Вслух о таком не скажешь, но чувствую, что у меня активировался расовый бонус на силу. Обычно оно при переноске тяжестей включается, с чего сейчас заработало (причём само) — непонятно.

Но приятно.

Старик дёргается в железном захвате, безуспешно пытаясь высвободить запястье:

— Эй, отпусти!

Мадина, придерживавшая остальных присутствующих ментально до этого момента, свернула контроль и с интересом наклоняет голову к плечу.

Шу, не сговариваясь, шагает симметрично в противоположную сторону.

Занятно. Как тренировались — выглядит парным синхронным танцем.

— Чего вцепился, клещ?!

— Ты только что извинялся передо мной авансом. Так и сказал, "прости за грядущее". Потом вдруг язык прикусил и внутрь засобирался, — указываю взглядом на откровенно выставленные части тела княжны Барсуковой.

Топлесс собственной персоной.

Ржевский-старший неловко перетаптывается с ноги на ногу, опускает взгляд, краснеет и мямлит в ответ что-то невнятное.

— Деда, а пузико тебе не пощекотать? — сжимаю кулак и дую на него для острастки. — Как прыжки в ширину на пенсии устраивать — так тут ты орёл. Ещё и с кем... ладно.

Старик поднимает хмурый взгляд на меня:

— Договаривай.

— А как мне всё в лицо сказать — так у тебя сразу язык в жопу втянуло? — пожимаю плечами. — Неловко тебе стало? Рассказывай новости по-хорошему, а то поссоримся.

— Ты балбесом был до этой самой минуты, — нехотя выдаёт старик, уводя взгляд в сторону. — Положиться на тебя нельзя было, серьёзным ты ничем не занимаешься, в гимназии одни проблемы. Только и забот, что водяру жрать да то, что в рифму. Не при девицах будет сказано.

— Трофим-сан, какие проблемы у Дмитрия в учебном заведении? — вежливо осведомляется Норимацу со своей стороны.

Хитрая. Но воспитанная и аккуратная.

— Выпускные на носу, а он в х... в ус не тарахтит! Почти по всем предметам неаттестация светит! — начинает выдавать накипевшее единственный живой родственник моего нынешнего тела. — Как тот Буратино! Вместо школы — налево! И ладно бы он по театрам пошёл! Хоть какое-то образование! Но он же совсем по другим местам мастер!

Старик краснеет так, что за его здоровье становится боязно.

— Остынь, — примеряюще хлопаю его по плечу. — Я с сегодняшнего дня чуть иначе жить буду.

— Я это каждый день слышу от тебя сколько лет! — а фонтан из деда так и бьёт. — Особенно на утро, когда вечером нажрёшься! Но ты ж решил не успокаиваться, пока всё в мире не выпьешь и всех не вые... не перетанцуешь! Ты под откос летишь, не понимаешь?! Меня за собой только не тяни!

— Пиво по пути в школу сегодня себе купил на автомате, врать не буду. В итоге пить не стал ни капли и вылил на землю, — надо попытаться хоть как-то сбить его накал, а то перед спутницами неудобно.

Между прочим, чистую правду сказал. Хотя и не всю. Но надо же как-то старика начинать успокаивать и в ресурс приводить, особенно с учётом промытых мозгов его пассии.

— Я свидетельница, это действительно так, — негромко раздаётся со стороны Мадины.

Говорит она тихо-тихо, но ощущение, как сваи забили. А ведь это я ещё к менталу невосприимчив.

— Трофим ибн-Степан, даю своё честное профессиональное слово, — над ладошкой менталистки вспыхивает белый смерчик плазмы. — По текущим признакам на зависимого от алкоголя Дмитрий не похож. Верьте мне, я понимаю в теме достаточно профессионально.

Пару секунд старик и девчонка меряются взглядами, после чего дед сдаётся:

— С тобой спорить не буду, тут тебе виднее. Дураком надо быть, чтобы не согласиться с ... таким потомственным специалистом. Но оно только после встречи с тобой так стало! До тебя не просыхал, несмотря на возраст!

— Вы согласны, что моя семья никогда не ошибается? Особенно делая политические ставки? — Наджиб отстёгивает накидку с платка, оставляя закрытыми лишь волосы, как в кабаке.

Дед тут же впивается любопытным взглядом в её открывшееся лицо:

— И снова грех спорить. До сотворения мира не поручусь, гы-гы, но писаная история подтверждает, что права ты. От племянника вашего Пророка известно упоминание, что вы ещё тыщу двести лет тому...

— ЭТО РАДУЕТ, ЧТО ВЫ СОГЛАСНЫ! — Мадина поднимает ладонь, затыкая дедов фонтан.

Странно. Если ориентироваться на память предшественника, старый Ржевский в жизни так не замолкал. По чьей-то поднятой ладошке, ещё и женской, остановившись на полном скаку.

Чтобы его красноречие прикрутить, другие усилия требовались. В принципе, никому и не удавалось раньше на моей памяти.

— Я тебя слушаю, — вздыхает старик.

— Я приняла защиту Дмитрия в здравом уме и твёрдом сознании. Моё мнение о его перспективности в жизни очень отличается от вашего в лучшую сторону. Это для вас аргумент?

Она снова поднимает ладонь, над которой по второму кругу кружится белый огонёк.

— Хренасе. Две магические клятвы за минуту впервые вижу, а пожил немало, — отстранённо замечает родственник. — Ещё и от самих Наджиб, кто бы мог подумать... Верю, уймись уже бога ради! А то от тебя такая волна по менталу идёт каждый раз, что голова разболелась!

— Больше не буду клясться. Я рада, что донесла до вас суть.

— Пожалуйста, доскажите, что там у Дмитрия в школе? — как ни в чём ни бывало влезает со своей хернёй настырная Норимацу.

— Да рассказал уже, — плюёт в траву дед. — Они сперва мне звонили-звонили, потом плюнули. Видимо, тоже на него рукой махнули.

— Но какой-то прогноз у вас есть? — продолжает очень мягко топать жёсткой дорогой японка.

Точнее, добывать информацию из собеседника прямо при мне. Обо мне же.

И ведь не возразишь ничего, быстро она сориентировалась.

— Раз не в коня овёс, вылетит из гимназии со справкой вместо документа с оценками. Будет написано, что прослушал курс. Точка.

— Чем чревато? — уточняю, пользуясь оказией.

В голове предшественника о школе почему-то совсем мало. То, что есть по гимназии, непосредственно учёбы и окончания заведения не касается — лишь одноклассниц в кабаках (видимо, и правда Дима в том здании бывал нечасто).

— Мимо Царского Университета пролетаешь, вот чем чревато, — хмуро отвечает Ржевский-старший. — Останешься неучем, как бурьян в огороде. Если коротко, зарежешь себе все перспективы: жизнь кончится, не начавшись.

— Совсем-совсем? Вообще ничем не смогу заняться?

М-да уж. Такое бы без девок доразведывать, а не в их присутствии. Неловко местами.

— Ну почему. На газонах Золотого Квадрата сможешь валяться безвозбранно да бухать до самой смерти.

— Это ещё почему?! — интересно, сейчас лучше повозмущаться или покаяться.

— Потому что ни в какое приличное общество ходу уже не будет, — припечатывает дед. — Своего дела у нас нет, а в чужие бизнесы ты себе сам путь перекроешь, собственными руками.

— М-да уж. — Здесь только затылок почесать.

По большому счёту, я-новый с анализом родственника где-то согласен, но дошло до меня полностью всё лишь теперь. От его слов память кое-какая прогрузилась (лучше бы её не было).

— Я потому мысленно на тебе крест и поставил, — завершает старик.

— Трофим ибн-Степан до этого момента думал, что его совместный возможный будущий ребёнок с княжной Барсуковой — лучшее и единственное решение для вашего рода на хоть какое-то продолжение, — ровно произносит Наджиб, походя сдавая все тайны сладкой парочки молодожёнов вслух и по-русски. — В намерениях своих он искренен, говорит чистую правду. Но я это тебе уже говорила по-нашему.

Вопреки последней просьбе деда, она снова поджигает фитиль клятвы над ладошкой:

— Свидетельствую! Тема очень серьёзная, — поясняет она с виноватым видом в ответ на вспыхнувший взгляд старика. — Род ваш мне чужой. Я тут вообще иностранка. Если Диме бездоказательно в уши такое петь буду — оно прямо противоречит нашему Ментальному Кодексу. Вы потом мою фамилию можете в чём угодно обвинить, а так всем видно, я говорю что есть. Порукой тому — моя магическая искра.