Не знаю, чувствует ли она мои метания, но вдруг фиалковые глаза находят мои, и легкая улыбка трогает девичьи губы. Лера поднимается с кресла, в котором сидела почти весь вечер, сокращает расстояние между нами и делает скандальное движение – тянется к банке пива в моей руке, о которой я напрочь забываю, глазея на нее.

– Можно? – спрашивает она, слегка приподнимая брови.

Я вкладываю в ее пальцы банку, и она вдруг разворачивает ее к себе и прикладывает губы ровно к тому месту, из которого пил я. От взгляда, который она бросает на меня из-под полуопущенных ресниц, температура в помещении словно становится на десять градусов выше. По спине у меня бежит капля пота, низ живота сводит спазмом.

Пока я ошарашенно вглядываюсь в ее лицо, пытаясь совладать с возбуждением, Лера возвращает мне банку:

– Извини, жажда замучила.

Скалю зубы и стараюсь дышать ровнее. Девчонка так близко, что стоит только приподнять руки, и они лягут на ее талию.

– Играешь с огнем, Александрова, – тихо шепчу я, чуть наклоняясь к ней и жадно вдыхая одной ей присущий аромат мандаринов и мяты.

– Я захватила огнетушитель, – парирует она, возвращаясь на свое место за игральным столом.

До конца вечера, стоит мне приложить банку с пивом к губам, перед глазами всплывает соблазнительный образ Леры, которая делала то же самое считаные минуты назад. Наваждение просто. Особенно если учесть, что пока я, как подросток, фантазирую о ее губах, девчонка сидит всего в нескольких метрах от меня, сосредоточенно разглядывая карты, зажатые в тонких пальцах, и на меня не обращает никакого внимания. А мне смотреть на нее очень нравится. Не только потому, что она красивая и меня к ней влечет. Есть в ней какая-то загадка, тайна, которую очень хочется разгадать.

Несколько раз ловлю на себе ироничный взгляд Паши, от которого, конечно, не укрылся мой интерес, но даже не раздражаюсь – на Леру я запал как-то молниеносно и крепко. Настолько, что у меня нет ни сил, ни желания это скрывать. Если задуматься, это даже страшно. Потому что она не просто новенькая вожатая, которая вскружила мне голову: у нас с ней есть общее прошлое, в котором еще предстоит разобраться. Но сейчас совсем не хочется думать об этом.

– Кирилл, а ты сегодня не играешь? – Катя посылает мне улыбку, на которую я отвечаю отрицательным поворотом головы.

– Я сегодня наблюдаю, – говорю спокойно, не отдавая себе отчета, насколько двусмысленно звучат мои слова.

Да, наблюдаю. Но вовсе не за игрой, а за одной конкретной девчонкой. Наверное, даже если закрою глаза, смогу воскресить в памяти ее образ в мельчайших подробностях: длинные ресницы, обрамляющие глаза удивительного оттенка, едва заметную россыпь веснушек на носу, мягкий изгиб пухлых губ.

Игра продолжается около пятнадцати минут. Я допиваю пиво, с сожалением посылая пустую банку в урну.

– И опять трехочковый, – улюлюкает Паша, оценив мой бросок через комнату. – Почему ты все еще не в НБА, приятель?

– Кто-то же должен тебя на место ставить, – парирую я, усмехаясь. – А то вообразишь еще, что действительно умеешь играть.

Паша показывает мне средний палец, я беззлобно смеюсь в ответ.

– Может быть, сыграем? – в разговор вступает Матвей, который в пух и прах проигрался в карты и теперь ищет новое приключение.

– Сейчас? – Я скептически приподнимаю брови. – Ночь на дворе, и все давно спят. Не хватало нам разбудить отряды и нарваться на директора.

– С каких пор ты стал таким скучным, Гордеев? Делов-то на десять минут, – напирает он, вскакивая на ноги. – Каждый делает по три броска. Мазил отсеиваем. В финале остаются двое.

– Матвей, уймись. – Паша пихает его в бок, чтобы остыл, но я-то хорошо знаю, что этого уже не остановить.

– Трусишь? – Вроде бы Волков обращается к Паше, но смотрит прямо на меня.

Уму непостижимо: выпил всего пару бокалов коктейля, а его уже понесло. Я морщусь, потому что терпеть не могу парней, которые ведут себя как истерички, стоит им перебрать с алкоголем. Выглядит это довольно жалко, а Матвея я жалеть не хочу – он хороший парень, пусть порой его заносит не туда.

– Сыграем, – соглашаюсь я, прикинув варианты развития событий. – До трех. Ты и я. Проигравший идет спать.

Почувствовав смену настроения в вожатской, ребята за столом быстро скидывают карты и встают. Лера тоже поднимается с дивана, демонстрируя мне умопомрачительные ноги в коротких шортах. Я сглатываю и отвожу взгляд. Если бы в комнате не было столько людей и Матвей не жаждал унизить меня на баскетбольной площадке, я бы наплевал на собственные принципы и подошел бы к девчонке прямо сейчас. Потому что сегодняшний день, этот вечер, эти взгляды украдкой и откровенный флирт сводят меня с ума. А я во всем предпочитаю прямоту.

До баскетбольной площадки от вожатской идти метров двести. Матвей вырывается вперед, на ходу подбрасывая мяч, я иду следом за ним с Пашей.

– И чего ты на его пьяный гон повелся? – шепчет друг.

– Не отстанет он, Паш, ты его что, плохо знаешь? – возражаю я. – А так надеру ему задницу у кольца, и спать пойдем.

На площадке темно. Паша щелкает выключателем за столбом, и прямо над баскетбольной корзиной загорается фонарь.

– Начинай, – великодушно предлагаю Матвею, который становится в зоне трехочковых, не переставая набивать мяч.

– Как скажешь, бро. – Он поднимает два пальца в форме буквы V и, подпрыгнув, закладывает мяч прямо в корзину.

Под тихие аплодисменты Волков театрально кланяется и кидает мне мяч.

Закатав рукава толстовки, делаю шаг по направлению к площадке и тут вдруг слышу едва различимый шепот за спиной:

– Удачи.

Не могу сдержаться и оборачиваюсь, чтобы взглянуть на Александрову. Это ее шепот, ошибиться я не мог. Она стоит в паре метров от меня, кутаясь в ветровку. Ее волосы рассыпались по плечам, на губах блуждает мягкая улыбка, глаза мерцают в тусклом свете фонаря. Улыбнувшись в ответ, я киваю ей и иду на площадку.

Мяч в моих руках лежит привычно идеально. Я подбрасываю его в руках и ловлю, чтобы почувствовать вес, потом несколько раз отбиваю от прорезиненной поверхности.

С одной стороны, я уверен, что победить Матвея мне не составит труда, с другой – я вдруг ощущаю волнение: а если проиграю на глазах у Леры? Не то чтобы я использовал баскетбол, чтобы продемонстрировать свою маскулинность, но надрать задницу поддавшему Матвею все же предпочтительнее, чем промазать.

К черту! Выкидываю из головы лишние мысли и, стукнув мячом, мягким броском кладу его в кольцо.

Волков самоуверенно скалится и, подобрав мяч у сетки, становится на мое место. Он посылает воздушный поцелуй Ларисе, потом делает пижонский дриблинг и мягким движением кисти отправляет мяч в корзину. Почти. Мяч ударяется о внешнюю сторону кольца и отлетает в сторону.

Слышится приглушенный мат, потом Матвей разочарованно вздыхает.

– Не подашь мне мяч? – с иронией спрашиваю я.

Никакого серьезного противостояния у нас не получается. Я забиваю второй мяч. Матвей попадает следующим. Потом я быстро ставлю точку в игре отличным броском с боковой линии.

– Пошли спать, Джордан, – усмехается Паша, закидывая руку на плечо разочарованному Матвею.

– А меня научишь? – вдруг раздается рядом.

Я поворачиваю голову, точно зная, кого увижу. Лера теперь стоит одна. По крайней мере, ни Кати, ни Ларисы я рядом с ней не наблюдаю. То, как в этот миг встречаются наши взгляды, – это что-то особенное. Слишком интимное, чтобы считать это безобидным флиртом. Мои губы растягиваются в улыбке. Не знаю, говорит ли Лера сейчас только о баскетболе, но надеюсь, что нет. Слишком уж смущается.

– Научу, – отвечаю я внезапно охрипшим голосом, а потом вдруг поддаюсь внезапному порыву и, подняв руку, касаюсь костяшками пальцев ее щеки.

Фиалковые глаза распахиваются от удивления, сочный рот приоткрывается, выпустив наружу судорожный вздох, но Лера не протестует. Напротив, будто бы подается навстречу.

Я ощущаю, как бешено бахает в груди сердце, как набирает громкость шум в ушах, а по телу молнией проходит сильная дрожь. Она чересчур близко, а я чересчур долго противился этому всему, чтобы сейчас сдержаться…