— Нечего терять, говоришь? А как же маленький мальчик Рома? Сколько ему уже? Полтора месяца?

Внутри все холодеет, когда Игорь упоминает Ромку. Я сглатываю, поворачиваюсь к нему и натыкаюсь на холодность и равнодушие. Ни капли сожаления. Ему наплевать, кому нужно будет навредить, чтобы добиться своих целей: мужчине, женщине или ребенку. Он пойдет на все.

— Весь этот месяц, что ты отказывалась со мной разговаривать, я собирал информацию. Слушал, узнавал, допытывался. Я знаю о вас все, вплоть до того, когда вы спите. Расписание бывшей жены Богдана я знаю до минуты, когда она просыпается, когда выходит гулять со своим сыном и куда именно они идут. Послушай, Лера…

Он хватает меня за руку, видимо, чтобы еще сильнее напугать. Только вот куда уже сильнее, ведь я итак дрожу. За Богдана я давно не боюсь. Он взрослый мужчина, который может за себя постоять. Он тот, кто уверенно руководит целым холдингом, я не могу трястись над ним, да и уверена, что Игорь ему ничего не сделает, а вот его сыну. Бывшая жена живет с Ромкой в обычной квартире, без десятки охраны и видеонаблюдения. Нет необходимости. Мало кто знает, что у Богдана есть жена и ребенок, а те, кто осведомлен, не являются ему врагами.

Но вот сейчас становится страшно. Пальцы Игоря, что сжимают мое запястье, слишком сильно давят. Начинает болеть голова. Снова. На этот раз сильнее. Я волнуюсь за крошечного малыша, который ни в чем не виноват. Разве он виновен в том, что его отец выбрал не ту женщину?

— Подумай об этом, Лера. Я ведь могу сделать так, что однажды его маленькое тельце найдут бездыханным.

Щелкает блокировка. Игорь позволяет мне выйти на улицу, что я незамедлительно делаю. Выбегаю из его автомобиля и в два шага подхожу к своему. Телефон, кажется, забрал Игорь, но это уже неважно. Какая к черту разница, когда он прямым текстом угрожал сыну Богдана, к которому я так сильно успела прикипеть, несмотря на то, что Анжелика успешно излечилась от зависимости и занимается сыном, как ответственная мать. Мы видимся несколько раз в неделю, но этого мне хватает, чтобы полюбить малыша и подарить ему свое внимание в эти дни.

Страшно от человеческой жестокости. От того, что Игорь ни перед чем не остановится, лишь бы я сделала так, как ему нужно. Пока сижу за рулем, не в силах завести его, машина бывшего останавливается рядом, он опускает окно, что-то говорит мне, но я не собираюсь его слушать. Он все сказал. Страшнее просто некуда.

Глава 36

Конечно, я обо всем рассказываю Богдану. Иначе и быть не может. Что могу я одна против такого, как мой бывший муж. Неужели он правда думал, что я поверю в его сказки и то, что он никого не тронет, стоит мне бросить единственного важного мужчину в своей жизни.

— Все будет хорошо, — шепчет Богдан куда-то в мои волосы. — Слышишь, я все решу.

Я жмусь к нему сильнее, трогаю сильные плечи, целую огрубевшую кожу на шее. Не могу оторваться от него. Мне нужно больше, намного больше. Он весь, его руки на теле, губы на губах. Сама не ведая, что творю, стаскиваю с него рубашку, толкаю сильное мужское тело на диван, попутно любуясь им. Смуглая загорелая кожа резко контрастирует с белоснежным диваном. Из-за широких плеч Богда едва влезает в ширину, но ни слова не говорит. Пожирает меня взглядом. Звучит, конечно, банально, но мы оба на взводе, возбуждены опасностью ситуации и телами друг друга.

Богдан меня не трогает, даже не касается, кладет одну руку на спинку дивана, вторую опускает вдоль кровати. Дает мне возможность действовать самой. Только голову назад не откидывает, внимательно смотрит, шумно втягивает носом воздух, когда я задеваю кожу над боксерами.

Нависаю над ним, целую его в губы, веду языком по подбородку, спускаюсь к груди. Медленно, чувствуя как язык пощипывает от солоноватого привкуса. Он неожиданно вкусный. Или мне просто хочется целовать его, не останавливаясь. Вкусный и до безумия красивый. С рельефными косыми мышцами, с кубиками пресса и большими руками с тугими канатами вен. Он зарывает ладонь в мои волосы, сжимает их у самих корней, тянет на себя, когда я добираюсь до пупка, когда провожу языком вдоль дорожки волос.

Дергаюсь. Не хочу отрываться, не хочу, чтобы он меня останавливал. Он рычит что-то непонятное мне, стонет, когда я извожу его своими поцелуями и не убирает ладонь из моей головы. Контролирует хотя бы так.

Когда боксеры отправляются в сторону, сглатываю. Рот наполняется слюной, а щеки покрываются румянцем. Я ни разу не делала этого с ним. Не пробовала его на вкус там. Не касалась его губами и языком. Пытаюсь представить, какой он. Приятный, приторный, терпкий или солоноватый? Сглатываю, перевожу взгляд на лицо Богдана. Он пристально на меня смотрит, разглядывает, мне кажется, одним взглядом, мысленно уже стянул с меня всю одежду.

Мы как в дурмане, приходим в себя только когда оба почти на грани. Я ошарашенно смотрю, шокированная тем, что только что произошло, он удовлетворенно улыбается, переворачивает меня на спину, нависает сверху. Обнимает меня с обеих сторон, утыкается носом в шею, отыскивает там заветные точки, целует их, ласкает, обводит языком. Мы доходим до пика одновременно. Я кусаю его плечо, он шепчет то, что я так давно хотела услышать:

— Я тебя люблю.

Хочу сказать то же самое, глядя в глаза. Поворачиваю голову, смотрю на него, открываю рот, но он тут же накрывает его ладонью и говорит:

— Молчи.

Я растерянно хлопаю глазами, а уже через минуту смотрю на его голые ягодицы, которые он, не стесняясь, демонстрирует, пока ищет свои боксеры. Рельефная спина покрыта бисеринками пота, широкие плечи напрягаются, когда Богдан наклоняется за одеждой. Надевает ее быстро, резкими движениями и на меня почему-то не смотрит. Будто жалеет, что сказал и поэтому закрыл мне рот. Чтобы не мучаться, что не может мне ответить тем же?

Отворачиваюсь, прогоняя непрошенные слезы и прекращаю себе думать, почему он не дал мне признаться в ответ. У нас все хорошо, мы вместе, живем, просыпаемся и засыпаем рядом друг с другом, но почти не говорим о чувствах. Слова лишние, я вижу, как он на меня смотрит, читаю обожание в его глазах, любовь, в которой он признался, но не дал этого сделать мне.

— Я уеду. Нужно переговорить со своим безопасником, пусть наберет людей и приставит охрану к Анжелике с Ромой. Слабо верю, что у Игоря хватит наглости полезть к моей семье, но лучше перестраховаться.

— Может, отправить их куда-то? Я боюсь, — признаюсь ему. — Игорь сильно изменился. Власть его испортила.

— Эй, я все решу, — подходит ко мне, садится на край дивана. — Все хорошо будет, вот увидишь. Никто не тронет ни тебя, ни моего сына. Игорь, конечно, важная теперь шишка, но и я не последний человек в городе.

Я киваю. Встаю, чтобы одеться, предлагаю Богдану кофе или чай, ужин, потому что мы так и не поели, занятые вначале разговором, а потом друг другом. Он отказывается, говорит, что надо ехать, пока еще не слишком поздно. У безопасника, вроде как, есть и семья и ребенок. После полуночи и до девяти утра он полностью недоступен для Богдана. У них, кажется, есть телефон для экстренных случаев, когда Богдана, например, ранят. Но таких вот происшествий еще ни разу не были, и я даже слышала, как они шутили, что пора бы их проверить, а то вдруг не работают.

Помню, как испугалась тогда до ужаса, а они шутили, смеялись, веселились. Олег Шевцов неплохой парень, четко разбирается в своем деле, умеет работать в сложных и экстренных ситуациях. Единожды мне приходилось видеть его в деле — это готовая машина для убийств. И это при том, что он тогда всего лишь не позволял нам сесть в автомобиль из-за сообщения о минировании.

— Посиди завтра дома, пожалуйста. Мне спокойнее будет, — говорит уже у порога Богдан.

— Ты не приедешь ночевать?

— Приведу, конечно, я заранее прошу, чтобы ты предупредила своих. Лер, пожалуйста. Я хочу узнать, что к чему. Реально ведь думал, что твой бывший не угроза и все проблемы списывал на случайности. А нихрена это не так. Отдохни завтра, я узнаю все и скажу, стоит ли тебе ездить с охраной, или нет. Хотя после того, что случилось, я хочу, чтобы с тобой был лично Шевцов.