Новичка везли в кресле, парень с загипсованной голенью сидел, выставив как пулемет, вперед ногу, и с любопытством рассматривал жавшихся к стене тени болезных. Обветренное лицо и взгляд со всполохами заставлял встречных останавливаться, а потом делать несколько шагов вслед за боевой коляской.

Новичка, сопровождаемого грохотом колес и группой любопытных, вкатили в палату. Там лежали еще три пациента. Один, особенно опечаленный диагнозом мерцательная аритмия и сыном, воюющим за киевский режим. Аритмию лечили доктора, а рану от сына он зализывал самостоятельно. Несовместимые диагнозы грозили большими осложнениями. К этому Мерцательному сердечнику и доставили нового соседа. Есть такие люди, с которыми в самые унылые уголки врывается свежее дыхание жизни. Они приносят с собой оптимизм, новые истории реальности, способные растопить самое глубокое уныние и самую безнадежную тревогу.

– Вот восемь лет воюю, пять раз ранен, а тут споткнулся о ваш поребрик и бац, – перелом. – Доложил новичок Мерцательному, приглашая взглядом удивиться такому повороту событий, которое кроме как насмешкой судьбы и не назовешь.

Мерцательный отреагировал на слово «воюю».

– Вы доброволец? С Украины? – В вопросе звучали одновременно и надежда, и страх.

Парень подтвердил. Мерцательный сообщил о сыне бойце, но уточнять на чьей стороне геройствует отпрыск не стал. Он сам, вроде как лечится в клинике противника, а этот герой может определить его, как диверсанта. Но парень ничего не спрашивал и не определял. В палату вернулись курильщики и мигом сообразили – начинается новая жизнь, с мужскими байками, разговорами о политике, войне и оружии. Живой свидетель главных событий рядом. С таким соседом и болеть легче. Они не ошиблись. Скоро весь этаж больничной хирургии пересказывал приключения Новичка со странным именем Актур.

Военная специальность Актура – снайпер. А еще он разведчик.

Снайпера́, оказывается только в гнезде сидят по одному, а так у них есть помощники. У Актура это Малыш, он всегда рядом. Снайпер как птица в гнезде, а малыш внизу, донесет снаряжение, проследит надежно ли укрыт напарник, и раствориться на местности как привидение. Вот идут они однажды перед рассветом по лесу. До гнезда надо идти по росе, чтобы, когда солнце поднимется, трава подсохла, потянулась к лучам и скрыла следы. Путь немалый – три километра, Актуру предстоит дождаться инструкторов с сопровождением, и устранить их. Важные персоны проедут по дороге в 200 метрах от его укрытия. А значит первой пройдет разведка, прочешет путь. Так что следы оставлять нельзя. Вот и топают по росе, снайпер только очухался после ранения, Малыш радуется за него, и успокаивает – если ранят, я тебя опять на руках вынесу.

– А ты тоже, не подставляйся – приказывает снайпер. – Могут подстрелить, а я тебе друг, поэтому добью.

Малыш даже остановился, смотрит на снайпера как рентген, пытаясь просканировать мысли напарника и найти в них искру шутки.

– Не дотащу я твои 130 кило, Малыш. Уж извини.

Сам Актур весит всего 50, поджарый, юркий, гибкий, руки сильные, ноги быстрые. Но волочь под огнем два с половиной своего веса, даже он не в состоянии.

Этот разговор состоялся еще до февраля 2022-го. Малыша судьба бережёт, а Актуру не везет. Это он так считает, Малыш же ворчит – лезет подопечный все время на рожон. Уже заместитель командира целого добровольческого корпуса, учил бы на полигоне молодых, гонял их как борзых, ан нет чуть что и за ленточку.

Все слушают короткие рассказы бойца, и ждут, чтобы вклиниться с вопросом. У каждого сегодня он стандартный: Будет ожидаемый контрнаступ или нет. Где, насколько сильным, и когда. Актур охотно отвечает:

– Будет обязательно, увильнуть украм не удастся. Их обмундировали по полной, оружие дали, разведкой обеспечили.

По мнению снайпера они давно должны были ринуться в атаку. А что? Подготовились серьезно и пехоту, и технику. Умело все делали, – пока в телевизоре бесновались патриоты, требуя разбомбить тоннели, мосты и железные дороги, укры тащили танки фурами с красным крестом, по всем поверхностям, с боков и даже на крыше. Но наша разведка сработала на отлично. Подготовку к наступлению скрыть сложно. Пока противник копит резервы, сосредотачивает силы, наши наблюдают. Запасаются бомбами. Дождались и жахнули. В одном месте, в другом, третьем. 15 дней жахали, и без всякой атаки укры потеряли 40 процентов заготовленной техники и 60 процентов боекомплекта.

– Разработчику такой тактики бурные аплодисменты! – Призывает Актур.

Очередь в процедурную улыбается, но никто не аплодирует. У кого-то заняты руки, прижатые к больному месту, кто-то считает, что аплодировать в больничном коридоре нехорошо. Правильно считают.

Выждав паузу, снайпер выносит свой прогноз:

– Контрнаступ будет злым, но коротким и маленьким. Для укров сегодня, потеря техники – это возможность получить самолеты. Но они помогут не очень, наступать в глубину не имеет смысла, а блокировать Крым попытаются.

– Нападение под Брянском, это что, не глубина? Это вообще уже, что ни на есть, Россия? – Недовольным голосом интересуется женщина лет сорока.

Ответить снайпер не успевает, его очередь идти на укол. Пока медсестра работает над героем, слушатели обсуждают фронтовые сводки между собой. Вспоминают закладки у линий электропередач, взрывчатку на рельсах, и беспилотники в Подмосковье. Недовольная дама под каждой фразой стремиться к выводам:

– Не хотят наши воевать. Не умеют, ждут момента, чтобы сдаться. Через одного в штабе – предатель!

Актур, зажимая ватку на сгибе руки, дожидается окончания фразы раздухарившейся паникерши.

– Да, провалы в начале операции были. Сейчас все по-другому – фронт держим крепко и идем к победе. Ошибки изучают и устраняют. Виноваты во многом руководители среднего командного состава. Это командиры батальонов и рот, отправляли неверные отчеты. Врали начальству, сколько потеряли людей, техники. Боялись, или хотели выслужиться. А наверху, отдавали приказы, основываясь на искажённых данных. Разобрались, дезинформаторов наказали. Жаль, что не публично – свидетелями их преступления были многие, а возмездие вершили в тишине. Так что паниковать не надо – война дело многоплановое сложное и творческое.

Актур погладил паникершу по плечу, она ответила виноватым взглядом:

– Страшно мне.

Актур вернулся в палату и обнаружил на тумбочке 2 яблока, банан и кусочек торта. В отделении знали, боец приехал в Питер на пару дней в свой краткосрочный отпуск. Ни родных, ни знакомых. Его никто не навещал, у снайпера с утра до вечера звонил телефон. Но болезные горожане, не сговариваясь, усыновили этого смуглого парня, который говорил по-русски со странным акцентом, иногда долго подбирал слова, но был свой до кончиков ноготей.

– А что правда там есть командиры-преступники? – Мерцательный спросил шепотом и оглянулся.

– Преступники не преступники, разные есть. Со мной в ночное ходил генерал с таможни. Руки у него чесались ответить нацикам за все. Это один пример, а вот другой – после Лисичанска и Попасной меня отправили на полигон, готовить мобилизованных. Я уже знал, что командование сотой бригады никак не разрешает заниматься их подготовкой, а ведь парням предстояло участвовать в боях. Считаю это предательством, некоторые называют саботажем. В Великую отечественную, таких расстреливали. Думаю, избавившись от таких горе командиров, могли бы спасти тысячи бойцов. Увы… Настало время штурмовать Красногоровку, накануне ждали вышестоящее начальство с проверкой готовности. Так командиру полка, по распоряжению нашего комбрига, следовало докладывать, что у нас полный комплект бойцов, техника в порядке, боеприпасов хватает, люди обучены, батальоны слажены. Я отвечал за два взвода, и знал, что недокомплект людей 40%, тренировку слаживания здесь не провели ни разу, и прицел ни на одной пушке не работает, как надо. Я доложил, как есть, проверяющие уехали, а тем временем сотый батальон отправили на штурм. И за два дня батальон, фактически, потеряли. Доложить командиру Первого армейского корпуса успели, а исправить ситуацию нет. Люди погибли потому, что какой-то придурок решил изобразить из себя крутого командира…– Голос Актура охрип. Мерцательный сидел как каменный и не мигая смотрел на гипсовую ногу снайпера.