Книга посвящается дому, которому в 2023 году исполняется 120 лет. Дому, который хранит истории и тайны уже шести поколений.

Земля Пермская на истории и загадки богата. Особенно деревня Савичи. В 19 веке входила она в состав имения господ Всеволожских. Назвали так деревню в честь актрисы Марьи Гавриловны Савиной, жены хозяина земли Сивинской – Никиты Всеволожского. Блистала Марья Гавриловна в Императорских театрах в опереттах, водевилях и комедиях, была председателем Русского театрального сообщества. Дружна была с Тургеневым, Островским, Гончаровым и Чеховым. Добра, талантлива и активна. Все её любили, никого она не обижала.

А как царское правительство объявило имение Всеволожского в Пермской губернии несостоятельным (проигрался в карты владелец Никита), так и назначило распродажу всего имущества. Купило землю Пермское отделение Крестьянского поземельного банка и распродало её частным лицам. Со всех губерний Российской империи съехались крестьяне, больше десяти тысяч душ. Так на земле Сивинской по сей день живут пермяки, коми-пермяки и потомки литовцев, эстонцев, белорусов да украинцев со своими крепкими традициями.

Много историй места эти повидали. Люди на таланты разные, интересные и самобытные, каждый с характером. Порядки строго соблюдают, предков чтят, о потомках заботятся, шуткой-прибауткой трудности встречают, добро помнят. Иные же прощать не могут. Так и живут с тяжёлым сердцем. Кто ведь как может. А всё равно, славные люди.

В конце 19 века в деревне Савичи жил Илья Максимович Шелунцов. Родом из казаков, высокий, крепкий, с черными непослушными кудрями, размашистыми бровями и густыми усами. Глаза карие, по-орлиному пронзительные, глядеть в них мало кому небоязно. Нравом дерзок и упрям. Держал свой стекольный завод на берегу реки, которую так и называли – «Стёкольное». Всё-то ему нужно было, чтоб ни как у других, непременно лучше. Вот и дом он решил ставить двухэтажный, большой, самый высокий в деревне.

Во время стройки, приглянулась ему соседская дочка, Галина. Молодая голубоглазая красавица с русыми косами. Илья Максимович подумывал сватов к ней заслать. Но вот задача. Брату его, Ивану, она тоже нравилась. Уступать никто не хотел. Воевали братья меж собой. Камнями в дома друг друга кидались, чтоб попортить. Галина тем временем ни на одного из них не глядела. Другой парень её люб был. Из соседней деревни Виктор. Он о братской вражде и не слыхал. Приехал, благословения отцовского попросил. Тот добро дал. Галина вскоре замуж вышла и уехала к Виктору жить. Илья с Дмитрием помирились. Чего уж теперь делить. Стали жить как прежде. А вскоре Илья женился на другой девушке, Аксинье.

Всё вроде наладилось, только он по прежнему своему принципу – всё у него должно быть лучше. Не дай бог, чтоб дом хуже оказался, чем у Ивана или у кого другого. Утварь в хозяйство ни абы какую приобретал. На добротные вещи не скупился, посуда глиняная да фарфоровая, рюмки и стаканы из чистого хрусталя да первосортного стекла. В общем, мужик хозяйственный, да только с его норовом и жадностью домашним и работникам сладу нет. Всех заставлял работать как проклятых.

Жена его Аксинья, женщина невысокая и хрупкая. Мужа слушалась, не перечила, побаивалась, всё делала, как велел. Дом строить – дело хлопотное и долгое. Таскала Аксинья землю на второй этаж вёдрами, да надорвалась, слегла. Уж не по женской силе такая работа. Приехал доктор, осмотрел. Сказал, что помочь ничем не сможет. В горячем бреду пролежала Аксинья ещё неделю и умерла. Поплатился Илья Максимович за жадность свою, не сберёг жену. На воспитание осталась ему малолетная дочь Наталья.

Прошло три года. Женился Илья Максимович на простой девке из соседней деревни, Федосье. В отличие от покойной Аксиньи, была она крепка, к тяжёлой работе привычна. С мужем вела себя смело, за что, бывало, и поколачивал.

Готовились к Новому году. Дом убирали, полы песком натирали, посуду до блеска начищали да угощения готовили. Поручил Илья Максимович новоиспечённой жене приготовить суп из курицы (в хозяйстве их много держали). Пошла Федосья в курятник, выбрала самую толстую, поймала, на чурку положила и замахнулась топором. Полетела куриная голова прочь. Схватила баба тушу, чего делать дальше не знает. Добро бы огород вскопать, воды натаскать, навоз откидать или сено сметать. В этом сильна и проворна. А тут что? Перья наспех повыдёргивала и помчалась в кухню. Дров принесла, печь затопила да чугунок с курицей поставила вариться.

Впопыхах картошки с капустой покидала, да ушла двор от снега чистить. Опомнилась через полчаса, что варево в печке, бегом в дом. Ухватом чугунок достала, глядь, а вода-то выкипела, мясо ко дну пристало. Как гостям подавать? Воды студёной плеснула, тут и овощи к краям прилипли. Корову доить пора. Дров в печь подбросила, котелок ухватом задвинула подальше и побежала в конюшню. Подоила, прибегает, суп кипит. Пробу сняла, посолила да и вынула чугунок на шесток. Пора и Наталью переодеть к праздничному ужину.

Тут гости собрались, человек пять родственников. Все расселись, во главе с хозяином по чарочке за здоровье выпили. Илья Максимович жену торопит:

– Федосья, подавай к столу, заждались уже!

Схватила Федосья чугунок и помчалась в комнату к гостям. Наталья тарелки расставила, ложки разложила, хлеба нарезала. Хозяин крышку снял, поварёшкой бульон зачерпнул и стал разливать по тарелкам. Сначала гостям дорогим, потом и себе. Глянул в чугунок, чтобы мяса взять, а тут, батюшки свят: курица-то необщипанная, перья торчат. Рассвирепел Илья Максимович на жену:

– Ты почто, дура безмозглая, курицу не общипала! Из ума выжила?! Опозорить меня решила перед добрыми людьми! А ну пошла вон из-за стола! И похлёбку свою порченную забери! – да как кулаком Федосье в глаз зарядил. Взвыла горе-хозяйка, лицо руками закрыла и побежала в кухню. Наталья со страху под стол залезла, слёзы утирает, пикнуть не смеет, чтоб под горячую руку отцу не попасть. – Гости дорогие, Христа ради, простите, не доглядел за глупой бабой. Стыд-то какой. Уж не обессудьте, ступайте по домам, нечего эту парашу ести.

Гостям неловко. От разгневанного хозяина лучше подальше бежать. Перекрестились на угол с иконами, тулупы с шапками наспех накинули и были таковы.

Илья Максимович злой, лицом красный, желваки ходят, кулаки сжал и стрелой в кухню. Схватил полотенце и давай охаживать жену. Федосья рыдает, только успевает лицо закрывать. Выбежала во двор, муж за ней. Так до конюшни и гнал. Как она забежала внутрь, он дверь со своей стороны на вертушку закрыл: – Вот здесь тебе и место, паршивка! Чтоб носу не смела показывать!

Илья Максимович такой позор простить не мог. Утром понёс хозяин вёдра с пойлом и водой скотине, тут Федосья в ноги ему кинулась, каялась, молила мужа, чтобы простил. Тот ни в какую. Сутки держал жену взаперти голодом. А как подостыл, выпустил и сказал:

– Такого позора не потерплю. Дом этот теперь не твой. До осени живи на правах работницы и только. Сенокос впереди. Жить в чулане будешь. Ни жена ты мне более.

– Так куда ж я уйду, родненький? Ой, грех-то какой. Утаила от тебя, всё время подходящего ждала, чтоб сказать. На сносях я. Через месяцев семь рожу. Ты меня у отца-матери взял, обратно вернуть хочешь? Не снести им такого позора. Куды мне с ребёнком?

Илья Максимович лишь строго посмотрел орлиными глазами да ничего не ответил. Будто и не удивился вовсе.

Как снег сошёл, собрал он бригаду мужиков-работников, вывез на дальний участок у леса, поставили они там маленькую избушку.

– Теперь тут жить будешь. Козу тебе дам, утварь и припасы тоже, дрова на зиму привезу. А как родишь, подрастёт ребёнок, заберу себе на воспитание. Федосья не спорила, только содрогалась в рыданиях. Текли горючие слёзы по молодому девичьему лицу.