– «Ну, вот! Всё будет хорошо! Не плачь!» – прижал он к себе дочь, ласково разглаживая её прямые тёмные волосы на темени.

– «Вот ты её всё заставляешь, а она ещё мала!» – укорили отца, подбежали недалеко купавшиеся её братья Михаил и Иван.

– «Я вас где буду искать? А она всегда со мной!» – и их укорил отец.

И было за что. Ведь Василий Иванович был просто нарасхват, и у него практически не было свободного времени, к тому же он был безотказен. Он был ценен не только, как мастер по металлу и всему другому, но и как замечательный костоправ. К нему за помощью с вывихами рук и ног людей, ног и лап скотины ходили со всего села. Шли к нему и с другими трудностями и жизненными проблемами.

И одна из таких проблем вскоре коснулась всей семьи Ерёминых.

Рядом с домом и двором Дюковых соседствовал дом и двор Батаевых, занимавшихся ямской гоньбой, то есть в основном перевозом казённой корреспонденции, потому имевших много лошадей, в том числе и скаковых, не раз бравших призы на местных скачках.

И однажды Нина из своего окна увидела, что во дворе Батаевых готовятся заколоть самую лучшую их лошадь, всегда обгонявшую на скачках всех других лошадей их села. Нине так стало жаль её, что она заплакала. Ведь дома никого не было и помощи ждать было не от кого.

Лишь пришедший на обед отец спросил её:

– «Ты что плачешь?».

– «Я не зна-ай! Батаевы свою лучшую лошадь хотят зарезать!» – заверещала дочь.

Закончив еду, Василий Иванович поспешил к соседям, захватив и Нину.

– «В чём дело?!» – спросил он хозяина.

– «Да она заднюю ногу напрочь переломила!» – ответил сам Батаев.

– «Я вам не дам её резать! – возразил он татарину – Идите! Дело обойдётся хорошо, нога будет ходить и бегать, как и раньше!».

Василий Иванович и хозяева двора под живот подвесили лошадь в стойле, и он стал, как надо собирать сломанную ногу, постепенно крепко стягивая её материей и жгутами.

А когда закончил, сказал хозяину:

– «Пусть так пока повисит, кормите и поите её. А я буду каждый день приходить лечить!».

И действительно, Василий Иванович каждый день заходил к соседу и сам из своих рук подкармливал лошадь хлебом с насыпанным на него тёртым мёдом. Для этого он заранее напильником счищал его с давно закристаллизовавшегося куска.

– «А это зачем ты её так кормишь?» – спросила отца, всё это видевшая Нина.

– «Чтобы нога срослась быстрей!» – ответил тот.

И действительно нога вскоре срослась. Но лошадь опускать на землю ещё долго не спешили.

Но Василию Ерёмину чаще приходилось помогать людям.

А однажды даже собственной жене, когда она вдруг тяжело и как-то странно заболела. У неё сильно болела нога, а сама она впадала в беспамятство и бредила.

На тройке лошадей самого владельца завода Завьялова, бесплатно выделенных Василию Ивановичу Ерёмину управляющим П. М. Пережогиным, он днём и ночью возил жену по разным врачам. Но никаких причин боли они у неё не обнаруживали.

Наконец, отчаявшись, он вызвал из Нижнего Новгорода хирурга. Тот осмотрел ногу больной и решил вскрыть её. Но в этот момент в процесс вмешалась Нина, сквозь слёзы и возмущение задавшая прямой вопрос:

– «Вы что маманьку режете?!».

– «Так надо!» – ответил врач.

И Нина успокоилась.

– «Кровь хорошая! Значит, кость не гниёт!» – объяснил хирург её отцу.

Потом врач стал протыкать больную ногу вдоль кости очень длинной иглой, в итоге заключив:

– «Да вот! Боли в ней нет никакой!».

А Александра Петровна при этом продолжала беситься, дразниться и ругаться, а то петь и смеяться. В общем, традиционная медицина оказалась бессильной.

Тогда Василий Иванович обратился к нетрадиционной. Ночью он привёз на тройке средних лет женщину, которая всю ночь читала над больной молитвы и какие-то заклинания, а та дразнила её, пока уже утром чуть было не откусила себе язык.

Увидев это, Нина побежала к уже ушедшему на работу отцу.

– «Иди! У неё язык уже скоро пополам будет!» – сообщила ему запыхавшаяся дочь.

– «Мне люди велят ехать в деревню Долотково к знатоку. Он какую-то книгу раскрывает!» – позже сообщил отец.

На следующее день после работы Василий Иванович взял тройку и уехал. Женщина продолжала читать, а дочь с нетерпением ожидать возвращения отца.

– «Знаток сказал, что это порча, пущенная на мужчину, но попавшая ей!» – сообщил всем он по возвращении.

– Так это получается, что порча была пущена на отца! – вдруг догадалась Нина.

После этого отец стал ездить чаще, а женщина продолжала читать молитвы и заклинания.

И в один из дней мать вдруг притихла, перестав бесноваться. А отец подумав, что она уже умирает, убежал куда-то.

– «Ты куда бегал?» – спросила Нина вернувшегося бледного отца.

– «Ребятам дал телеграмму!».

Утром те приехали, и Нина увидела своих старших братьев в красивой форме гимназистов. Михаил и Иван в это время учились уже в Нижегородской гимназии, в то время как все их остальные дети – ещё в местной школе.

– «Ну, как ты справляешься с делами?» – спросили сестру старшие заплаканные братья.

– «Дела ладно, но маманька-то что-то никак не выздоравливает!?» – ответила им Нина.

– «Вези её ещё раз в больницу Горбатова!» – предложили они отцу.

И семья начала собираться. Отец собрал мать и младшую дочь Павлину, а Нина осталась домовничать. А тут и кучер вбежал в дом с громким от глухоты криком:

– «Тройка готова!».

Василий Иванович понёс в тройку жену, а кучер повёл в неё младшую Павлину.

Но в Горбатове ему врачи опять сказали:

– «У неё нет никакой боли. Мы вам уже говорили!».

Василий Иванович опять расстроился, но одна женщина посоветовала ему на ухо:

– «Поезжай в Богородск. Там есть хороший лекарь от таких болезней, как у вас!».

Поехали они тогда и в Богородск к занимающейся знахарством пожилой бездетной, но весьма зажиточной паре.

Василий Иванович изложил им суть проблемы с некоторыми подробностями о боли, но в ответ неожиданно услышал от женщины, указавшей на Павлину:

– «Дай мне дочку. У нас нет своих, а я имею два магазина и двухэтажный каменный дом!».

– «Что хотите, чем хотите и сколько хотите я вам заплачу, но дочь не дам! Их у меня только две, и они прошены, молёны, а то всё были сыны – три сына!».

– «Ну, я вижу, ты человек хороший. Я тебе всё сделаю, Жена всю жизнь будет хорошая, болеть больше не будет!» – ответила женщина, загадочно улыбаясь Ерёмину.

Она ушла в залу и раскрыла там какую-то книгу. А вскоре вернулась к Ерёмину со словами:

– «Это было на вас сделано. Ну, ладно!» – ушла она обратно в залу и надолго.

А вернулась она к Ерёмину уже со стаканом, наполненным мазью медового цвета и запиской, сказав гостю:

– «Вот, делайте, как здесь написано!».

И каждое раннее утро Василий Иванович намазывал жене ногу, а затем туго обворачивал в четыре полотенца.

На следующее утро он снимал их и выбрасывал на четыре стороны света, читая молитву «Богородицу». Одно полотенце падало на улицу, второе – в проулок, третье и четвёртое – на крыши соседских построек двора Батаева, окружавших двор Дюковых с двух сторон. Но к следующему утру эти полотенца бесследно исчезали.

Их явно кто-то подбирал.

А когда полотенца закончились, Василий Иванович использовал новую белую материю, разрезая её лоскуты на четыре части.

И так продолжалось несколько дней, пока не закончилась вся мазь. К этому времени рано утром на каникулы приехали и Михаил с Иваном, увидев, что мать находится в том же состоянии.

При них, оставшихся около кровати матери, отец пошёл выкидывать последние полотенца.

А когда он вернулся в комнату, то неожиданно услышал от, будто бы очнувшейся от сна, жены: