Мы вышибли деревянные двери — на этот раз без магии — и вошли в главный зал.
Их было пятеро. Кайл стоял с мечом наголо, тяжелый взгляд его единственного глаза прижал бы человека к стене. Меня его клинок не волновал, потому что не было в округе мечника лучше меня, а взгляды на меня не действовали.
Люди Кайла, трое, в кольчугах с наплечниками, бросились на нас, и мы схватились с ними. Бел никогда не использовала боевую магию и тут нам не помогала — у меня не хватило бы средств, чтобы подкупить этот её принцип, если такое вообще возможно.
Их было мало, и они были изранены. Мы уничтожили всех.
— Ты подставил меня, Людвиг! — заорал Кайл, оставшийся без единого воина.
— Ты хотел обмануть меня, Кайл, — ответил я, не останавливаясь. — Ты ехал помешать моей свадьбе, не так ли?
— С чего ты взял, что она твоя? Джейн выйдет за первого из нас, кто встретит с ней её совершеннолетие!
Он оскалился, демонстрируя клыки, и зарычал. Это произвело мало впечатления — у меня были такие же.
— С того, что это буду я, — я указал на себя пальцем и шагнул к нему, поднимая мой единственный в своём роде меч.
— Служи мне, Тьма! — воскликнул он. Тьма, дева с чёрными волосами, безучастно сидевшая на высоком стуле, встала и свела ладони. Две гигантских тени скользнули по стенам, погасли все свечи, упали портьеры, захлопнулись двери, и мы очутились в полной темноте.
Бел за моей спиной, я знал, моргнула два раза, и всего лишь на секунду, между взмахами век, её глаза засияли белым. Даже в этой тьме.
Яростный зрачок Кайла полыхнул алым, выдавая его. Мне хватило мгновения. Мы скрестили мечи, брызнули и погасли искры. Он смог отбить лишь один мой удар, а вторым я зарубил его. Он рассыпался пылью, как любой вампир от удара посеребрённым клинком.
Стояла полная темнота и тишина.
— Теперь ты будешь служить мне, Тьма? — спросил я у этой темноты.
— Если заплатишь, — был ответ.
Я знал, что если отвечу отказом, то, когда зажгу свечу, в комнате уже никого не будет. Тьму не удержать.
— Что ты пожелаешь за службу?
— А как долго тебе будут нужны мои услуги?
— До следующей ночи, — ответил я, ибо рассчитывал завтра на закате надеть венец Мал Мидда.
— Тогда — коня, чтобы ехать, и любую из вещей, что мне понравятся за срок службы. Одну, на твой выбор.
Я кивнул. Это были щадящие условия. Тьма могла потребовать что угодно и взять обещанное хоть вместе с твоей жизнью.
Мы подожгли замок — портьеры, дерево, гобелены, ковры и запасы вина горели неплохо, хотя камень, конечно, устоял — и отправились в путь. Вставало солнце, которого я не видел уже двенадцать лет. Но это было не страшно — с нами ехала Тьма, ехала на коне моего солдата, того, что погиб ночью. Если рядом с вампирами настоящая Тьма, им не страшно солнце. Я нанял её и знал, что она не оставит нас, покуда не наступит ночь. Либо же пока я, нанявший, не паду. Я надеялся, до такого драматизма не дойдёт.
Глаза привыкли, и я смотрел на день, запоминая каждую его деталь. Было целое море света, и я наслаждался цветами и оттенками, которые почти успел позабыть. Тёмно-красные флаги наши оказались великолепны при свете дня, и даже серые плащи, наброшенные на наши медные доспехи, выглядели отлично. Седые волосы Бел сияли снежной белизной, на щеках лежал румянец. Я никогда не видел её днём. Ей он был не страшен — Бел не была вампиром, она была волшебницей.
— Мне нравится Бел, — сказала вдруг Тьма.
— Надеюсь, тебе понравится что-нибудь ещё, — сказал я. — Потому что Бел не принадлежит мне.
— Принадлежит на срок, на который ты её нанял. Ты знаешь правила.
— Ты обожжёшь руки о такой выбор.
— Это мой выбор. У тебя он тоже будет, не опасайся. Я думаю, мне понравится что-нибудь ещё.
Тьма замолчала. Бледный лик её казался белым, как у статуи, а длинные, до земли, волосы были темнее ночи.
Сначала мы ехали прозрачным лесом, где в лицо иногда летел, кружась, жёлтый или красный осенний лист. Потом дорога ушла в дремучий дубовый лес, где лоскуты неба сквозь листву казались звёздами. Я даже ощутил, что скучаю по солнцу. Воины мои, никогда не видевшие дня, освоились и не могли наглядеться.
Тут имелась работа для Бел. Она, уставшая уже в седле — ей было немало лет — молчала всю дорогу, абсолютно игнорируя даже Тьму. Выпрямилась, произнесла длинное, ритмичное заклинание, и снова замолчала. Ничего не изменилось, но, я знал, со стороны мы все теперь выглядели как девы в белых платьях, на белых лошадях. Как белые сёстры Милены. Лишь Тьма и Бел оставались в собственном обличье. Тьма — потому что такова была её природа, Бел — потому что не применяла к себе свои заклинания.
Сёстры, милосердные девы, должны были ехать здесь сегодня, но Безлицый знал, кому передать мои деньги, чтобы сестёр оставили в обители по делам. Тем не менее, нужный слух уже прошёл, и, скорее всего, нас ждала засада.
И, как я и ожидал, на узкой дороге на нас напали разбойники, и это было хорошо, потому что мои люди были уже голодны.
Они высыпали из-за деревьев и приказали нам спешиться — крепкие, высокие северяне, вооружённые боевыми топорами. Они были одеты, как пижоны, и горбоносый красавец Боннах Стони стоял во главе отряда. Тот самый Боннах Стонн, которого Джейн Мид желала видеть в плену.
Бел произнесла ещё два слова, и когда иллюзия пропала, они увидели, что напали не на беззащитных девушек, а на нас. В ужасе они попытались бежать, но было уже поздно. Мы убили четверых разбойников — ровно столько, сколько нам требовалось, — и пленили самого Боннаха. Остальные же сбежали, поскольку понимали, что у них нет шансов. Мы не мертвы и не бессмертны — истории лгут. Мы просто живём вечно, и наши тела надёжнее человеческих.
Мы выпили кровь, оседлали коней и поехали дальше, по заросшей лесной дороге, в сторону от проторенной тропы. Стонн ехал с одним из моих всадников. Он был надёжно связан. Тела его сообщников мы потащили за собой волоком — они ещё могли сослужить нам службу.
Солнце стояло в зените. Чаща на какое-то время поредела, а после мы подъехали к Шумному лесу. Ветви его шумели, а корни скрипели, хотя ветра не было. Некоторые деревья стояли без листвы, хотя осень едва началась. Туман укрывал корни, да и само солнце окутало какое-то марево, стоявшее над этим лесом в любую погоду. Впрочем, до того я был здесь лишь раз, зимой. Тогда были снегопады, и деревья вздрагивали и раскачивались, сбрасывая с ветвей лишний снег.
Мы отвязали тела, и Бел поколдовала над ними. Мёртвые разбойники зашевелились, потом сели, ровно, как будто их позвоночники окаменели. Через некоторое время это прошло, и они медленно поднялись на ноги, а затем неуклюже, словно сами были деревянными, пошли к лесу. Ближние деревья вдруг зашевелились, напряглись, изогнулись и схватили ходячих мертвецов ветвями, пожирая их, а мы поскакали напролом, пользуясь этим. Мы потеряли одного воина, его конь спасся, стремглав пролетев через рычащий, шатающийся лес, самые опасные деревья которого, впрочем, были на входе. Мы выскочили с другой стороны. Здесь растения были не так подвижны.
Боннаха Стонна мы пересадили на коня, оставшегося без всадника — связанного, конечно, — и, придерживая его за верёвки, поехали дальше. Лесной разбойник смирился со своей ролью приданого и сидел молча, опустив голову на грудь.
Отъехав достаточно далеко в поля, мы спешились, потому что кони устали. Мы отпустили их пастись. Нужно было спешить, но нельзя было загонять коней, если этой ночью я собирался взять в свою руку скипетр Мал Мидда.
— Мне нравится твой меч, — сказала вдруг Тьма.
Я посмотрел на клинок в ножнах у пояса. Это был один из лучших мечей в известных мне территориях, его ковали на моей крови. Поэтому только я мог владеть им идеально, и только им я мог так владеть.
— Всё ещё надеюсь, что ты выберешь что-то другое, — сказал я, — ибо он нравится и мне самому, а тебе всё равно не принесёт много радости.
— А ещё мне нравятся твои сокровища.
