Нарком авиационной промышленности СССР

Алексей Иванович Шахурин

Но если по своим прежним местам учебы Володя и имел какие-то проблемы, то они не шли ни в какое сравнение с той кризисной ситуацией, которая надвигалась на него в 175-й школе. В ответ на настороженное, а порой презрительное отношение к себе он сознательно нагнетал напряженность: пропускал мимо ушей требования учителей соблюдать дисциплину на уроках и переменах, а по ходу их нотаций демонстративно смотрел на часы, подсчитывая, сколько времени у него отнято, надменно разговаривал с некоторыми одноклассниками и учителями, веря, как те считали, в свою абсолютную безнаказанность[32]. Когда однажды он испортил статью школьной стенгазеты, где критиковалось поведение его товарища из 8 класса Юры Кузнецова, то классная руководительница расценила этот поступок как демарш против здорового коллектива школьников[33]. К учебе и отметкам Володя относился халатно, и только к концу года стал несколько выправляться по успеваемости. К этому «букету» качеств добавлялись психофизические изъяны, которые приходилось учитывать в общении с ним – сильное заикание и нервный тик. Директор О.Ф. Леонова запечатлела такой словесный портрет этого ученика: «Бледное подергивающееся лицо, заикание, невыдержанность в тоне с товарищами, а иногда и с преподавателями»[34]. Если к этому присоединить небольшой рост, болезненность, то, помимо учительского третирования, по всем законам «жанра» Володе предстояло стать объектом травли со стороны ровесников, или, как бы сейчас сказали, подросткового буллинга.

Собственно, начало тому было уже положено. Приведя однажды на уроке какой-то воспитательный пример и выразительно глядя на Володю, математик Ю.О. Гурвиц произнес: «В семье не без урода». Весь класс дружно рассмеялся. По свидетельству матери, этот случай больно задел сына, дома он сказал: «Мама, почему же я должен быть посмешищем всего класса, я не буду ходить в школу»[35]. Не менее сильный эффект произвело дошедшее до него предостережение классной руководительницы девочек о том, что Шахурин – «испорченный мальчик», и им не стоит с ним тесно общаться. Позиция учителей в определенной мере развязывала руки и его недругам среди соучеников. Хорошо осознавая вытекающий отсюда объем последствий для себя, он не раз просил родителей забрать его из этой школы и перевести в другую. Те обещали, но только после исправления поведения и оценок, которые, увы, плохо поддавались исправлению[36].

Разумеется, ситуация не была тупиковой и подлежала взрослой коррекции. Наиболее укорененным средством советской школьной педагогики 1930-1940-х, достаточно успешно применявшимся по отношению к проблемным подросткам, являлось поручение привлекательной для них и заметной для остальных общественной работы, позволявшей проявить лучшие качества и на этой основе самоутвердиться в детском коллективе. Будь у Володи такой шанс, скорее всего, он сумел бы реализовать свои несомненные лидерские и организаторские способности в социально одобряемых практиках. (Кстати, подобный небольшой эпизод имел место: мобилизованный вместе с другими учащимися на подвозку дров от пристани к школе, Володя быстро объединил вокруг себя ребят и умело наладил весь процесс)[37]. Однако такого рода постоянная общественная нагрузка в 175-й школе, по меньшей мере, с тем составом учащихся и в то время, была и в дефиците, и не в чести. Оставшийся наедине со своими проблемами Володя решал их по собственному разумению.

Прежде всего, он постарался к пользе для себя повернуть историю с девочкой Наташей: она стала отправной точкой в освоении им амплуа Дон Жуана. Приобщенные к делу выдержки из Володиного дневника показывают, как на базе литературно-художественных познаний об интимных отношениях и не очень умелой стилизации под авантюрный роман он пытался сложить из хроники своей жизни в эвакуации любовную одиссею. Неусыпно следившая за всеми перемещениями и контактами сына С.М. Шахурина позже заверяла следствие в абсолютной сфальсифицированной картине, подававшейся в дневнике сына: он не был в упомянутом там г. Энгельсе, а в Саратове был либо со взрослыми людьми, либо единожды с другом Юрой, и никакого запечатленного на страницах дневника «романа в письмах» с Наташей в реальности не существовало. А сам дневник, написанный задним числом, осенью 1942 г. представлял собой «сплошной, жуткий наговор на себя», с целью «бахвальства перед товарищами», которым он был передан для ознакомления той же осенью[38]. Эта интерпретация представляется убедительной.

Тактический ход с дневником, рассчитанный на повышение собственной значимости в глазах группы сверстников и определяемый в психологии как ложная само-презентация[39], принес первые плоды: Володю стали воспринимать как порочного и способного на дерзкие поступки парня. Можно сказать, что для ряда одноклассников он стал референтным лицом. При этом кустарное исполнение любовных сцен дневника – романа имело не столь важное значение, т. к. их ценители были столь же мало, как и автор, а, может, и того меньше, искушены в этих материях. Наращивая успех, в конце осени 1942 г. он сколотил вокруг себя группу ребят, получившую название «Роза Юга» и специализировавшуюся на слежке и интригах в девичьем стане класса. По признанию Володи некоторым участникам группы, название, подсказанное вальсом Штрауса («Розы с Юга») звучало «издевательски», другими словами, профанировало то светлое окрыляющее чувство, которым была пронизана мелодия вальса[40]. Проще говоря, он хорошо осознавал неприглядность занятий, в которые погружался сам и втягивал товарищей, однако, не мог отказать себе в удовольствии поквитаться с некоторыми недоброжелательницами. Прежде всего со Светланой Молотовой, которая его осуждала за оплеуху Гале Куйбышевой. С помощью верных помощников он поссорил Светлану Молотову с Ниной Уманской – первой было сообщено, что вторая с ней дружит ради того, чтобы узнавать ее секреты. Впрочем, не исключено, что за неимением другого объекта, Володя в этой организованной им сети «шпионажа» внутри класса пытался отточить свои навыки будущего разведчика – с некоторых пор его все больше привлекала эта профессия, о которой он стал читать всю доступную ему литературу.

Однако в начале февраля жизнь школьников всей страны перевернулась: было введено готовившееся еще до войны раздельное обучение мальчиков и девочек. В четверг, 4 февраля 1943 г., приказом заведующего Мосгороно учащимся было объявлено о том, что с субботы, 6 февраля, они будут учиться в новых классах или в новых школах[41]. В 175-й были созданы мужские и женские классы, которые учились в разные смены. Возможность, равно как и потребность «шпионажа» отпала сама собой, и «Роза Юга» тихо отошла в небытие. Володя, который уже привык к роли заводилы, искал новое занятие своей команде. Вначале речь шла о создании группы под названием «Орден иезуитов ХХ века». Идею подсказал рассказ учебника истории об иезуитах. В нем Володе особенно понравился организационный принцип, гласивший, что младший член ордена должен быть «трупом» в руках старшего[42]. Но поскольку желание подражать иезуитам разделяли не все в компании, Володя выдвинул другое предложение – объединиться в группу «Четвертая империя», или «Четвертый Рейх».