Эрика прочувствованным тоном сообщает, что ее отец, полностью потерявший рассудок, умер в клинике «Штайнхоф». Поэтому, в принципе, к Эрике надо относиться бережно, она перенесла большие трудности. Эрика не намерена более говорить об этом, когда здесь ее со всех сторон окружает лезущее в глаза здоровье, однако она делает несколько намеков. Эрика хочет высечь из Клеммера определенные чувства и безоглядно прибегает к резцу. Эта женщина своими страданиями заслужила расположение мужчины, которого ей предстоит добиться, заслужила его до последней крошки. Интерес молодого человека снова вспыхивает ярким светом.
Перерыв закончился. Прошу вас, дорогие гости, займите свои места. Концерт продолжают вокальные сочинения Брамса в исполнении молодой, подающей надежды певицы-сопрано. А там и конец не за горами, все равно ведь никто не выступит лучше, чем дуэт Кохут – Хаберкорн. Аплодисменты звучат громче, чем до перерыва, все чувствуют облегчение оттого, что концерт подошел к концу. Раздаются крики «браво», на этот раз кричит не только мама Эрики, но и ее лучший ученик. Мать и лучший ученик Эрики боковым зрением следят друг за другом, оба кричат громко и энергично, испытывая друг к другу крайнее подозрение. Один явно чего-то добивается, с чем другой не хотел бы расставаться. Повсюду включают свет, зажигается и люстра на потолке, в этот прекрасный момент ни на чем не экономят. В глазах хозяина дома стоят слезы. Эрика сверх программы исполнила Шопена, и хозяина дома посещают воспоминания о ночной Польше, откуда он родом. Певице и Эрике, этой очаровательной аккомпаниаторше, преподносят гигантские букеты. Потом появляются две матери и один отец, которые тоже вручают букеты госпоже учительнице, занимающейся с их детьми. Молодой одаренной певице цветов больше не преподносят. Мать Эрики радушно помогает забальзамировать букеты с помощью папиросной бумаги, чтобы они не помялись в транспорте. «Мы дойдем с этими чудесными цветами до остановки, а там трамвай довезет нас прямо до дверей дома». Она экономит на такси и не экономит на квартире. Сразу же появляются неизбежные друзья и помощники, предлагающие отвезти их на собственной машине, но мать заявляет, что это лишнее. «Большое спасибо. Мы ни от кого не принимаем одолжений и сами не делаем одолжений никому».
Подходит Вальтер Клеммер и помогает своей учительнице надеть зимнее пальто с лисьим воротником, хорошо знакомое по музыкальной школе. Пальто прихвачено на талии пояском, меховой воротник очень пышный. Он помогает матери Эрики облачиться в черное каракулевое пальто. Он намерен продолжить разговор, который вынужден был прервать. С места в карьер он бросает несколько фраз об искусстве и литературе на тот случай, если фройляйн Кохут после того триумфа, который ей выпал, полностью опустошена музыкой. Он впивается в Эрику всей обоймой зубов. Он помогает ей надеть пальто, набираясь даже смелости, чтобы высвободить ее волосы, прижатые воротником, и аккуратно расправить их сверху. Он вызывается проводить обеих дам до остановки.
В мать закрадываются подозрения, которые пока нельзя высказать вслух. Эрика испытывает смешанную с опасениями радость по поводу знаков внимания, которыми ее осыпают. Лишь бы они не превратились в град величиной с куриное яйцо и не набили ей шишек! Еще ей подарили огромный конфетный набор, и коробку несет Вальтер Клеммер, буквально вырвавший ее из рук Эрики. Кроме того, ему доверили букет оранжевых лилий. Вся троица, отягощенная различными грузами, среди которых музыка – не самая легкая ноша, плетется к трамвайной остановке, сердечно попрощавшись с хозяевами. Молодые люди идут чуть впереди, мамуля за ними не поспевает, у них ведь ноги молодые. Однако у мамули зато есть возможность внимательнее наблюдать и лучше подслушивать. В Эрике возникает некоторая неуверенность, возникает уже сейчас, на этой ранней стадии, потому что бедная мамочка ковыляет позади совсем одна. Ведь обычно обе дамы Кохут наслаждаются тем, что идут рука об руку, обсуждая успехи Эрики и бесстыдно вознося их до небес. Сегодня место привычной матери занимает невесть откуда взявшийся молодой человек, а мать вынуждена следовать в арьергарде, совершенно подавленная и забытая. Материнские узы натягиваются изо всей силы и тянут Эрику назад. Эрика испытывает сильное неудобство оттого, что мать в одиночку шагает сзади. Она сама так захотела, что еще более усугубляет ситуацию. Если бы господин Клеммер не казался таким незаменимым, Эрика со всем комфортом шествовала бы рядом со своей родительницей. Они бы на пару пережевывали сегодняшнее событие и даже попробовали бы конфет из коробки. В ней возникает предвкушение домашнего тепла и уюта, которые ждут ее в их совместной квартире. Тепло оттуда никуда не исчезало. Может быть, они даже успеют посмотреть по телевизору последний фильм. Это прекрасный завершающий аккорд для такого звучного дня. А ученик жмется к ней все ближе. Не лучше ли ему сохранять дистанцию? Неловко ощущать рядом с собой пышущее жаром молодое тело. Молодой человек выглядит ужасно здоровым и беззаботным, отчего Эрика впадает в панику. Не намеревается ли он обременить ее своим здоровьем? Уютная компания вдвоем, в которую не берут никого лишнего, оказывается под угрозой. Кто, как не мать, позаботится о покое, порядке и уверенности в собственных четырех стенах? Всеми фибрами души и тела Эрику тянет оказаться дома, в мягком кресле перед телевизором, за надежно закрытой дверью. У нее свое любимое кресло, у матери свое, и мать кладет опухшие ноги на пуфик, обтянутый каракулем. Домашнее благополучие начинает давать сильный крен, потому что от этого Клеммера никак не отвязаться. Не собирается ли он вторгнуться в их жилище? Эрика больше всего хочет снова оказаться в матери, мягко качаясь на теплых волнах ее околоплодных вод. Снаружи так же тепло и влажно, как внутри тела. Эрика цепенеет от мысли о матери, когда Клеммер прижимается к ней слишком плотно.
Клеммер говорит и говорит без умолку. Эрика молчит. В голове ее проносятся воспоминания о редких экспериментах с противоположным полом, но память о прошлом не доставляет ей удовольствия. Прошлое не принесло ей удовольствия и тогда, когда оно еще было настоящим. Однажды это самое случилось у нее с одним из представителей мужского пола, который, пока они сидели в кафе, пел ей в уши так настойчиво, что она сдалась, чтобы только заставить его замолчать. Жалкая коллекция бледнолицых домоседов дополняется молодым юристом и молодым учителем гимназии. С тех пор минуло много лет. Оба молодых человека с высшим образованием, каждый в свой черед, после совместного посещения концерта совершенно неожиданно направляли на Эрику в гардеробе рукава ее пальто, словно стволы пулеметов. Тем самым они обезоруживали Эрику, ведь у них имелись в наличии и более опасные стволы. Каждый раз Эрика хотела только одного: как можно быстрее вернуться к матери. Мать об этих вещах не подозревала. Таким образом дочь попаслась в двух-трех холостяцких квартирах с крохотными кухнями и сидячими ваннами. Для нее, гурмана от музыки, это были горькие пастбища.
Поначалу ей доставляло некоторое удовольствие пыжиться и изображать из себя пианистку, временно не выступающую с концертами. Ни у кого из этих молодых людей на канапе еще не сиживала ни одна пианистка. Мужчина мгновенно усваивает рыцарские привычки, а женщина наслаждается открывшейся ей широкой перспективой, не замечая мужчины. Однако во время любовного акта ни одной женщине не удается надолго сохранить свое величие. Довольно скоро молодые люди начинали находить вкус в очаровательной свободе поведения, которую распространяли и за стены квартиры. Они переставали распахивать перед ней дверь автомобиля, обливали ядом насмешек по поводу ее неуклюжести. После того как все произошло, женщине лгут, ее обманывают, мучают, ей редко звонят. Женщину намеренно оставляют в неведении по поводу собственных планов. Отвечают не на все письма. Женщина ждет и ждет, но все напрасно. И она не задается вопросом, почему она ждет, ведь ответа боится больше, чем ожидания. А мужчина тем временем решительно оказывает услуги другим женщинам в своей другой жизни.
