Я позвонила ей. Следует сказать, что я звонила на стационарный телефон, потому что хотя она и была счастливым обладателем новейшей технологии в лице сотового телефона, подаренного мной, разумно было предположить, что этот самый телефон сейчас лежал где-то в ящике, с умными часами и планшетом, а также всеми другими попытками, которые я предприняла, чтобы привести ее в этот век.
Ее, конечно, не было дома. Телефон звонил и звонил. И конечно же нелепый автоответчик – настоящая машина – принял вызов, и я услышала голос одной из ее любимых радиозвезд, потому что однажды, может быть, лет пятнадцать назад, она играла в телевикторине, и призом был голос Карла Каселла, который записали в качестве автоответчика. Еще один аргумент, который она выдвигала против перехода на мобильный телефон.
Я не оставила сообщения, потому что я не желала опускаться до ее уровня даже в тяжелые времена. Вместо этого я поехала в симпатичный маленький отель, где и остановилась, в горнолыжном районе Копперидж. Гостиница «Evergreen» должна была стать нашей свадебной штаб-квартирой, и я уже сказала дружелюбному парню-управляющему, что меня бросили, и 50-процентный депозит – это все, что они получат в эти выходные. Он был довольно дружелюбен, учитывая финансовый ущерб. Он сказал: «Всякое бывает» с какой-то грустной улыбкой и спросил: «Как ты себя чувствуешь? Держись!»
Затем он сказал мне, что, поскольку мы оплатили одну комнату для родителей Такера, одну комнату для моей мамы и две комнаты для нашего официанта и видеооператора, плюс номер, который должен был стать нашим номером для новобрачных, я могу остаться здесь до конца выходных. Так что мне было где остановиться до вечера воскресенья – того дня, когда я вернусь в Лос-Анджелес, где я живу, но где также, к сожалению, живет и Такер, в четырех кварталах от меня.
Когда я добиралась до своей комнаты, все, что мне было нужно, уже находилось там, и комната была убрана. Вчерашний праздник жизни в лице бурбона, чипсов и десерта с кокосом был убран, и на тумбочке в большой вазе стояли свежие садовые розы. Там были желтые, цвета фуксии, розовые, как балетные туфельки, и персиковые. Почти что горный закат в одной вазе. Невероятно красиво.
Я подумала, что мне лучше сделать фотографии платья.
Я достала длинный белый чехол для одежды из красивого шкафа на дальней стене, передумала, и повесила его обратно и убрала всю одежду, висевшую рядом с ним, которая не была белой, серебристой или серой. Нет, все еще слишком просто. Я повесила маленькое длинное атласное розовое покрывальце с кровати, согнутое пополам на вешалке, чтобы оно выглядело как шарф. Так. Я поставила свои свадебные туфли на каблуках на пол шкафа, вперед носками. Я сдвинула все на одну половину и закрыла противоположную дверь, потому что шкаф и правда был очень красивый, и широко открыла другую половину. «Было бы неплохо, – размышляла я, – если бы на внутренней дверце шкафа было зеркало», но поскольку его не было, я сняла со стены квадратное зеркало, висевшее над туалетным столиком, и «небрежно» прислонила его к стенке шкафа, потом отступила и полюбовалась. К моему удивлению, это действительно было неплохо. Иногда фотографии могут занять у меня несколько часов. Селфи намного быстрее.
Но селфи не оплатят отмененную свадьбу.
Садовые розы в основном яркие, поэтому я выбрала самые бледные, положила их в стакан с водой, который находился в ванной, и поставила на пол. Нет, внутрь шкафа. Нет – я вынула их из стакана с водой и попыталась положить одну розу на зеркало. Вот и все, я поправила шторы и сделала фотографию, отрегулировала освещение и снова сфотографировала, поменяла ракурс, присела на корточки, встала на кровать, щелкнула, еще раз щелкнула. Слишком много не бывает. В конце концов, это должен быть снимок, который я опубликую, чтобы объявить об отмене свадьбы. Фотография должна быть красивой и мягкой, платье в чехле в шкафу, а под фотографией – изящное признание, написанное крупным шрифтом.
Но. Согласно моему спонсорскому контракту, мне нужно было сделать фотографию платья в полный рост, независимо от того, будет свадьба или нет. Я думала об одной из тех классических фотографий с платьем на кровати, но одеяло белое, а платье из старинного кружева, так что может получиться плохо. Может быть, лучше надеть платье? Но нет, я не могла этого сделать – не сегодня. Я и так держала себя в руках как могла. И конечно же когда я достала платье из чехла и повесила его на красивую кровать с балдахином, заметив, как очаровательно тонкое старинное кружево винтажного платья цвета сепии выделяется на белой подкладке, заметив кружево, идущее от груди до пят в тонком корсете с едва заметными завязками спереди и дополнительными сзади, заметив идеальные маленькие бретельки, которые я попросила сделать в последнюю минуту, я почувствовала, что слезы подступают к глазам.
Хватит, сказала я себе. Я достаточно плакала прошлой ночью. Такер – просто парень. Он просто какой-то парень, который делал великолепные фотографии, любил меня какое-то время, а теперь больше не любит. Я больше не буду плакать из-за этого. Мы с Такером встречались девять месяцев. В мире полно других Такеров. В двадцать девять лет можно найти кого угодно и делать что угодно. Мне придется двигаться быстрее, но все же. В Pictey было пятьсот тысяч человек, которые хотели смотреть на мои фотографии каждый чертов день. Есть шанс.
В любом случае, очевидно, я плачу не из-за Такера. Я плачу из-за платья. Оно такое красивое, а его нельзя будет использовать еще раз. Все потому что я показывала в Интернете все: как я ходила за покупками, примерку, снимки кружева, сшитого вручную, даже опубликовала бюстгальтер без бретелек, предоставленный французской линией нижнего белья высокого класса за три штуки долларов, плюс все остальное…
Интересно, придется ли мне все это возвращать?
Холодок паники пробежал по спине. Само платье было частью спонсорской поддержки интернет-магазина винтажных свадебных платьев. Пошив был бесплатным в обмен на упоминание магазина по крайней мере в трех постах. Спонсорский торт, вероятно, лежит в холодильнике, ожидая заморозки. Даже флорист делал мой букет бесплатно. Неужели все накрылось медным тазом? Спонсоры будут в ярости? Или еще хуже… подписчики уйдут?
Дрожь снова пробежала по телу. Я старалась глубоко дышать и прогонять через себя позитивные мысли, но они не задерживались в голове. Мои подписчики, что они скажут? Будут ли они сочувствовать? Если я буду вызывать сочувствие, а точнее, жалость, будут ли они по-прежнему покупать то, что я продаю? Или они отвернутся от меня, как это сделал Такер, и найдут кого-то нового, за кем будут следить? Кого-то, чья жизнь более совершенна, более спокойна, более похожа на то, что должно быть в соцсетях и во всем, что только есть где-то на вашем телефоне?
Если они это сделают, что от меня останется?
Я по-новому посмотрела на платье, добавила золотое филигранное ожерелье и стилизованную вуаль, взбила подушки на кровати, повозилась с освещением. Газовый камин в комнате, находившийся в кадре, был сначала включен, потом выключен, а потом и вовсе обрезан. Затем розы… Переместила на три дюйма в одну сторону, на два в другую, пока все не стало абсолютно, полностью совершенно. И когда все эти вещи оказались на своем идеальном месте, я наконец сделала фото. На экране моего зеркального фотоаппарата все собралось воедино и выглядело почти волшебно.
Или, может быть, более удачный термин – «нереально»?
Но это не имело значения. Я загрузила фотографию, быстро отредактировала ее, опубликовала на Pictey, отметила всех спонсоров, добавила свои любимые свадебные хэштеги и классическую подпись: «Не могу дождаться!» И с комом в горле, зная, что Такер увидит это, и молясь, чтобы он понял мое тяжелое положение и подыграл мне, я нажимаю «Отправить». Мой телефон издал свистящий звук, от которого у меня мурашки побежали по коже. Свистело мое здравомыслие. Свистела реальность. И на их месте появлялось что-то другое. Что-то совершенное. Совершенно лживое.
