы настоять на такой подаче материала, чтобы он нес людям не тоску и угрозу, а надежду и радость.
Выйдя из домика, он начал искать во дворе Алешу и натолкнулся на отца Игоря.
— Ну и напугал же ты нас! — благословляя его, сказал тот и, в ответ на вопрос, не принес ли он рукопись, почему-то снова как-то уклончиво сказал, что нет, так как дал почитать ее другим людям.
— Ну что ж, и на том спасибо! — равнодушно пожал плечами Александр. — Так хоть у нее уже появились читатели!
— Ты не ершись! — посоветовал отец Игорь. — Будут еще у тебя и книга, и массовые читатели! Всему свое время. Иди лучше пока, почитай в храм! Подмени Галину Степановну…
— Она что тоже заболела? — насторожился Александр.
— Да нет, скорей наоборот…
Отец Игорь немного подумал, стоит ли посвящать посторонних людей в чужие тайны и, решив, что Александр не посторонний, к тому же это и для газеты может пригодиться, пальцем поманил его подойти ближе:
— Тут, видишь ли, какое дело! — понижая голос до полушепота, сказал он. — Вчера убиралась она в храме. Подсвечник перед иконой Богородицы чистила. А тут вошла девушка. В мини-юбке. На губах — помада. Вошла и — прямо к иконе! Обняла ее, и давай рыдать, целовать. Прощения за грехи просить. Спасти умолять. Ну, Галина Степановна, ты же ведь уже ее знаешь, разве могла стерпеть такое? «Как ты посмела, — говорит, — в таком виде, такая-рассякая, в Божий храм заявиться? Да еще своей помадой святую икону измазала!» Не знаю, словами или силой — но вытолкала она ее из храма. И та, давясь слезами, заявила, что никогда в жизни не переступит больше порог церкви…
— Да-а… — озадаченно покачал головой Александр.
— Погоди, это еще не все! — остановил его отец Игорь. — Вернулась Галина Степановна после этого, с чувством исполненного долга, к иконе. А от иконы — голос. «Ну все, — думает она, — сподобилась такого чуда за то, что святую икону от поругания защитила». Но голос-то далеко не приветливый. А наоборот скорбный и строгий. И судя по всему, Самой Богородицы!.. «Я пятнадцать лет ждала эту пропащую душу, — с болью сказал Она. — И вот она пришла. А ты ее — выгнала…»
Отец Игорь помолчал и развел руками:
— И вот теперь Галина Степановна забилась в самый угол церкви и плачет. А может, уже и читать начала… Служба-то не ждет. Ты уж пойди, помоги ей.
Александр согласно кивнул и быстрыми шагами направился к храму.
Честно говоря, ему не верилось до конца во всю эту историю. Скорее всего, тут было не чудо, а Галине Степановне это просто почудилось, когда она присела отдохнуть на минутку! А что? Он читал что-то подобное в одной очень известной назидательной книге. Вот и она вполне могла тоже читать это, и оно уже будто с ней самой, привиделось ей во сне?..
Так размышлял он, пока не вошел в храм.
Но войдя в него, услышал, как читает, взявшая себя в руки Галина Степановна, взглянул на нее и не поверил своим глазам и ушам.
Так просто человек не может поменяться сам собой.
Ни одного пропуска слов, чистейший церковнославянский язык и при этом необычайное благоговение и почти неотрывный — с мольбою и страхом — взор на икону Пресвятой Богородицы…
А главное — сама Галина Степановна изменилась до неузнаваемости.
Увидев Александра, она приветливо кивнула ему и смиренно уступила место на клиросе. А потом, заметив людей, разговаривавших в храме, дернулась было, по привычке, к ним, но спохватилась и издали, дождавшись, когда они посмотрят на нее, умоляюще приложила палец к губам и показала на открытые Царские Врата и святые иконы…
Что оставалось после этого Александру?
Только полностью изменить свое мнение.
Что означало признание еще одного чуда, которые происходили пусть не лично с ним, но с хорошо знакомыми ему людьми!..
3
Решив поработать со своими бумагами и отобрать из них те, которые могли бы пригодиться на Кипре, Клодий ушел в свою каюту.
Альбин остался один. Неожиданно для него самого оказавшийся в нем проповеднический талант требовал духовной работы с другими людьми и жаждал преумножения.
Но с кем он теперь мог поговорить?
Капитан был занят — то на своем помосте, то на корме разговором с рулевым.
Гребцы отдыхали после того, как судно после долгого безветрия и шторма снова пошло под парусами.
Рабы, наоборот, были заняты каждый своей работой.
И тут он вспомнил про томившегося в трюме в ожидании неминуемой смерти келевста.
«Вот чью душу можно еще успеть привести к Богу!»
После успешного разговора с Клодием Альбин не сомневался, что кого-кого, а келевста он без особого труда сумеет обратить в христианскую веру. Все-таки тот тоже верил в одного бога, а не во многих, как другие язычники. И к тому же находился сейчас в таком отчаянном положении, когда ни один из языческих богов, включая Посейдона, уже не мог помочь ему, и самое время было подумать о Вечности.
Но, спустившись к нему в трюм, Альбин словно натолкнулся на непреодолимую преграду.
Связанный по рукам и ногам келевст недружелюбно посмотрел на него и хмуро спросил:
— Зачем ты пришел ко мне?
— Потому что мой Бог заповедал посещать сидящих в темницах! — решил без всяких предисловий приступить к главному Альбин.
— Странный у тебя Бог! — усмехнулся келевст.
— Не странный, а — Милосердный и Всемогущий.
Не удостаивая вниманием упоминания о милосердии, келевст уничтожающе посмотрел на Альбина:
