Бедной Лизе система назначила именно то, чего она и боялась – рыбу. А точнее – щуку. А еще точнее – склизкий, дрожащий, мутный студень из щуки. Хотя откуда бы взяться древней героине русских сказок в этом интернациональном ресторане? Рыбья чешуя была изрыта неаппетитными ямками, оставшимися в результате обстрела хвойными пулями-шишечками.
Ошибочно думать, что если человек вегетарианец, он обожает рыбу и всё, что с ней связано. Лиза вот обожала углеводы и молочные продукты во всех видах. А рыбу терпеть не могла. Однако строгую систему «Глобализации» её жалкие субъективные вкусовые пристрастия не волновали. Ладно хоть какую-нибудь телятину не подсунули. Тогда бы Лиза просто встала и ушла (если бы смогла управлять своими ногами, потерявшими связь с мозгом после очередного глотка елового пива). Но, очевидно, несовместимость с мясом была прописана в Лизином коде ДНК.
Граф меланхолично глядел на содержимое своей тарелки: картофельные котлеты, бултыхающиеся, как киты, в белой жидкости, сильно пахнущей кокосом. Сверху всё это было усыпано мелкой коричневой стружкой.
– Это что за суп у вас такой? – спросила Лиза, морща нос.
– Крокеты картофельные с подливкой из кокосового молока и тертым жареным каштаном, сударыня. Причудливое танго бразильской и немецкой кухни под парижскую шансонетку… Знаете такие строчки? «Но лишь мотив танго, в котором есть упорность, и связность грустных нот захватит вместе нас… А я – я сам угрюм, спокоен, недоволен. И денег, Индии и пули в лоб хочу».
– Дрянь какая-то, – вынесла вердикт Лиза. – И стихи, и это ваше ККК – картофельно-кокосово-каштановое безобразие. И передайте вашему дурацкому грамотею-поэту, что ударение в слове «танго» ставится на первый слог.
– Но, сударыня, это ударение обусловлено стихотворным ритмом, а также французскими речевыми пристрастиями автора…
– Минутку! А где мои соленые кактусы? – обиженно спросил Макс, которому досталась порция сингапурских дамплингов, больше всего похожих на продолговатые пельмени из прозрачного теста с мясной начинкой. – Сижу тут как зайчишка, весь такой наивный, жду угощения… В высшей степени непорядочно с вашей стороны, господин фон Миних, обмануть своего коллегу-зайчишку в лучших ожиданиях!
– Сударь, – фон Миних совсем растерялся, – но мы же с вами договорились…
– Дайте графу поесть, лузеры, – вмешалась Аврора. – Он единственный из вас настроен позитивно. Отстаньте от человека. А не то система вас заблокирует за порчу аппетита клиентам.
Сама программистка при помощи большой ложки вела активные раскопки в печеной тыкве, заполненной взбитыми сливками с корицей.
Лиза с Максом стали неохотно ковыряться в своих тарелках.
– «Ты ласточек рисуешь на меню, взбивая сливки к тертому каштану. За это я тебе не изменю и никогда любить не перестану», – тихо сказал граф, адресуясь больше к своей картофельной котлете, чем к Авроре. Однако та (Аврора, не котлета) польщенно хмыкнула. – Коллеги, предлагаю поднять тост за вдохновительницу нашей чудесной новогодней встречи…
– Ага, чудесной, – недовольно пробурчала Лиза, пытаясь заставить себя проглотить хотя бы кусочек студенистой рыбьей массы. – Противнее забегаловки во всех параллельных мирах не сыскать. Даже наша школьная столовка – мишленовский ресторан по сравнению с этой вашей дурацкой нализ… наглоба… до глоба… – «Нализаловки», в общем. Я могу сказать только одно: ну и гадость эта ваша заливная рыба!
– Ха, рыба ей не нравится. Лиззи, бейби! – Аврора скрестила пухлые ручки на объемной груди. – В этой рыбке на несколько мегабайт меньше калорий, чем в твоих нездоровых пирожках. Которые ты поедаешь тоннами. Тебе худеть надо, АСАП!
– Как ты меня назвала? – пьяно вскинулась Лиза. – А ну-ка повтори! Что еще за арап?
– Блин еловый, не арап, а АСАП – as soon as possible. С английским у нас тоже биг трабл, как я погляжу. Короче, поменьше пирожков – побольше рыбы.
– Аххх! – Лиза едва не захлебнулась мерзким пивом из-за осенившей ее ужасной догадки. – А что это у тебя вид такой самодовольный? Как у Пуськи, когда он тайком слопает сметану, предна… предназнавш… в общем, которую я сама хотела съесть. Уж не приложила ли ты свои хакерские ручки к моему меню?
– Оу, Лиззи, какая клевета, – ненатурально возмутилась Аврора, ухмыляясь, как Красная Шапочка, выгодно продавшая волка бродячему цирку. – Я бы никогда не посмела… Клянусь Господом Ботом…
Макс, прищурившись, посмотрел на Аврору сквозь рюмку, полную рябиновой «сумасбродки»:
– Мда, владычица глобальных морей и окиянов… Я бы настоятельно не рекомендовал тебе: а) садиться на стул, оснащенный детектором лжи; б) надеяться даже на третьестепенную роль в третьеразрядном фильме. Врать ты не умеешь.
– Умею, еще как, я в этом мастер восмидесятого левела. Просто перед вами, лузерами, стараться неохота, – чванливо ответила Аврора. – Окей, я через свой заточенный Перстенек дистанционно вмешалась в настройки системы. Комп-то местный не в курсе, что тебе, Лиззи, нужно сбросить пару килошек! Назначила тебе наивная железяка аж даже пиццу «Четыре сыра» наполетано. Есессьно, я была обязана это исправить. Изменила на барракуду. И Господь наш виртуальный Бот одобрил бы меня на тысячу мегабайтов.
Лиза вообразила себе идеально круглую, с хрустящей корочкой и обжигающей неаполитанской начинкой пиццу-солнце – и громко застонала. Дрожать у нее в тарелке должен расплавленный сыр, а не мерзкий рыбий студень!
– Бессердечная ты, Аврора! Лишить меня вкусняшки, которая перебила бы гадкий вкус елового пива… У меня во рту такое творится, будто тухлая лягушачья икра затеяла вечеринку с древесными грибами. Думаю, ладусики – рыба дрянь, но хотя бы щука. Желание загадаю. А теперь выясняется, что это даже и не щука! Барракуда какая-то, ферритин её побери! И что мне теперь делать со всеми своими желаниями, коих у меня накопилось вагон и маленькая тележка? И под словом «вагон» я подразумеваю вовсе не маленький вагончик вашей вакуумки, а нормальный такой товарняк!
– Единственное твое желание сейчас должно быть – похудеть, – нравоучительно сказала Аврора. – Нет у тебя силы воли, как я погляжу. Совсем. Отсутствует. Хочешь эпик фейл вместо нашего запланированного ивента?
– А что за ивент у вас запланирован, дамы? – влез в беседу Макс. – Для чего этой восхитительной богине еще худеть? И, что гораздо важнее: граф, где мой кактус? Ну граф, ну закажите, что вам, жалко, что ли?
– Максим, мне неловко указывать на моральный аспект вашей просьбы, но я не хотел бы быть обвиненным в мошенничестве, – чопорно сказал граф.
Несмотря на то, что фон Миних пил настоящее шампанское, а Макс – безалкогольную водку, граф по-прежнему оставался собранным и сосредоточенным, как сжатая пружина, в то время как унтер-офицер небрежно развалился на своем металлическом стуле, словно старосветский барин в окружении цыганского хора. И это при том, что конструкция стула совершенно не предполагала никакого разваливания посетителей, и уж тем более такого разнузданного разваливания.
– Так что вы там задумали, прекрасные Ищейки? – не отставал Макс, вальяжно закидывая ногу на ногу.
Нужно было что-то ответить, и Лиза сказала:
– Э-э… Ну… Я должна буду влезть в одно платье. Как там Коко Шанель говорила? У каждой женщины должно быть маленькое телепортационное платье.
Она глупо хихикнула и отхлебнула еще елового пива, которое внезапно перестало ей казаться таким уж мерзопакостным.
– Ха, я вот сию секунду осознал, что ты, Лизавета, вылитая Коко, особенно в этой шляпенции. – Макс игриво ей подмигнул.
Лиза кокетливо стряхнула несуществующую пылинку с рукава своего новенького свитера.
Аврора фыркнула в ответ на замечание Макса.
– Лиззи наша – Коко? Скорее уж кар-кар. Или чирик-чирик. Что за унылый вид, да еще и в Новый год? Типичный воробей-лузер, который всю жизнь сидит под кустом. Потому что дико боится, чтобы его не сбил квадрокоптер. Не припомню, чтобы Шанель ходила в трениках.
