Илл. 9. Советский полярный исследователь, директор Института по изучению Севера Рудольф Лазаревич Самойлович. Фото из открытых источников

В это время Чухновский и Алексеев приехали в Москву, хлопоча о посылке самолёта в Карское море для нужд Комсеверпути, что намечалось на вторую половину июля – август 1928 г. Друзья предвидели, что оба они намного раньше понадобятся для оказания помощи итальянцам – они были уверены, что дирижабль, ненадёжное сооружение по конструктивным своим принципам, вряд ли выдержит неизбежную схватку с воздушной стихией высоких широт. Вскоре их предположение оправдалось. Однажды утром Алексеев, размахивая свежей газетой, разбудил ещё сонного Чухновского: «Вставайте, командир, нас требует к себе Арктика!» Двух часов не прошло, как друзья явились в комитет помощи «Италии» (Морозов, 1979. С. 24).

Советское правительство сразу после катастрофы предложило свои услуги в оказании помощи потерпевшим бедствие итальянцам. «Какую помощь могут оказать нищие Советы?» — пожимали плечами на Западе. Одна из итальянских газет поместила рисунок: прыгая с льдины на льдину, на помощь Нобиле бегут карикатурные «русские мужики» в лаптях. Газета La Stampa писала: «Россия выбыла из арктической игры. От былой славы у русских остались неплохой ледокол, названный по имени их комиссара, и безутешная вдова известного полярного исследователя Жоржа Седова. Где кадры?» (Шпаро, 1987. С. 26).

На помощь итальянцам устремились спасательные экспедиции из многих стран: 18 кораблей, 22 самолёта, несколько санных отрядов – всего около 1,5 тысяч человек.

Илл. 10. Научное судно «Персей». Рис. М. Петровского (Журнал «Техника – молодежи». 1987, № 9)

Илл. 11. Ледокольный пароход «Малыгин». Художник Е. В. Войшвилло. Фото из открытых источников

Из Архангельска к берегам Шпицбергена отправилось научное судно «Персей» (илл. 10) и ледокольный пароход «Малыгин» (илл. 11). Поистине героическую работу проделали рабочие судоремонтного завода в Ленинграде, где стоял ледокол «Красин» (илл. 12). На завершение недоделок, комплектование сборной команды, погрузку угля и продовольствия ушло немногим более четырёх дней. На борт судна были подняты самолёт Б. Г. Чухновского, лыжные и поплавковые шасси, комплекты деревянных и стальных винтов. На самолёте находилось 420 кг груза – запасы продовольствия и снаряжения и бензин на десять часов полёта (Нобиле, 1984. С. 49).

Илл. 12. Ледокол «Красин». Художник Е. В. Войшвилло. Фото из открытых источников

Самолёт «Юнкере» ЮГ-1 (Junkers G 24) был взят со склада ВВС Балтийского флота и стал известен как «Красный медведь» по своему радиопозывному (Котельников, 1999. С. 6). Самолёт с самого начала плавания был закреплён на палубе ледокола на специальном помосте (илл. 13). При приближении к г. Бергену (Норвегия) «Красин» попал в сильный шторм, и члены экипажа ежеминутно проверяли прочность креплений, удерживавших самолёт на спардеке.

Илл. 13. Самолёт закреплён на палубе ледокола на специальном помосте. Фото из открытых источников

В экипаж Б. Г. Чухновского вошли: второй пилот Георгий Александрович Страубе (1902–1941), штурман (лётчик-наблюдатель – лётнаб) А. Д. Алексеев (илл. 14), бортмеханики А. С. Шелагин и В. Н. Федотов (илл. 15).

Илл. 14. Лётнаб (лётчик-наблюдатель) А. Д. Алексеев. Из домашнего архива Д. А. Алексеева

Кстати, сам командир сбежал в экспедицию из больницы, куда был положен на операцию по поводу аппендицита.

Известный исследователь Арктики Р. Л. Самойлович, хорошо знавший Анатолия Дмитриевича, так характеризовал его: «А. Д. Алексеев – плотный, высокий, круглолицый и румяный лётчик-наблюдатель. Спокойный, уравновешенный, никогда не теряющийся, он немного насмешливо смотрел своими голубыми глазами на окружающий мир. Он ловко подмечал смешные стороны окружающих и своими едкими шутками нередко выводил из себя некоторых. Алексеев делал это, впрочем, не зло, а со всем своим добродушием и никто на него за это не сердился. Он прекрасно знал своё дело. Он был одновременно и лётчиком-наблюдателем, и радистом, что было, конечно, чрезвычайно ценно» (Самойлович, 1930. С. 21).

Илл. 15. Лётная группа «Красина». 1 ряд: 2-й пилот Страубе, 1-й пилот Чухновский, лётчик-наблюдатель Алексеев. 2 ряд: механики Федотов и Шелагин. Почтовая карточка 1928 г.

Писатель и журналист Эмилий Львович Миндлин (1900–1981), участник героического похода «Красина», описывая всех членов лётной группы, так писал об А. Д. Алексееве: «… очень высокий, с молодыми насмешливыми глазами, на редкость спокойный и находчивый человек.

Он был мастер на все руки. Изобретательность его не однажды спасала положение дел. Уже в середине похода, незадолго перед отлётом нашего “ЮГ-1”, Шелагин обнаружил отсутствие кренометра – прибора, определяющего степень наклона самолёта. Алексеев создал прибор буквально из ничего. Он раздобыл на судне кусок водомерной трубки, над огнём согнул его край, запаял и получил таким образом необходимую трубочку с закрытым дном. Однако гораздо сложнее оказалось подыскать и приготовить жидкость, годную для креномера: жидкость, которая не смачивала бы стекло и в которой воздушный пузырёк был бы ясен и хорошо виден. Алексеев перепробовал десятки различных жидкостей, под конец остановился на хинной настойке. <…> Креномер, кустарным способом, сделанный в последнюю минуту лётнабом [лётчик-наблюдатель. – Авт.}, выручил лётчиков. Алексеев был фотографом, химиком, радистом. Каждая из этих специальностей пригодилась.

Алексеева в экспедиции любили как милого шутника. Однажды, когда “Красин” стоял во льдах, Алексеев показался на палубе ледокола в фуражке с белом летним чехлом.

– Анатолий Дмитриевич, Арктика! Лёд и мороз минус восемь, а вы в летней фуражке!

Алексеев поднёс к козырьку руку:

– Согласно приказу Реввоенсовета, обязан, как военный лётнаб, в июне месяце носить летнюю форму» (Миндлин, 1972. С. 41).

«Красин» был в то время самым мощным ледоколом в мире, но на этот раз ему пришлось нелегко. Арктическое лето только начиналось, ледовая обстановка оставалась тяжёлой. День за днём ледокол с трудом прокладывал себе дорогу к лагерю Нобиле, проходя по 100–150 метров в час (илл. 16). Была обломана лопасть левого винта, повреждено рулевое управление. Пришлось подключить к поискам экипаж Чухновского.

Илл. 16. Схема движения «Красина» и полётов «Красного медведя» в 1928 г.

Для производства полётов необходима была взлётная площадка, которую экипаж нашёл в полутора милях от ледокола. Площадь ледяного поля составляла 1 х 1,5 км.

Необходимо отметить, что «Юнкере» Чухновского не был облётан – его погрузили на ледокол непосредственно из заводских ящиков. Кроме этого, ни один из членов экипажа ранее не летал на самолётах данного типа.

Как только корабль пришвартовался ко льду, палубная и машинная команды начали выгрузку брёвен и досок для устройства помоста, по которому должен был быть спущен наш тяжёлый самолёт. Идея и конструкция помоста принадлежали Б. Г. Чухновскому Работы по устройству помоста и спуску самолёта, которыми руководил Чухновский, продолжались всю ночь 7-го июля. Помост сделали красинцы из брёвен и досок. Покатая площадка помоста была покрыта толстым слоем машинного масла, а самолёт заранее поставлен на лыжи. Красинцы под руководством экипажа за 10 минут на руках спустили на ледяное поле тяжёлую машину (илл. 17). К 11 часам утра навесили крылья, заправили топливные баки. Лётчики опробовали работу моторов.