Неважно, что эта функция работала через любой компьютер в офисе или любой защищенный ноутбук компании, из которых у нее есть по крайней мере два, стоящих в углу в ее офисе. Это Кэррин.

Кэррин наняли не за ее интеллект. Вернее, так оно и было, но я не разделяю мнение о том, что у нее в голове и правда что-то есть. Конечно, у нее есть эмоциональный интеллект, но ни одно серьезное научное исследование не доказало, что существует какой-либо конкретный способ его проверить[1]. В зависимости от того, кто проводил тот или иной тест, все ученые получали совершенно разные результаты. Поэтому я пришла к выводу, что эмоциональный интеллект – вещь сомнительная.

Показатель, который я нахожу более точным, – это сайт, посвященный кодингу, который ежечасно составляет рейтинг пятидесяти лучших программистов. Я очень хорошо подходила под эти стандарты. Я была в первой полусотне в течение шести недель, и я была женщиной, что делало меня очень привлекательной кандидатурой для компаний, которые пытаются создать хотя бы видимость гендерного равенства. Pictey нашли меня и предложили место в любой сфере в их компании. Они не ожидали, что я выберу «Безопасность», где я вообще почти не занимаюсь написанием кода. Они недооценили мою любовь к одиночеству.

У меня есть основания полагать, что Кэррин не сможет даже зарегистрироваться на сайте, посвященном кодированию. Ее должность – менеджер по работе с персоналом, и она должна спасать нас от попоек с летальным исходом, а ведь несколько специалистов по безопасности до ее прихода усердно работали в этом направлении. С тех пор как она здесь, больше не было никаких чрезвычайных ситуаций с реабилитацией после приема веществ, и Кэррин воспринимала это как личную победу. Лично я объясняла это 6-процентной прибавкой к зарплате, дополнительными тремя днями оплачиваемого отпуска и доступом к туристическому агентству компании.

Кэррин любит «слушать» нас. Мы должны заходить в ее офис примерно раз в месяц и рассказывать ей о самых тревожных вещах, которые мы видели, а затем слушать ее «рецепт по уходу за собой». Мой рецепт по уходу за собой ровно такой же, как и с тех пор, как я была подростком: высокие дозы антидепрессантов, стабилизаторы настроения и бензодиазепины по мере необходимости. У Кэррин также есть листок из блокнота с некоторыми инструкциями. Инструкции, например, такие: «Найдите время, чтобы подышать». Я ответила ей, что, к великому счастью, преспокойно могу дышать, занимаясь другими делами. Она рассмеялась, как будто я шутила.

Во многом я находила Кэррин препятствием для быстрого выполнения моей работы и опасностью для будущего моей карьеры. Она не совсем понимает, как работает программное обеспечение, в котором мы нуждаемся, и всегда пристает к начальству, чтобы заставить их писать предупреждения о возможном триггере перед каждым потенциально тревожным постом. Я все время повторяю ей то же, что отвечают в компании, но менее терпеливо: не получится заставить компьютер предупреждать вас о чем-то, пока он не узнает, что это такое, и если бы компьютер всегда понимал, на что он смотрит, мы все давно остались бы без работы.

Кэррин была в общей комнате.

Я развернулась и начала двигаться к своему компьютеру, но было уже слишком поздно. «Пейдж! Потрясающе, как раз тебя и хотела видеть!» – кричит она неприятно громко. Я продолжила идти, размышляя о том, что я знаю о Кэррин. Она ценит одиозные «навыки общения с людьми». Она не будет говорить со мной об эскалации при всех, хватать меня за руку, чтобы не отставать от меня, или кричать через весь офис, что мне нужно немедленно с ней поговорить. Она бы расценила любое из этих действий как «неуважительное». Так что теперь я могла вернуться на свое рабочее место, включить монитор и начать просматривать посты.

Но когда я села, меня продолжал мучить вопрос – чего же она хотела. Была ли эскалация? Неужели я действительно ошиблась? Во вчерашних постах не было ничего невероятно ужасного. На самом деле, неделька в Pictey выдалась довольно спокойная. У пользователей было несколько захватывающих событий. Несколько наших крупнейших звезд на этой неделе публиковали посты практически ежечасно. Скоро начнется что-то грандиозное, и я планирую заработать целое состояние на ежедневных бонусах, если приеду на работу в эти выходные. В частности, любимый инфлюенсер моей сводной сестры @Mia&Mike и ее гораздо менее известный жених @Tuckerlovesmia женятся на Pictey в эти выходные. Подготовка была именно такой, какой вы могли бы ожидать от женщины, которая зарабатывает на жизнь, фотографируя себя: скучной, коммерческой и исключительно красивой.

О, там будет много постов, на которые будут жаловаться.

Насколько мне известно, это первая крупная свадьба Pictey. Это также первая свадьба, на которую меня пригласили за многие годы, если считать обеспечение безопасности в Сети во время мероприятия приглашением, с чем я была абсолютно согласна.

Я включила свой монитор. В поле входа в систему я ввела 7, первую цифру идентификационного номера пользователя, а автозаполнение автоматически дополнило идентификатор пользователя Кэррин. Я бы узнал его где угодно. Проклятье.

Я снова вернулась мыслями к прошлой ночи. Что, если эскалации не произошло? Что, если я пропустила вопрос в анкете эмоциональной безопасности прошлой ночью, и теперь мне нужно пройти сеанс удаленной терапии или, что еще хуже, онлайн-семинар по психическому здоровью, прежде чем я смогу вернуться к своей работе? Что, если я не смогу работать в эти выходные? У меня не было в планах навещать своего отца. Что бы я делала вместо этого?

Я встала и прошла через весь офис. Мне показалось, что несколько пар глаз следили за мной. Я подозреваю, что люди в этом офисе смотрят на все в мире и мысленно щелкают «Да» или «Нет». Я стараюсь не обращать внимания на их взгляды. Кабинет Кэррин расположен в углу рядом с уборными. Я могла бы пойти и туда, что необычного в пользовании уборной? Я почти собралась так и поступать, но любопытство пересилило.

– Хорошо, – произнесла я, входя в кабинет Кэррин. – Ты победила.

Кэррин разговаривала по телефону, который был подключен к стене. То, что она пользовалась проводным телефоном, так раздражало! Я сочувствовала ее коллегам-менеджерам среднего звена, которым, вероятно, пришлось обзавестись офисным телефоном, чтобы она могла позвонить им по нему. Ее стационарный компьютер с удобной клавиатурой находился всего в двух дюймах от нее. Она могла бы написать им в чат, или позвонить по Zoom, или отправить письмо на электронную почту. Почему она всегда настаивала на навязчивом, нарушающем границы телефонном разговоре?

– Хорошо. Что ж, похоже, мы готовы это сделать, – сказала она в трубку. Я постучала в дверной косяк и жестом попросила ее повесить трубку.

– Хорошо, – сказала она, делая мне небольшой жест рукой, ладонью вверх, боком, что, я думаю, означало «входи, садись». – Правильно, правильно. Я вас услышала, – ответила она, хотя я сижу здесь и жду, и это меня она должна слушать. – Я, разумеется, понимаю, о чем вы говорите, – добавила она.

Я закатила глаза и скрестила руки на груди, потому что она, вероятно, должна быть экспертом по языку тела. Она заметила это и сделала мне небольшую гримасу, которую я даже не хочу интерпретировать.

– Я ценю ваше время, – убеждала она, и я понадеялась, что она обращалась ко мне. – Мы вернемся к этому позже, чтобы я могла сделать первый шаг, – продолжила она. Это она говорила в телефон, я совершенно уверена. – До свидания. Ага. Спасибо.

– Вот видишь, – заметила я, когда она наконец положила трубку на рычаг. – Если ты не будешь звонить, то не увязнешь в разговоре. – Я уже пыталась объяснять ей это раньше.

– Я просто люблю хорошую беседу, – ответила она мне. – И для меня легче понять другого человека и выразить свою мысль словами. Это более личное, ты же знаешь. Если бы я могла просто встать и пойти в офис Говарда, я бы так и сделала, но для этого потребовался бы билет на самолет.